— Они создают разную тягу, — вампир оглянулся, видимо, в поисках ошарашенных лиц, которые после столь выдающегося открытия с воплями «эврика», «ну конечно же» и «спасайся, кто может!» повинны были окружить их сиятельство со всех шести сторон.
— Ну-у-у?
— А крылья, видимо, отнюдь не рассчитаны на подобную нагрузку.
— Их рассчитывали гномы! — гордо произнес Малыш. — И позволю себе напомнить, Николай, за последние полтысячелетия не было ни одного случая, чтобы расчеты гномов, относящиеся к конструктивной прочности, оказались неверны!
— Да ну! А как же знаменитое Вестминстерское яйцо?
— Исключение, подтверждающее правило! — кажется, Уин начинал понемногу заводиться. — В составе комиссии был гном, — как и эльф, к слову сказать, — и именно гном предоставил почтенной комиссии доклад о том, что, по его расчетам, итоговая прочность не будет соответствовать заявленной строителями. Три фунта весил тот доклад! И что? Его выслушали? Разумеется, нет! Причем некоторые остроухие...
— В любом случае, — холодно сказал русский, — за последнее полтысячелетие лично я также не могу припомнить ни одного успешного полета аппарата тяжелее воздуха. Куриные подскоки Адера вряд ли можно возвести в сан таковых[37].
— Д-дерьмо! — простонала бледная Роника. — Ну п-почему они не могли с-сделать п-порох п-получше!
— Потому что! — рявкнул Викки. — Мы, гномы...
Остаток его фразы был заглушён треском справа. Плотный шелк обшивки лопнул вдоль футов на семь — словно бы специально для того, чтобы предоставить нам возможность полюбоваться зрелищем отламывающейся оконечности крыла. Оторвавшийся кусок, под которым все еще продолжал изрыгать огонь и снопы искр толстый бурый цилиндр, — видимо, это и был упомянутый Рысьевым бустер, — бешено крутясь, унесся вперед. «Bundushathur», чуть накренившись на укоротившееся крыло, на миг замер, словно бы раздумывая — а затем мы все дружно узнали, что чувствует муравей, в ветреный осенний день забравшийся на опавший лист.
Это не было падением. То есть мы падали, но по сравнению с привычным для человека полетом, камнем вниз, назвать этим же словом исполняемый «Bundushathur» сложнейший трехмерный танец было бы, на мой взгляд, просто кощунством. Нет, мы не падали, мы Падали, нет, даже не так — МЫ ПАДАЛИ, мы рушились с оскорбленных нашей богохульной попыткой небес, И совершали это так, что все, кто проделывал этот путь до нас, — падшие ангелы и прочая шушера — должны были, глядя сейчас на «Bundushathur», аплодировать стоя.
— Штопор! — выдохнул Рысьев.
В первый миг я решил, что у русского попросту переклинило шестеренки в голове. Во второй же — а почему бы, собственно, и нет. Напиваться в такой момент, конечно же, безумие, но и само происходящее безумно донельзя, а значит — располагает.
— Давайте попробую выбить.
— Что?
— Пробку из бутылки.
— Какую пробку? — непонимающе воззрился на меня вампир. — Из какой бутылки?
— Ну, для которой ты просишь штопор, — пояснил я.
Ответа Николая мне услышать не удалось — за бортами вновь взвыло, причем раза в два сильнее, чем прежде. Сквозь дыру в обшивке, уже расползшуюся футов на десять, я увидел, что огонь вырвался из двух бустеров, подвешенных под оставшейся — пока — частью крыла, и, судя по реву, то же самое произошло слева.
— И-ий-йа-а — а-е-е-е-а-а-а!
До сих пор не знаю, был ли этот вопль бригадир-пилота Клемея каким-то особым полетным заклинанием, молитвой неведомому богу или просто криком души. Главным было то, что он, вопль, подействовал — «Bundushathur» прекратил свой дикий воздушный танец и перешел к более или менее ровному полету... вниз, под углом градусов так в шестьдесят.
— СТАВЬТЕ ПОРТАЛ!
— Я бы не совет... — начала было Ута.
— СТАВЬТЕ ПОРТАЛ!!!!
Где-то в Тихом океане, HMS «Александра».
Магия умеет творить чудеса — что, в общем-то, следует из ее определения. Однако ни человеческие маги, ни их коллеги иных разумных и не очень заслуживающих звания таковых рас не достигли пока стадии, на которой можно с пренебрежением поплевывать на физические законы. Пока что магам удается лишь обманывать их — успешно... или не очень.
Например, использованное пассажирами и экипажем «Bundushathur» заклинание телепортала позволяет смухлевать с расстоянием — но отнюдь не способно повлиять на закон сохранения энергии.
Именно этим фактом был вызван приказ, о котором попыталась поведать своим спутникам тайса Бакгхорн. Он не был каким-то особым хитроумным домыслом МГШ — а напротив, являлся осмыслением передового европейского опыта. Конкретно — изрядно нашумевшего происшествия, когда запаздывавший хогвардский студиоз решил, что поезд недостаточно быстр, и попытался ускорить свое прибытие в альма-матер с помощью портала. Открыл, шагнул — и врезался в коридорную стену на скорости чуть больше сорока миль в час.
Разумеется, руководство колледжа немедленно провело детальное расследование случившегося, результаты которого были незамедлительно засекречены британским военным министерством и благодаря этому попали в поле зрения найтморлендской разведки. Но ввиду скудости отпущенных на проведение следственных экспериментов средств хогвардская комиссия ограничила свои опыты «короткоживущими» порталами ближнего действия — и потому ряд весьма интересных эффектов остался для нее «терра инкогнита». Почтенный доктор Пратт, правда, не преминул привычно втиснуть в итог общего труда узкую кожаную папочку с надписью «Особое мнение», но его коллеги, давно уже разучившиеся удивляться выходкам эксцентричного архимага, вышеупомянутое особое мнение ничуть не менее привычно проигнорировали.
Можно с уверенностью сказать, что доктор Пратт с преогромным удовольствием понаблюдал бы за происходившим в тихоокеанских небесах действием, благо пищи для оных наблюдений имелось в избытке.
Порожденный свитком вексиль-шкипера портал относился к четвертому классу — он был «долгоживущим», то есть в нормальных условиях существовал не менее пяти минут с момента активации и имел практически межконтинентальное дальнодействие. При этом один его конец оказался жестко закрепленным на земле, точнее, в футе над рисовым полем в окрестностях Шанхая, а второй — в падающей сквозь облака кабине «Bundushathur».
Внизу же под облаками находились тихоокеанские волны и английский броненосец.
Принято считать, что причиной появления броненосцев с центральным казематом стал удачный таранный удар австрийского броненосца «Фердинанд Макс» в бою при Лиссе, отправивший на дно итальянца «Ре д'Италия». В последующие годы таранной тактике и, соответственно, продольному огню по носу и корме стало уделяться большое значение. Обеспечить же такой огонь на загроможденных парусным вооружением палубах кораблей того времени было непросто, и попытки конструкторов решить данную проблему привели к появлению класса кораблей, которые из-за прямоугольных срезов бортов спереди и сзади от центрального каземата весьма однозначно ассоциировались с комодами.
