негнущиеся — как парочка птиц, пытающихся сесть на кусок бечевки.
— Чем они плохи? — сказала я. Я бы хотела, чтобы Анна просто добралась до чертовой точки. Ничто проносилось мимо наших окон, и я скучала по всему этому.
Анна вернулась к рисованию спирали. Нам, наконец, удалось вырвать у Воробья лист бумаги и карандаш после почти пяти минут споров. Я знала, что с ней что-то будет — я не могла себе представить, чтобы она продержалась больше суток, не рисуя. Я не видела, где именно она спрятала свои припасы, потому что она заставила меня стоять в стороне и смотреть в сторону, пока она их выкапывала. Но я знала, что это было где-то со стороны водителя фургона.
И если она когда-нибудь меня разозлит, я буду знать, как ее задеть.
— Медноголовые не часто перемещают свой лагерь. Но когда они это делают, они всегда путешествуют вот так, — она провела острием карандаша по широкой дуге по спирали. — Снаружи держат разведчиков. Женщины и дети находятся посередине. А внутренняя точка…
— Да, голова. Я помню, — я неловко переместила свой вес, и струйка пота щекотала мою шею. — Итак, они назвали себя в честь змеи и передвигаются в форме змеи. Мило.
— Это не смешно, Шарли, — прорычала Анна. Ее рука сжимала карандаш так сильно, что древесина фактически прогнулась. — Медноголовые — дикари. Они окунают свои ножи и стрелы в змеиный яд — и если одно из этих лезвий хотя бы поранит руку, тебе придется отрубить ее. Я видела, как рука человека за полчаса превращалась из хорошей в черную.
— Ага? Что произойдет, если я просто останусь вне досягаемости ножа?
— Ты не можешь! Вот что я пытаюсь тебе сказать, — ответила Анна, тыча карандашом в середину спирали. — Если рейнджеры ушли, то это потому, что голова охотится на них. Это отбрасывает их к середине…
— То есть можно сказать, что это… сдавливает?
— Черт возьми, Шарли!
— Не ломай мой карандаш, — закричала Воробей с переднего сиденья. Ее серебряные глаза смотрели на нас сквозь отражение в зеркале заднего вида. Солнце блестело на них, как на двух кусках стали. — Если ты сломаешь мой карандаш, клянусь Богом, я засуну сломанные концы тебе в ноздри так далеко, что это убьет тебя мгновенно.
Анна выглядела растерянно.
— Что?
— Она угрожает проткнуть твой мозг, засунув тебе в нос осколки карандаша, — сказала я.
Анна выглядела еще более растерянной.
— Это вообще возможно?
— Ты действительно хочешь проверить ее?
— Нет, я хочу, чтобы ты заткнулась…
— Здесь что-то есть, — внезапно сказала Воробей. Она шлепнула меня по макушке. — Шарли, иди сюда. Смотри.
— Ой! Хорошо, я иду.
Воробей нажала на газ. Пол затрясся сильнее. Я повернулась и схватилась за спинку пассажирского сиденья для равновесия. Потом посмотрела в переднее окно.
— Что за…?
Сначала я не поняла, что видела. Это было похоже на огромную пыльную бурю: вихрь из песка и земли, вздымающийся над ландшафтом. За исключением того, что эта пыльная буря двигалась. Она моталась из стороны в сторону, двигаясь со скоростью, которая, вероятно, превосходила средний грузовик. Когда мы приблизились, в центре бури начали вспыхивать синие огни. Они время от времени сверкали между щупальцами грязи, и я сразу поняла, что это был лучевой огонь.
— Подъезжай поближе, — сказала я.
— Как ты думаешь, что я делаю? — ответила Воробей спокойно. Она нажимает на газ, и фургон начинает наезжать на неровности так сильно, что колеса отрываются от земли.
Анна беспомощно ковырялась сзади, ругая нас при каждом вздохе. Фрэнк сильно звенел ремнями. Ружья и канистры гремели так громко, что мне пришлось кричать, чтобы быть услышанной.
— Подрежь сбоку — не лезь прямо в середину!
— Думаешь, я глупа? — крикнула Воробей в ответ. Одной рукой она рулила, а другой схватилась за шлем. — Тебе лучше приодеться.
Она была права. Я схватила свой шлем с сиденья и надела его, пока ползла обратно к Анне.
— Иди сюда!
Она не дала мне руку, и мне пришлось тянуть ее за рукав. Мои ноги были закреплены под пассажирским сиденьем, а тело — вытянуто, как веревка. Я держалась за Анну и свернулась, притягивая ее к Фрэнку.
— Хватайся за эти ремни…
— Я не собираюсь просто сидеть здесь! — ее глаза пронизывали, а лицо пылало гневным жаром. Слова подпрыгивали, слетая с ее губ. — Это моя стая! Я буду сражаться за них.
— Ты даже не можешь устоять на ногах, — я схватила ее руку и протянула через ближайший ремень. — Просто сиди спокойно и позволь уродам разобраться с этим.
— Шарли! — закричала Воробей.
Мы сравнялись с облаком пыли. Оно было намного больше, чем то, которое выбрасывал строительный бот. Наверное, размером с небольшой город. Я видела тусклое мерцание какого-то большого механизма и следовала за его тенью сквозь пыль, пока он кружил и скользил по земле. Другие тени преследовали его. Они напоминали мне рыбу, дерущуюся за жука: все они метались вокруг, пытаясь загнать эту единственную тень в центр круга. Но она продолжала убегать.
Наконец, тень вырвалась на свободу. Он оторвалась от преследователей и вырвалась из облака пыли. Это был один из пикапов рейнджеров. Песок слетал с его решетки, а грязь сыпалась на верхнюю часть, он мчался с головокружительной скоростью.
За ним из облака вырвались еще четыре машины — две мелких и два грузовика. Они были ржавыми и спаянными вместе, как старый байк Уолтера. Но их шины были толстыми, и каждая из них была оплетена гофрированной сталью. У одного из грузовиков к основанию решетки были приварены шипы. Он продолжал атаковать рейнджеров, пытаясь втиснуть эти шипы под основание и перевернуть машину. Остальные трое ускорились, пытаясь отрезать рейнджерам путь к отступлению.
Из каждого окна свисали тела. У них были пистолеты и винтовки, и они выпускали волну за волной лучевого огня по пикапу, пытаясь расплавить его шины. Рейнджеры отстреливались, когда могли. Но едва они высовывались, Медноголовые хлестали по окну потоком лучей.
Пыль и кусочки травы летели в лобовое стекло, Воробей упала на пол. Ее руки сжимали руль, а под броней напряглись мускулы, она изо всех сил пыталась удержать нас в вертикальном положении.
— Ого!
— Что? Ты никогда раньше не ездила по траве? — сказала я с ухмылкой.
Глаза Воробья закатились под красным оттенком лицевого щитка.
— Заткнись и достань пистолет.
— О, я уже знаю, какой пистолет я использую.
Я откатилась и позволила фургону подтолкнуть меня к люку. Желудок Анны явно не выдерживал такого количества движений. Она затуманено наблюдала, как я вращала замок. Ее лицо было цвета больничных стен.
