— Хаэй! Лёд сломан! — крикнул Хельг и воткнул шест в истрескавшуюся корку. С грохотом, от которого у Кессы зазвенело в ушах, ледяная броня треснула и просела. Кесса, выронив колотушку, растянулась во весь рост в снеговой каше.
— Ай! — только и успела вскрикнуть она, когда за шиворот хлынула ледяная вода. «Берег! Тут же берег был! Откуда эта г-г-гадость?!» — только эти мысли и занимали Кессу, пока её вылавливали из снега и волокли к пещере. Позади во весь голос поминал Вайнега и прочих Богов Тьмы Хельг Айвин, начерпавший воды в сапоги.
— Река сыграла с нами шутку, — хмыкал он спустя пол-Акена, держа двумя руками здоровенную желудёвую чашку с отваром Мохнолиста. — Разлилась прямо подо льдом.
Кесса сосредоточенно размешивала в своей чашке затвердевший тополёвый мёд. В пещере было жарко, дверные завесы опустили и придавили к полу камнями, но Кесса слышала, как по ту сторону грохочет, лопаясь, лёд, как огромные обломки становятся на дыбы и крошат друг друга, выбрасывая мелкие осколки на берег и сваливая их в груды, и как ревёт разбуженная Река, вздымая тёмные волны. «Если выйти за дверь,» — думала Кесса, дуя на горячий отвар, — «увидишь их всех — и Речных Драконов, и Агва, и Фаллин-Ри, и много-много воды…»
Этой ночью она проснулась от собственного кашля. Проснулись и все, кто спал наверху.
— Ага, — сказала Кирин, пощупав лоб Кессы, поплотнее завернула её в одеяло и прислонила к стене. — Дальше спи сидя.
— Это подземная лихорадка? — громким шёпотом спросила Ота Скенесова. Кирин, нахмурившись, молча указала на лестницу.
— Да ну… — пробормотала Кесса. В горле клокотало, как в кипящем котле.
Ота вернулась быстро, и с ней был хмурый Сьютар. Кессу, всё так же завёрнутую в одеяло, снесли вниз, в пещерку, и она обрадовалась было прохладе, но вскоре там стало ещё жарче, чем было наверху. Ещё одна чаша мохнолистного отвара появилась перед Кессой, и он был горек — даже тополёвый мёд эту горечь не отбил.
— С утра натрём тебя сурчиным жиром, — вздохнул Сьютар, глядя, как Кесса пытается лечь — но тут же, захлёбываясь кашлем, садится. — Река-Праматерь! Не время сейчас для купания.
— Ничего страшного в ночном кашле нет, — буркнула разбуженная Амора. — Спи, Кесса. Хоть сидя, хоть стоя. Во сне Гелин к тебе не подступится.
— Колдунья тут нужна? — спросила, заглядывая в пещерку, Ота. — Эмма знает, как лечить подземную лихорадку!
— Только Эммы тут и не хватало! — нахмурился Сьютар. — Ступай наверх, Ота. Никто в Фейре не болеет подземной лихорадкой — и болеть, пока я тут старший, не будет!
Утром Кесса осталась сидеть в пещерке, от шеи до пояса натёртая пахучим жиром, с чашкой мохнолистного отвара. Еды ей не приносили, да есть и не хотелось. Внутри клокотало и бурлило. На соседнем ложе тоскливо вздыхала, время от времени заходясь в кашле, Сима. Кесса думала, не приведут ли чуть позже Хельга или ещё кого-нибудь, но остальные выстояли перед заразой.
К полудню жар спал, и в голове прояснилось. Шевелиться Кессе по-прежнему не хотелось, и она лежала с закрытыми глазами, лениво прислушиваясь к шорохам и голосам в соседней пещерке. Кладовая по ту сторону прохода была открыта, и двое ворошили сундуки, до поры припрятывая летнюю одежду и вычищенные подстилки и шкуры.
— Хаэй! — один из них постучал по крышке сундука. — Здесь ты смотрел?
— Да везде мы смотрели, — проворчал второй — по голосу Кесса узнала Каннура Скенеса. — Тут тряпья больше нет. Пойдём, нам ещё шары и паруса перетряхивать.
— Ты проснись и смотри, куда показывают, — рассердилась Кега Скенесова, одна из тёток Кессы. — К этому сундуку лет пять никто не притрагивался! Пыли-то, пыли, храни меня Река…
Захрустели петли и засовы, и Кесса услышала удивлённый возглас.
— Надо же! — что-то достали из сундука и встряхнули, Каннур чихнул. — Драная куртка. Чего только у отца ни припрятано…
— Она не драная, — буркнул Каннур, недовольный заминкой. — Тут какой-то бахромы понавешено. И чешуя пришита… а-а, да она вся как в чешуе. Ну-ка, дай сюда…
Послышалось пыхтение.
— Ишь ты, прочная, — протянул дядя Кессы, что-то припоминая. — Погоди, что-то твой отец рассказывал такое…
— Вот же память у тебя, — хмыкнула Кега, отряхивая куртку и вздымая клубы древней пыли. — Зачем она тут валяется? Хорошая кожа, давно бы перешили. Да и перешивать не надо. Она как раз по росту старшим девицам. Только отрезать эти лохмотья и проветрить её как следует.
— Погоди, — Каннур отнял у неё куртку и принялся её рассматривать. — Точно, это вещь Сьютара. И он ещё когда говорил мне в сундук не лазить. Это из его родовых вещичек — бабкино, не то прабабкино. Чудное было имя у неё — Ронимира Кошка, не то Ронимира Кошкин Хвост…
— Мя-а? — послышалось из коридора. Два кота вприпрыжку выбежали из очажной залы. Каннур шикнул на них и, свернув куртку, затолкал её обратно в сундук.
— Ронимира? — протянула Кега — теперь ей что-то припомнилось. — А! Верно, рассказывал он что-то. Померла она, кажется. Ладно, пусть лежит эта одёжка, раз отцу она на что-то нужна. А лучше бы отдать её девицам.
Кесса, удивлённо мигая, приподнялась с постели. Петли сундука захрустели снова, шаги затихли — и Кега, и Каннур ушли к корабельной пещере. В другой день Кесса непременно побежала бы смотреть, как собирают по частям летучую хиндиксу — близилось время полётов, но сейчас она едва смогла сползти с ложа — и, не устояв на ногах, сесть на пол.
— Хаэй! — зашевелилась Сима и тут же закашлялась. — Кесса, ты куда?
— Посмотрю, что там, — прошептала Кесса, но встать не успела — в пещерку вошла Амора с горшком мучной болтушки.
— Река-Праматерь! — цепко схватив Кессу за плечи, Амора усадила её на постель и пощупала лоб и запястья. Увидев, что ничего плохого не случилось, она облегчённо вздохнула и вручила Кессе чашку с едой.
— Ешь, набирайся сил. Ночной кашель долго не держится, — ободряюще усмехнулась Амора. — Два дня — и сможете бегать, как раньше.
— Ба-а, — Кесса заглянула ей в глаза, — а кто такая Ронимира?
— Кто? — Амора удивлённо мигнула. — А-а… Была такая. Она давно померла, ещё Сьютар тогда не родился. Его прапрабабка. Тут никто не копался в сундуках на той стороне? Я слышала, как Кега сюда идёт, но гомонить на всю пещеру её не просили…
Амора осуждающе поджала губы и вышла из пещерки.
— Ке-ега! — пронёсся по ходам сердитый крик.
— Запасливый у тебя дед, — хмыкнула Сима. — И прадед, и прапрадед, и все прародители. Интересно, зачем они к куртке чешуйки пришили?
— Для красоты, должно быть, — пробормотала Кесса, прислушиваясь к шорохам за дверью. Бабушка ушла, так и не дозвавшись, и прочая родня, верно, сидела сейчас в корабельной пещере и готовила хиндиксу к полётам. Кесса поднялась на ноги, держась за стену. После еды слабость отступила, и она, ни разу не пошатнувшись, добралась до дверной завесы и выглянула в коридор.
