– Но, мистер Дункан, – произнесла женщина, – они вовсе не так уж безнадежны. Конечно, манеры у них ужасные, но, в сущности, они не порочны. Они всю жизнь находятся под прессом. Вы представить себе не можете, что такое социальное давление, которое они испытывают…
Дункан улыбнулся ей, но в этой улыбке мрачности было куда больше, чем веселья.
– Знаю, – сказал он. – Знаю. Вы говорили мне это и раньше, когда они украли в прошлый раз. Они отверженные. По-моему, так вы говорили.
– Верно, – согласилась она. – Отвергнутые остальными детьми и отвергнутые городом. Их чувство собственного достоинства уязвлено. Когда они появятся здесь, пожалуйста, присмотрите за ними.
– Вы правы, я так и сделаю. А они обкрадут меня начисто.
– Почему вы так решили?
– Я их на этом ловил.
– Это все обида, – проговорила она, – их ответный удар.
– Но не по отношению ко мне. Я никогда не делал им ничего плохого.
– Может быть, – согласилась она. – Не вы лично. Но все и каждый. Они чувствуют, что всякая рука поднята на них. Знают, что все их терпеть не могут. Им нет места в этой общине не потому, что они в чем-то провинились, а просто община решила, что у них нехорошая семья. Думаю, вы это именно так формулируете: нехорошая семья.
Я заметил, что магазин лишь чуть-чуть изменился. На полках лежали новые товары, а многие старые отсутствовали, но сами полки остались прежними. Старая круглая стеклянная витрина, где лежала некогда головка сыра, исчезла, однако древний станок для резки жевательного табака – им пользовались, чтобы отрезать порции от целой плиты, – все еще был привинчен к прилавку. В дальнем углу стоял холодильник, используемый для молочных продуктов, – что, кстати, объясняло и отсутствие сыра в витрине, но он служил единственным знаком перемен во всем магазине. В центре зала все так же стояла в яме с песком пузатая печка, окруженная все теми же старыми, отполированными долгим употреблением стульями. У противоположной стены высилась старая перегородка с дверцами абонементных ящиков, почтовым окошком в центре и открытой дверью, ведущей в заднее помещение, откуда доносился запах корма для скота, сложенного в дерюжных и бумажных мешках.
Все было так, словно я видел это место лишь вчера, а придя нынче утром, слегка удивился происшедшей за ночь перемене.
Я отвернулся к окну и сквозь грязное, потрескавшееся стекло посмотрел на улицу. Там тоже были видны кое-какие изменения. На углу, напротив банка, участок, который я помнил пустовавшим, оказался теперь занят сложенным из бетонных плит зданием авторемонтной мастерской, перед которой возвышалась единственная облупившаяся бензоколонка. Дальше находилась парикмахерская – крошечный домик, вообще не изменившийся, а только потускневший и нуждавшийся в покраске еще больше, чем в мои времена. Располагавшаяся по соседству с парикмахерской скобяная лавка, насколько я мог судить, не изменилась совсем.
Разговор за моей спиной, очевидно, подошел к концу, и я повернулся. Беседовавшая с Дунканом женщина направлялась к двери. Она оказалась моложе, чем я решил по голосу. На ней были серые юбка и жакет, а угольно-черные волосы были собраны тугим узлом на затылке. Она носила очки в оправе из светлого пластика, а на лице читались гнев и тревога. Женщина шла быстрой, воинственной походкой и напоминала секретаршу Высокого Начальства – деловитость, краткость и готовность мгновенно пресечь всякие глупости.
У дверей она обернулась и спросила Дункана:
– Вы придете вечером на праздник, не правда ли?
Дункан улыбнулся, демонстрируя кривые зубы:
– Еще ни одного не пропустил. За много лет. И вряд ли начну теперь…
Она распахнула дверь и быстро вышла. Краешком глаза я заметил, как она целеустремленно зашагала по улице.
Дункан вышел из-за прилавка и направился ко мне.
– Чем могу быть полезен? – поинтересовался он.
– Меня зовут Хортон Смит. Я договаривался…
– Минутку, – быстро сказал Дункан, пристально рассматривая меня. – Когда начала поступать ваша корреспонденция, я сразу узнал ваше имя, но сказал себе, что тут может быть какая-нибудь ошибка. Возможно, подумал я…
– Никакой ошибки, – перебил я, протягивая руку. – Здравствуйте, мистер Дункан.
Он стиснул мою ладонь мощной хваткой и задержал в своей.
– Маленький Хортон Смит, – проговорил он. – Вы часто приходили с папой…
– А вы угощали меня мятными леденцами…
Глаза его сверкнули из-под нависающих бровей, и он еще раз тряхнул мою руку.
«Все в порядке, – сказал я себе. – Старый Пайлот-Ноб действительно существует, и я здесь не чужак. Я вернулся домой.»
– Вы и есть тот самый, что часто выступает по радио, а иногда и по телевидению? – спросил он.
Я подтвердил.
– Пайлот-Ноб гордится вами, – заявил он. – Поначалу трудновато было привыкнуть слушать по радио парня из нашего города или встречаться с ним лицом к лицу на телеэкране. Но мы привыкли, и теперь большинство слушает вас, а потом обсуждают услышанное. Мы судачим, что вот, мол, Хортон сказал вчера то-то и то-то, и внимаем вашим словам, как проповеди. Но зачем вы вернулись? – поинтересовался он. – Только не подумайте, что мы не рады видеть вас…
– Я хочу пожить здесь. Несколько месяцев, может быть, год.
– Отпуск?
– Нет, не отпуск. Я хочу кое-что написать. Для этого мне нужно было уехать – туда, где будет время, чтобы писать, и еще немножко, чтобы подумать о том, что писать.
– Книга?
– Да, надеюсь, это будет книга.
– По-моему, – проговорил он, потирая ладонью шею, – вам есть о чем написать книгу. Может быть, о том, что вы не можете прямо сказать в микрофон. О тех местах, где вы бывали. Ведь вы много где побывали, не правда ли?
– Кое-где побывал.
– А Россия? Что вы думаете о России?
– Мне нравятся русские. По-моему, они во многом похожи на нас.
– Вы хотите сказать, что они похожи на американцев?
– На американцев, – подтвердил я.
– Пойдемте к печке, – предложил он. – Посидим и поговорим немножко. Сегодня я ее не топил. Решил, что не нужно. Как сейчас помню вашего отца – он сидел здесь и беседовал. Хороший он был человек, ваш отец, но я всегда говорил, что он не рожден, чтобы стать фермером. – Мы сели. – Он еще жив?
– Да, и он, и мать. В Калифорнии. Оба они на пенсии и живут совсем неплохо.
– У вас есть, где остановиться?
Я покачал головой.
– Ниже по реке есть новый мотель, – подсказал он. – Построен год или два назад. Хозяева, Стритеры, – люди в наших краях новые. Они сделают вам скидку, если остановитесь больше, чем на два дня. Я поговорю с ними об этом.
– Не нужно…
– Но вы же не просто приезжий. Вы наш – и вернулись домой. Они должны это знать.
