Следующий полдень мне пришлось встречать в телеге. Монотонный скрип колес и достаточно мягкий ход телеги по хорошей дороге убаюкивал. Просыпаться не хотелось, хотя я и проспал в удобном гнезде из мешков часть ночи и половину дня. Небо над головой казалось бездонным, а точки птиц, медленно плывущих в бескрайней синеве, навевали умиротворение.
Но все хорошее скоротечно — небесную синь перечеркнула черная тень ворона, а нарастающий гул толпы предупредил меня, что мы приближаемся к цели нашего путешествия. Поэтому пришлось с неохотой садиться на мешках с зерном и осматриваться вокруг. Наш маленький караван состоял из двух телег. Переднее транспортное средство в одну лошадиную силу было нагружено мешками с зерном и одетым в потрепанную одежду не совсем умным бароном. Этой телегой управляла дородная мадам, одним своим видом показывающая, кто в доме хозяин.
Когда встал вопрос о подборе кандидатуры на роль мамаши, сотник Выир рассказал интересную историю. Года три назад, при подавлении пограничного конфликта, одна маркитантка разогнала десяток вооруженных мародеров, защищая свое добро, запасным дышлом от телеги. Сначала мы посмеялись, а затем послали вестового на поиски этой особы.
Сейчас Лигида сидела на передке головной повозки и орлиным взором осматривала всех ближайших мужчин. Ее «муж» подобного внимания не удостаивался и с обреченным видом управлял второй телегой. Лишенный «чешуи» Шрам выглядел совсем неказисто — измазанная чем-то физиономия и потрепанные рубаха и порты. Кроме того, к шраму на лице прибавился декоративный шрам на ноге, а лежащая рядом палка говорила о том, что хозяин семейства беженцев уже давно не представлял угрозы не только стражникам, но и простым ворам.
Вторая телега была загружена разным скарбом и небольшим количеством готовых продуктов. Кроме того, свесив ноги с задка телеги, там же сидели двое ребятишек примерно одного возраста — Еж и Таня. Сняв изящную броню и смыв косметику, Таня превратилась в ту, кем и была в этом теле, — двенадцатилетнюю девочку. Простенькое платьице и трогательные косички убрали еще пару лет и сделали из нее серую мышку.
Единственным слабым звеном в этом спектакле был я. Сначала возникла идея выдать меня за глухонемого или идиота, но пришлось от нее отказаться — слишком сложно, а потому опасно.
Ситуация стала накаляться, как только мы подъехали к площадке перед вторыми западными воротами, через которые в город пропускали беженцев. Главным критерием отбора новых горожан в преддверии осады являлось наличие достаточного количества ввозимого в город провианта, а также присутствие среди переселенцев кандидатов в рекруты. Так что, отказываясь от роли идиота, я заимел шанс загреметь в солдаты. Ситуация требовала нестандартного хода.
— Дядька, дядька! — Я соскочил с телеги и, обогнав лошадей, подбежал к одному из стражников. — Где здесь записывают в воины?
Расчет оказался верным — вместо того чтобы отправить потенциального рекрута под конвоем, стражник начал объяснять, как пройти к призывному пункту. Мой энтузиазм избавлял его от лишних хлопот.
Я старался слушать старого воина с простовато-восторженным выражением на лице. Оставалось надеяться, что мое поведение не вызовет подозрений, а тонкий слой пыли скроет ухоженную кожу и тонкие черты дворянина.
Пока я лицедействовал, десяток стражников начал потрошить наши телеги. Пассажиров согнали на землю, верхнюю часть поклажи сбросили на траву у дороги, а нижнюю тщательно проверили. Даже мешки с зерном были несколько раз проткнуты тонким металлическим щупом, и я поздравил себя с удачным решением не брать на операцию «чешую» и большие иглометы. Конечно, совсем без оружия соваться в эту западню было бы тупо, поэтому четыре «пистоля» висели под юбкой у Лигиды. Но даже этот «железный» схрон оказался под угрозой разоблачения, когда явно страдающий анорексией стражник попытался прощупать дородную хозяйку. Худой как скелет вояка тут же получил увесистым кулаком мадам по шлему и рухнул на дорогу. К счастью, этот случай вызвал у остальных стражников не агрессию, а приступ хохота.
Вместо того чтобы заступиться за «жену», Шрам, хромая, подошел к десятнику и тихонько сунул ему в ладонь пару монет — бывший стражник прекрасно знал, как здесь решаются все проблемы.
«Ушибленный» поднялся с дороги и попытался возмутиться, но десятник прикрикнул на дебошира и взмахом руки пропустил нас дальше без личного досмотра. И дело было не в полученной начальником поста взятке — в этом мире серьезным оружием считались мечи и арбалеты, а ни то ни другое под юбкой мадам не уместилось бы при всем желании.
Разбросанную поклажу мы собирали сами, и приходилось это делать максимально быстро, чтобы не задерживать очередь и не злить стражу.
Наконец-то последний узел лег на телеги, и наш маленький караван тронулся дальше.
Надвратная башня внушала уважение — огромный куб с тремя рядами поднятых решеток и окованными металлом воротами. Проехав длинный тоннель, мы оказались в традиционном для империи внутреннем дворике, который запирался с противоположной стороны башней поменьше. Только здесь, в отличие от вотчины герцогов Увиеров, чтобы забраться во внутреннюю башню, нужно было подняться по десятиметровой стене, и никак иначе. Выир прав — любая внезапная атака при таких порядках являлась форменным самоубийством. Хорошо, что у нас был совершенно иной план.
Имперской столицы с этой стороны я еще не видел. За внутренней башней сразу начинались улочки Низовья — самого бедного и очень опасного квартала главного города империи. Дома в этом районе строились без всякого плана и даже смысла. Иногда кто-то надстраивал новый этаж над развалинами, а рядом с аккуратно побеленным домиком торчали черные стены сгоревшего здания, причем, судя по всему, пожар случился несколько лет назад. Что уж говорить о грязи на тротуарах и мостовой. Нас накрыло непередаваемое амбре городских трущоб. Дышать стало намного труднее.
Но главной достопримечательностью этого места были люди. Они никуда не спешили и ничего не делали — просто пялились вокруг, лениво гоняя насекомых в своей грязной одежде. Есть такая беда в больших городах — принципиально не желающие работать люди. Они выросли в примитивных условиях и считают, что это нормально, потому не хотят напрягаться ради улучшения собственной жизни. Если бы это происходило в маленьком городке или деревне, голод быстро заставил бы их взяться за ум. К несчастью, большие города производили слишком много излишков и объедков, на которых вполне можно существовать. Существовать, потому что жизнью это не назовешь. Аналогом таких персонажей на Земле являются отнюдь не бомжи, а довольно толстая прослойка принципиальных безработных, которые постоянно что-то ищут, но отнюдь не работу, а возможность урвать «куш». Каждый из них мечтает об этом как о манне небесной и высшей справедливости. Когда же шанс выпадает, начинает литься кровь и самих любителей куша, и тех, кто встал на пути к вожделенной «мечте».
