— Это точно. — Из шезлонга показалась сначала одна длинная нога, потом другая. Ноги опустились на пол. — Уже полдень. Снег кончился. Пошли гулять.
— Ты просто хочешь пройтись или куда-то собрался? — Ричард пристально взглянул на студента.
— Второе. На Старый рынок, — ответил Алек. — Прогулка может оказаться увлекательной. Если, конечно, после предыдущих вылазок у тебя охоту не отбило.
Ричард выбрал меч потяжелее и закрепил его у себя на поясе. У Алека были довольно своеобразные представления об увлекательных прогулках. Кровь быстрее заструилась по жилам — приятное ощущение. Люди уже усвоили, что к мечнику лучше не лезть. Теперь то же самое правило им предстояло усвоить и насчет Алека. Сент-Вир вышел вслед за студентом на морозный воздух. В лицо тут же впились сотни ледяных иголок.
На улицах Приречья в это время суток было практически безлюдно, выпавший снег приглушал все звуки, которых и так оставалось не слишком много. Самые старые дома стояли настолько близко друг к другу, что их карнизы, покрытые искусной резьбой, почти смыкались над улицей, отбрасывая тени на украшавшие стены гербы, с которых слезали последние остатки краски. Ни один из современных экипажей не мог проехать между домов Приречья, местные жители ходили пешком, скрываясь в извилистых переулках, а Дозор никогда не осмеливался сюда заходить. Нобили разъезжали в рессорных экипажах по широким, залитым солнцем проспектам верхнего города, бросив жилища своих предков на поживу любому, кто был готов на них польститься. Большинство прежних владельцев удивились бы, узнав, у скольких домов появились новые хозяева, а некоторые наверняка бы выразили желание получить арендную плату.
Шмыгнув носом. Алек втянул морозный воздух:
— Хлеб. Кто-то печет хлеб.
— Ты что, голоден?
— Я всегда голоден. — Молодой человек плотнее закутался в университетскую мантию. Алек был высок и немного худоват. В его движениях не наблюдалось и тени грации поджарого мечника. Из-за кучи одежды, которую Алек натянул под мантию, он напоминал плохо свернутый тюк. — Мне холодно и голодно. Именно за этим я и пришел в Приречье. Мне надоела пышность и роскошь университетской жизни. Блистательные пиры, столы, ломящиеся от блюд, ревущее пламя в каминах уютных аудиторий… — Порыв ветра сорвал пригоршню снега с крыши, швырнув ее путникам в глаза. Алек довольно замысловато выругался. Студенты были известными сквернословами. — Что за дурацкое место? Как здесь вообще можно жить? Ничего удивительного, что все, у кого имелась хотя бы капля мозгов, уже давным-давно убрались отсюда. Улицы идут аккурат от реки к реке — вот ветры и дуют. Построили морозилку… Надеюсь, тебе скоро заплатят за эту дурацкую дуэль, а то нас почти кончились дрова. Мои пальцы совсем посинели…
— Заплатят, — успокаивающе произнес Ричард, — деньги заберу завтра, а дров куплю на обратной дороге.
Алек жаловался на холод с того самого дня, когда ударил первый мороз. Он топил комнаты жарче, чем это делал Ричард до появления студента, и все равно весь день дрожал и кутался в одеяла. Мечник понятия не имел, откуда его друг был родом, но теперь он точно знал, что Алек вырос не в северных горах и не в бедной семье. Все улики, которые могли поведать о прошлом Алека, пока оставались косвенными, и все они: неспособность переносить холод, своеобразный выговор, неумение драться — свидетельствовали о том, что студент принадлежал к знатному роду. Но вместе с этим у него не было ни денег, ни связей со знаменитостями и нобилями, а университетская мантия, свисавшая с его плеч, выглядела так, словно Алек прямо в ней и родился. Университет предназначался для бедных школяров или же для умных людей, ищущих себе лучшей доли в надежде стать секретарями или учителями в домах у нобилей.
— Признаться, я думал, что ты давеча вечером выиграл у Роджа в кости кучу денег.
— Так оно и есть, — Алек высвободил из-под плаща руку и жестом показал, как он сгребал со стола кучу монет. — Просто на следующий вечер он у меня их отыграл. Теперь получается, я ему должен. Поэтому мы и не пошли в трактир.
— Ладно, не переживай.
— Он мухлюет, — посетовал Алек. — Все они мухлюют. Не представляю, как можно жулить в обычные кости, но как только я это узнаю, Роджу и его вонючим дружкам придется распрощаться с денежками.
— Не надо, — бросил Ричард. — Мухлеж — для таких, как они, но не для тебя. Тебе не к чему жулить, потому что ты джентльмен.
Стоило мечнику произнести эти слова, как он тут же о них пожалел. Ричард почувствовал, как напрягся Алек, он буквально ощутил холод, которым повеяло от друга. Однако Алек в ответ лишь промолвил:
— Как ты сказал, Ричард? Джентльмен? Что за вздор! Я всего-навсего нищий студент, который настолько глуп, что проводит время за книгами вместо того, чтобы пить, гулять и учиться, как половчее играть в кости.
— Что ж, — спокойно произнес Сент-Вир, — я не сомневаюсь, что вскоре ты наверстаешь упущенное.
— Именно, — мрачно улыбнулся Алек.
Старый рынок на самом деле не был старым. По большому счету, он даже не был рынком. На площади стояли некогда прекрасные дома, первые этажи которых лишились одной из стен и теперь со стороны напоминали театральную сцену. Здесь горели огни и кучковались обитатели Приречья, которые грели ладони, сунув их себе под мышки или же протянув к потрескивающему пламени. Люди, жившие в этом месте, занимались тем, что с натяжкой можно было назвать торговлей: играли в кости, флиртовали, пили и, переминаясь с ноги на ногу от холода, пытались продать друг другу краденое.
Алек неожиданно замер возле одного из зданий:
— Сюда, — сказал он. — Давай зайдем сюда. Дом, перед которым они остановились, ничем не отличался от других. Ричард проследовал за студентом к огню. Алек двигался медленно, с напускной грацией, и мечник, благодаря наметанному глазу, понял, что его приятель напряжен до предела. Это заметили и другие люди, однако, какие выводы они при этом сделали, было не очень понятно. В Приречье привыкли к чудакам со странными манерами. Женщина, оказавшаяся к Алеку ближе всего, с обеспокоенным видом отодвинулась в сторону, уступив ему свое место у огня. Сидевший напротив мужчина в лохмотьях отбросил назад песочного цвета волосы и оторвал взгляд от игральных костей.
— Поглядите, кто пришел, — тихим хныкающим голосом произнес он, — наш школяр. — В руке мужчины сверкнуло длинное лезвие. — Кажется, прошлым вечером я тебе сказал, что больше не желаю видеть твою рожу.
— Тупую рожу, — поправил Алек. В его голосе прозвучала легкая снисходительность. — Ты сказал, что больше не желаешь видеть здесь мою тупую рожу.
