Сирен, услышав эти слова, сглотнула и замерла, но все же они ее заинтриговали. Было что-то в этом рыцаре, что влекло ее, даже при том, что он пугал ее до смерти.
Почему же он согласен довольствоваться одним поцелуем?
— Я никогда не целовала мужчину прежде.
Нахмурившись, он посмотрел на нее:
— Ты никогда не целовалась. Никогда не знала мужского тела. Сколько тебе лет?
— Двадцать четыре.
— Взрослая женщина. Как же ты осталась такой целомудренной в мире голодных мужчин? — спросил он.
— Следуя выбору, милорд. Следуя своему выбору.
Он пренебрежительно фыркнул в ответ:
— И сейчас я даю тебе еще один шанс, маленькая мышка. Поцелуй или твое тело. Так что же ты выберешь?
Сирен вздрогнула, размышляя, насытит ли поцелуй этого могущественного мужчину.
— А что если я поцелую вас неправильно? Будут ли мои действия напрасными?
Его взгляд был пустым и холодным:
— Ты просишь лжеца сказать правду? Ты такая доверчивая или глупая?
— Тогда откуда мне знать, что вы не возьмете мое тело после этого поцелуя?
— А ты и не знаешь.
Сирен глубоко вздохнула, услышав его хладнокровные слова. По крайней мере, он был честен. И, к тому же, у нее не было реального выбора в данной ситуации. Не важно, как сильно девушка ненавидела саму мысль об этом, она полностью зависела от его милосердия, и они оба знали это.
— Тогда я буду верить, что вы человек своего слова. Умоляю вас, не разочаруйте меня, милорд. У меня было достаточно разочарований на сегодня.
Прежде чем Керриган смог еще что-либо спросить у нее, она запечатлела целомудренный поцелуй на его губах. Его тело охватил жар от невинности, что он вкусил, и осознания того, что ни один мужчина никогда не касался этих губ до него.
Его сердце бешено колотилось. Он прижался к ее губам своими и проник языком глубоко в сладкий, манящий рот, пробуя на вкус доставшийся ему первый невинный поцелуй. Волна желания захлестывала его, вызывая тяжесть и боль в паху. Да, в этой девушке было заключено гораздо больше, чем казалось на первый взгляд. Удивительный сюрприз, полный невинной страсти.
Сирен застонала от вкуса своего темного рыцаря. Его кожа была холодна, как лед, а его язык танцевал у нее во рту, облизывая и дразня. Она никогда не испытывала ничего подобного.
Мужчина резко притянул и прижал ее к себе, углубив поцелуй. Почувствовав бедром выпуклость, девушка осознала, насколько сильно он хотел взять ее.
Оторвавшись от ее губ, он проложил губами дорожку из поцелуев по щеке, затем спустился ниже к шее, захватывая своими холодными губами кожу на горле. Ее грудь потяжелела от желания, которое разлилось внутри ее тела. Девушку охватила дрожь.
Она никогда прежде не испытывала желания, но чувствовала, как его жар сейчас обжигал ее. Незнакомая и пугающая часть ее была бы даже не против, если бы он прижался еще ближе…
— Да, Сирен, — выдохнул он ей на ухо прерывающимся голосом, который заставил ее вздрогнуть всем телом. — Поцелуй, отданный по своей воле, действительно намного слаще.
Сирен почувствовала, как его рука, прижимающая ранее спину, поднимает подол платья. Она застыла в страхе от того, что он собирался сделать.
Тело Керригана пылало. Все, о чем он мог думать — это попробовать больше ее девственной плоти. Широко развести ее сливочные бедра и глубоко входить внутрь ее влажного жара снова и снова, пока полностью не насытится.
Но она доверяла ему.
Никто никогда раньше не доверялся ему. Никто.
А она поцеловала его по собственной воле.
Его тело протестующе закричало, когда он отпустил ее платье и заставил себя отойти назад. Но даже так, его холодные губы все еще горели от вкуса Сирен.
И он хотел большего. Он жаждал ее с такой свирепостью, что это ошеломляло его.
Сирен внимательно наблюдала за ним, опасаясь что после всего он все-таки изнасилует ее.
Он не сделал этого. Однако его глаза были наполнены какой-то болью. Чем-то настолько мучительным, что она почувствовала боль в своей груди за него, хоть и не понимала почему.
Он прочистил горло:
— Ты голодна, маленькая мышка?
Она кивнула.
— Я прикажу приготовить еду для тебя, — он остановился в дверях и снова посмотрел на нее.
— Да, — тихо сказал он, окидывая ее взглядом с головы до пят. — Так намного лучше. Терпеть не могу женщин в лохмотьях.
Уже после того, как он ее покинул, Сирен поняла, что на ее теле больше не было ободранного платья. Вместо этого, она была одета в мерцающее платье из бледно-голубой парчи с золотым поясом и мягкие кожаные ботинки в тон к нему.
Сирен почувствовала слабость в ногах. Она едва удержалась, чтобы не упасть. Конечно, все это было ярким сном. Разве могло происходящее быть реальностью?
— Просыпайся, Сирен, — но это не было сном. Каким-то образом, это место было реальным.
Черный рыцарь был реальным. И что-то внутри нее подсказывало, что если она не найдет пути сбежать отсюда, то будет обречена остаться здесь навсегда.
— Итак, ты — мать Пенмерлина.
Сирен отвернулась от окна, через которое наблюдала, как волны бурного черного моря разбиваются о камни далеко внизу, и увидела что в ее комнату вошла старуха. Та была одета во все черное, — казалось, этот цвет преобладал в замке, — а ее седые волосы были собраны сзади в растрепанную косу.
— Ничья я не мать.
— Но ты будешь, даст Бог.
В многообещающем тоне старой женщины было что-то такое, что заставило Сирен замолчать. Вспышка интуиции, которая просила ее прислушаться.
Старуха приблизилась к ней и нервно оглянулась, словно опасаясь, что кто-то может их подслушать. Когда она заговорила, ее голос был чуть громче шепота.
— У тебя мало времени, дитя. Ты должна сбежать отсюда, пока не стало слишком поздно.
— Поздно для чего?
— Для твоего спасения. Прямо сейчас Керриган собирается использовать тебя, чтобы торговаться с Мерлин, но, когда сделка провалится, он вырвет твое сердце и выпьет твою кровь.
Этого Сирен определенно точно хотела бы избежать.
— В таком случае, как мне сбежать отсюда?
Старуха вздохнула так, словно ответ очень беспокоил ее.
— К сожалению, у тебя есть только один шанс.
Сирен терпеливо ждала продолжения, но женщина, казалось, потеряла ход мыслей и начала прохаживаться по комнате, рассматривая камни.
— И какой же? — напомнила ей Сирен.
Старуха остановилась и посмотрела на нее:
— Керриган.
Сирен нахмурилась, вновь услышав незнакомое имя, произнесенное старухой:
— Керриган?
