Теофану, как и все остальные, знала, чем знаменит монастырь святой Валерии. Его мать настоятельница прославилась тем, что изучала запретное искусство колдовства.
5
Дождь все лил и лил, раздражая Сапиентию. Она умела сохранять спокойствие, лишь когда ничто не мешало осуществлению ее планов.
— Подай мне вина, «орел», — приказала она, хотя для этого у нее были специально обученные служанки. — И молока. Я хочу молока.То, что нужно было покидать Туринский лес, злило Сапиентию. Мысль о путешествии на юг, в герцогство Аварию, делало ее раздражительной.
— Почитай мне, Хью. Такая скука! Это безобразие! Из-за какого-то легкого недомогания мне нельзя ехать на охоту. — Она зевнула. — Ох, как я устала!
Хью отвернулся от большого камина тронного зала дворца в Аугенсбурге. Он был далеко не так спокоен, как обычно, когда напоминал застоявшиеся сливки. Сейчас он рвал листья и бросал их в пылающий огонь. На Лиат он не смотрел, казалось, даже не замечал ее. Ему это было не нужно.
— Пожалуй, мне нравится лорд Жоффрей, — продолжала трещать Сапиентия, как если бы это не она только что жаловалась на усталость. — Он хороший охотник, у него хорошие манеры. Отцу он так понравился, что сегодня они вместе поехали на охоту. Бедная Бриджида, тебе, наверное, жаль, что он уже женат.
— Он из Варра, — возразила Бриджида. — Не знаю, захотел бы дядя Бурхард женить меня на варрском лорде, особенно после того что случилось с моим кузеном Агиусом. Кому-то же непонятно, каково оказалось бы его состояние.
— Бедняга, — хихикнула принцесса. — Он лишился наследства, которое уплыло незаконнорожденному сыну.
Хью резко поднял голову:
— Разве лорд Жоффрей больше не наследник графства Лавас?
— Отнюдь нет! — Сапиентия улыбалась с довольством ребенка, которому наконец удалось выиграть. — Ты не был тогда при дворе. Отец простил графа Лавастина за измену и разрешил ему назначить своим наследником побочного сына.
— Своим наследником, — пробормотал Хью с такими интонациями, что Лиат, замерев, посмотрела на него.
Он присел над глиняной посудиной с сухими травами. У него на коленях лежала полоса ткани с надписью, которую она не могла прочесть, и он завязывал ее в сложный узел:
СВЯЗЬ.
Слово само всплыло у нее в голове. Фрагмент «Книги Тайн», который она скопировала из покаяния в монастырской библиотеке в Салии, возник из ее города памяти и завертелся на языке. Пришлось произнести его — беззвучно:
«Ив соответствии с законами математики, дана тебе власть связывать и развязывать при помощи ткани, сотканной с учетом орбит луны и солнца, блуждающих и неподвижных звезд. Сии есть искусства, ведомые божествам верхнего воздуха, и сказано: "И все, что ты делаешь, словом или действием, делай во имя Владычицы и Господа. Если ты сделал это, предстанешь перед судом самого скопоса».
Дальше было продолжение, но остального она не записала, потому что оно не относилось к астрономии. «Завязав же узлы и произнеся заклинания…»
Хью мельком взглянул на Лиат, как будто читая ее мысли. Она покраснела и испугалась, заметив скользнувшую по его губам улыбку. Со времени происшествия в лесу он ни разу не обратился к ней, не сказал ей ни слова. Это не предвещало ничего доброго, она знала, что это лишь вопрос времени, а сколь долгой будет отсрочка, определяет он сам.
— Этот ангрийский посол такой невежа! — рассеянно продолжала принцесса, как и все, казалось, не замечая, что делает у огня Хью. — Он так ведет себя за столом, как будто пища несъедобна! Как бы отцу не пришло в голову выдать меня за ангрийского принца…
— Не думаю, ваше высочество. — Хью положил в огонь остаток трав и встал, отряхивая свое безупречное одеяние от попавшего на него пепла. Полоса ткани скрылась из виду. — Ангрийский король, хвала Господу, наконец принял веру Единства и хочет, как мне кажется, породниться с женщиной вендской крови, чтобы она распространяла веру в его народе.
— Это очень пошло бы Теофану, когда она вернется из своего паломничества. Где мое молоко?
Служанка подала вино и молоко. Хью перешел из зала в гостиную. Все окна были закрыты, в зале царил полумрак. Развешенные на стенах гобелены, которые король брал с собой в путешествия, закрывали стенную роспись, но утепляли зал, образуя странный красочный ковер из тканых и расписных полотнищ. Пол был усыпан свежесрезанным камышом. В трех каминах горел огонь. На дальнем столе светилась лампа, там дюжина клириков корпела над рукописями. Остальные, даже сестра Росвита, были на охоте.
На всех каминных полках были расставлены свечи в глиняных мисках. Они горели здесь постоянно — весь день и всю ночь, до самого утра, когда служители заменяли их на новые. Был первый день месяца дециала, называемый также Свечником, — самый короткий день в году, зимнее солнцестояние. Язычники называли его Тьмушником. Этот день, вне зависимости от погоды, было принято посвящать охоте, потому что считалось, что в этот день солнце и свет в лице правящей особы побеждали наконец тьму и беспорядок, который олицетворяла дичь, в тот же день подававшаяся к праздничному столу. В этот день пострадал и, сожженный заживо язычниками, воспринял кончину святой апостол Петр.
В «Книге Тайн» Па записал: «Когда солнце останавливается, пути, в иное время скрытые, открываются; хитросплетения, в иное время непонятные, распутываются. Если в обычные дни для мелкого колдовства порой нужны большие силы, то на створе времени, при повороте солнца, можно очень крепко ввязать свою волю в земную жизнь. Поэтому берегись».
Ввязать свою волю. Берегись. Она присела перед огнем. По краям камин обрамляли две вырезанные из камня колонны в форме грифонов. Лиат провела пальцами по львиным когтям одного из них. На камнях лежали обожженные обрывки цветов. Она растерла их между пальцами и понюхала. Лаванда. На полу возле самого камина валялось яблочное семечко. От огня исходил тяжелый и опьяняющий дух, она отшатнулась, стремясь сохранить ясность сознания.
Значит, Хью колдовал? О боже, конечно, она не жалеет, что спасла жизнь Теофану, но что если Хью заподозрил… что если кто-нибудь обнаружит, что она сожгла эти две стрелы? Ее отправят на суд к скопосу? Несмотря на страх, ее терзала мысль: если ты можешь вызывать огонь и видеть сквозь огонь, то как насчет всей остальной магии? Почему Па обманывал ее?
Магия была ей не чужда. Она была защищена от магии врага и, может быть, от своей собственной. Но она не знала, как узнать правду, некому было открыться, не у кого научиться. Внезапно ей вспомнились осторожные намеки Вулфера, его попытки завоевать доверие Лиат. Сейчас они пугали и влекли ее. Если бы Вулфер был сейчас здесь!
