— Так и будет. Каждый год я буду возвращаться домой, к тебе… но это, — он поцеловал ее в щеку, — это тоже мой мир. Я смогу изменить кое-что для тех, кого люблю, в лучшую сторону. Для тебя. Для Эш. Для Ниалла. Я могу сделать оба мира безопаснее.
Несколько минут они сидели молча. Сет думал о русалке и ее отце, ссорящихся под водой.
— Если бы водоросли переплелись, словно их спутало штормом, так крепко, чтобы дочь не смогла уйти… — Он замер, поскольку именно это и произошло. Русалка была подавлена, но вернулась домой.
Прежде чем Сет успел что-то сказать, Сорча притянула его себе в коротком объятии и проговорила:
— Мне нужно уйти. Ступай к своей Эйслинн. Ищи свое место, и если я буду тебя нужна…
— Ты мне нужна, — заверил ее Сет.
— Позови, и я приду. — Она взглянула на него тем взглядом, который Сет часто видел на лице отца, когда тот был моложе — смесь надежды и беспокойства. — Или ты можешь вернуться ко мне. Девлин обеспечит твою безопасность… и Ниалл… и…
— Знаю. — Сет снова поцеловал ее в щеку. — Я помню все твои наставления.
— Нет смысла оттягивать неизбежное, верно? — вздохнула Сорча.
Коротким жестом она приоткрыла дверь в парк через дорогу от дворца Эйслинн. Сорча молчала, когда Сет переступил завесу и вошел в парк.
Он и прежде обладал Видением, поэтому в фейри, слоняющихся по парку, для Сета не было ничего удивительного. Эобил мерцала в своем фонтане; она замерла, когда перед ней появился Сет. Рябинники уставились на него. Летние девушки замерли посреди танцевальных па.
— Сколько лет, сколько зим… — тихо проговорила Эобил. Вода вокруг нее застыла, капли сверкали в воздухе, словно крошечные кристаллы.
Сет молчал; на него нахлынули различия в восприятии. Голос Эобил не изменился, но влечение ушло. У Сета больше не было амулета. Изменилась сама реальность. Он стал другим. Земля дышала вокруг него, и он чувствовал это. Вздохи деревьев были музыкой, плывущей в кажущейся тишине повисшего всеобщего молчания.
— Ты стал, как мы, — прошептала Трейси. — Не смертный. — Она пошла к нему; на лице была привычная для нее грусть, но, насколько мог судить Сет, не из-за него. Глаза Трейси наполнились слезами. Она обняла его. — Что ты наделал?
Впервые с тех пор, как Сет встретил Летних девушек, его не потянуло к ним от одного прикосновения. Он не чувствовал соблазна обнимать Трейси подольше или страха, что она может поранить его, забывшись.
— Я изменился, — сказал он и отстранился.
Скелли привлек к себе Трейси и крепко обнял ее, когда она зарыдала. Другие Летние девушки тихо плакали.
— Это к лучшему. — Сет чувствовал, что он сильнее, живее, чем когда бы то ни было, и увереннее в себе. — Это то, чего я хочу.
— И они тоже, — отозвался Скелли. — Потому они и плачут. Вспоминают, как по глупости принесли ту же жертву.
Эобил не хмурилась и не плакала. Она послала ему водяной поцелуй.
— Ступай к нашей королеве, Сет, но знай, что жизнь фейри не так хороша, как ты думал. Ей пришлось поступить так, как было лучше для Двора.
Тяжесть в груди Сета, страх того, что еще могло измениться, усилились. Он не чувствовал такого беспокойства, когда был в Фэйри с Сорчей. Там он ощущал покой. Уверенность. Теперь он пришел в дом своей возлюбленной в надежде, что то, что они выстроили вместе, все еще сильно, и это можно сохранить.
Он ни словом не обмолвился со стражей; даже не кивнул. Открыл дверь и вошел во дворец. Она была там. Скулы Эйслинн выступали сильнее, словно она потеряла в весе, а сидела она ближе к Кинану, чем обычно. Но она улыбалась, глядя на Кинана, который что-то говорил.
Когда Сет вошел в зал, все замерло. Кинан не отодвинулся от Эйслинн, но застыл. Улыбка Эйслинн угасла, сменившись выражением изумления и неуверенности.
— Сет?
— Привет. — Он несколько месяцев не чувствовал такого беспокойства. — Я вернулся.
Столько эмоций промелькнуло на ее лице, что он боялся пошевелиться, но через мгновение она была уже возле него, в его объятиях, и в этот самый момент все в мире было абсолютно правильным. Эйслинн плакала, вцепившись в него.
Кинан поднялся, но не подошел. Он был в ярости. В комнате поднялись ветряные воронки. Кожу Сета обжег песок.
— Ты уже не смертный, — произнес Кинан.
— Точно, уже не смертный, — подтвердил Сет.
Эйслинн отстранилась и посмотрела на Сета. Не выпуская его руки, она отступила на шаг.
— Что ты наделал?
— Нашел выход. — Сет потянул ее к себе и прошептал: — Я скучал по тебе.
Кинан не сказал больше ни слова; его движения были почти механическими, когда он прошел мимо них к двери.
Эйслинн вся напряглась, когда Кинан проходил мимо, и на мгновение Сет засомневался, последует ли она за королем, или останется с ним.
— Кинан? Подожди!
Но Летний Король уже ушел.
Дония знала, что это он, когда Кинан постучал в ее дверь. Шпионы Зимней Королевы уже донесли, что Сет стал фейри и вернулся в мир смертных. Приход Кинана был неизбежен.
— Ты знал, где он. — Ей нужно было услышать ответ. Они слишком долго не говорили друг другу всей правды. Теперь это время прошло. — Ты знал, что Сет в Фэйри.
— Знал, — подтвердил он.
Кинан стоял в дверях и глядел на нее своими по-летнему совершенными глазами, о которых она грезила большую часть своей жизни, и безмолвно просил о прощении, о том, чтобы она сказала ему что-нибудь, чтобы все уладилось.
Она не могла.
— Эш узнает об этом.
— Я все разрушил, да?
— С ней? — Дония оставалась на расстоянии, не подошла ближе, не коснулась его. Она должна была так поступить. Он клялся ей в любви, а потом ушел, чтобы ухаживать за Эйслинн. Этого следовало ожидать, но ей по-прежнему было больно. Теперь он пришел, чтобы она его утешила. — Да.
— А с тобой?
Дония отвернулась. Иногда одной любви недостаточно.
— Похоже на то.
— И мне осталось лишь… — Кинан замолчал. — Я все разрушил, Дон. Моя королева собирается… Не имею понятия, что будет с Двором. Я потерял тебя. Ниалл меня ненавидит… а Сорча любит Сета, смертного — нет, фейри, которого я… — Он взглянул на нее. Солнечный свет, обычно сиявший так ярко, когда он был расстроен, теперь почти угас. — Что мне теперь делать?
Он опустился на пол.
— Надеяться на то, что кто-то из нас будет к тебе добрее, чем ты к нам, — прошептала Дония.
И, прежде чем она могла бы снова смягчиться по отношению к нему, она ушла, оставив Летнего Короля одного на полу в холле.
Когда Летние фейри стали заполнять зал, украдкой глядеть на Сета и шептаться о том, чего ей не хотелось слышать, Эйслинн увела его к себе и закрыла дверь. Ее комната была единственным местом, принадлежащим только ей, поэтому только там она могла находиться, не ощущая влияния Кинана. Дворец стал их домом. Но это изменилось. Она сама изменилась.
