Из леса начали выходить остальные тиросцы. На берегу сразу же послышались голоса.
– Море! – кричали они, словно не веря своим глазам. – Тасса!
Сарус неподвижно стоял в стороне от них.
Его воины, спотыкаясь и падая от усталости, побрели по глубокому песку к долгожданной воде. Немногим из них довелось снова увидеть море. Дорогую цену заплатили они, чтобы пройти через лес. Но я позволил им добраться до моря.
Мне тоже предстояла здесь встреча с «Рьодой» и «Терсефорой».
Я отводил «Рьоде» значительную роль в глоих планах, хотя душа у меня к тому не лежала. В трюмах «Терсефоры» томились сейчас мои матросы, ставшие жертвой предательства Церкитуса, владельца пага-таверны в Лаурисе, и подосланных им четверых рабынь.
На мгновение во мне всколыхнулась волна ненависти к рыжеволосой Винке, к двум ее подругам и этой девчонке с Земли, из Денвера, штат Колорадо, которой я как рабыне дал новое имя – Илена. Она раздражала меня, и не только тем, что пыталась утаить важную информацию. Илена отличалась эгоистичностью, самолюбием и высокомерием, порожденными к тому же не силой, которой в ней не было, а слабостью и склонностью к лицемерию. Нет, она годится только в рабыни, чтобы прислуживать мужчинам где-нибудь в пага-таверне. Непременно продам ее в Порт-Каре.
Из лесу показалась вереница рабов – двадцать один человек, все, что осталось от колонны, сопровождаемой тиросцами. Семьдесят пять пленников Сарус оставил на лесной дороге. Убить их он не решился – боялся длинного лука. Все его попытки заставить расправиться с рабами своих воинов закончились неудачей: после того, как я убил первого тиросца, решившегося угрожать мне уничтожением пленников, никто больше не осмеливался поднять на них меч. С другой стороны, невольники становились для тиросцев все большей обузой. В результате Сарус начал небольшими партиями оставлять их прямо на дороге, приковывая цепями к ближайшим деревьям, выбирая самые толстые из них, причем цепь, которая удерживала пленников на месте, опоясывала сразу несколько таких деревьев и была заклепана намертво. Освободить пленников можно было только с помощью специальных приспособлений для распиливания цепей. Со стороны Саруса это было очень мудро. Брошенные в лесу рабы либо станут жертвой диких зверей, либо умрут от голода и жажды. Чтобы оберегать их, неприятелю потребуется оставить часть своих людей, что обязательно подорвет его силы, а чтобы освободить пленников, необходимы специальные приспособления, которых у меня, конечно, не было. Следовательно, остается рубить или цепи, или деревья. И то и другое требует колоссальных затрат времени.
Отличный план, ничего не скажешь. Пока его преследователь или преследователи будут ломать голову над тем, как им поступить, Сарус с небольшой партией оставшихся пленников во главе с Марленусом и двадцатью четырьмя женщинами-рабынями, включая Вьерну, Кару, Гренну и Тину, имел возможность гораздо быстрее продолжать свой путь к берегам блистательной Тассы, навстречу «Рьоде» и «Терсефоре».
После захвата в лагере опоенных наркотиками разбойниц я больше не вел охоту на тиросцев и оставшихся с ними женщин-пантер. Воины Саруса сопровождали колонну пленных мужчин, а разбойницы Хуры следили за караваном невольниц. Я позволил им добраться до берега реки живыми и невредимыми.
До меня донеслись радостные крики появляющихся из леса девушек Хуры. В коротких шкурах лесных пантер они быстро высыпали на берег и – насколько хватало сил – поспешили к воде.
Вслед за ними из леса показался караван невольниц во главе с Широй, на спине которой даже отсюда виднелись широкие кроваво-красные полосы; следом плелись Кара, Тина, Гренна и целая вереница разбойниц Вьерны.
Примечательно, что ни одну из двадцати четырех девушек в лесу не оставили. Меня это, конечно, не удивило. Рабыни довольно высоко ценятся горианами за их красоту, умение и то, что от них можно получить. Горианин никогда не откажется от такого трофея. Он будет его беречь.
Невольниц на берег вывела Мира. Я догадался, что она все еще занимает высокое положение в банде Хуры. Значит, ее роль в отравлении в лагере женщин-пантер не сумели оценить по достоинству. Мне припомнилось, как она принесла мне клятву подчинения. Она принадлежала мне, но уж с очень явным нетерпением она подталкивала доверенных ей невольниц к воде. Я усмехнулся. Мира, конечно, захочет ускользнуть от меня. Ей это не удастся.
– К воде! – приказал Сарус мужской половине пленных.
Марленус расправил плечи и с гордо поднятой головой повел своих скованных единой цепью охотников мимо громадных валунов к песчаной отмели. Еще в начале пути с них сняли ножные кандалы, чтобы заставить двигаться быстрее. Цепи же, соединяющие охотников в единый караван, защелкивались у них на ошейниках на замок, что позволяло быстро манипулировать невольниками и в случае необходимости разбить их на группы, чтобы оставить в лесу прикованными к деревьям. Только у Марленуса цепи и ошейник были несъемными, закованными намертво. Великий убар являлся главным трофеем, и в лесу его не оставили бы ни при каких условиях.
В течение двух дней, последовавших за отравлением наркотиками и захватом женщин-пантер, я не выпустил по тиросцам и разбойницам Хуры ни одной стрелы. Мне хотелось, чтобы они снова воспряли духом и поверили в свои силы. Они не знали численности преследовавшего их противника, не знали даже, кто именно их преследует. Здесь имелись широчайшие возможности для предположений. Возможно, их преследует группа рабовладельцев. Основания для подобной мысли, несомненно, были: за все это время не погибла ни одна женщина, жертвами становились только мужчины. А женщины небольшими группами по два-три человека незаметно исчезали, очевидно становясь добычей ловких охотников на людей.
Да, подобный вариант, видимо, представляется тиросцам наиболее вероятным.
Мира, конечно, располагала более достоверными сведениями, но сообщить их, не раскрыв собственной роли в отравлении разбойниц Хуры, не могла. В ее молчании сомневаться не приходилось: она слишком хотела остаться в живых. Но, кстати, даже Мира не знала численности преследующего тиросцев отряда. Она, несомненно, должна предполагать, что я действую при поддержке целой банды – и возможно, довольно большой – лесных разбойниц.
Я усмехнулся. Никем не замеченный, я продолжал наблюдать за своим противником, сидя в густом переплетении ветвей кустарника.
На сверкающей глади Тассы не было ни малейшего намека на приближающийся парус. Горизонт оставался пустым. По небу плыли быстрые легкие облака. До меня доносились беззаботные крики морских птиц: над водой кружили белокрылые чайки, а по берегу в поисках морских улиток степенно расхаживали маленькие толстоногие тибиты. В воздухе чувствовался запах соли и водорослей.
