– Но были и те, – добавил Тиларет Стойкий, – кто все-таки жаждал служить магией народу… Наивные… Кто знает, где ветер замел их ранние могилы?
Я слушал, поворачивая голову то к одному, то к другому, выказывал уважение, всем нравится, когда в это время смотрят в глаза, а не мимо в окно. Наконец я, дождавшись конца восхвалений, какие они умные, сказал вежливо:
– Я тоже слаб и тоже в ваших условиях предпочел бы жить только для себя… Но мне удалось отыскать путь, на котором даже простолюдины станут магами! На их общем фоне мы поднимемся еще выше! Я имею в виду – все население поднимется до магических высот. А мы, соответственно, сохраним с ними ту же дистанцию, что и сейчас. Что значит, будем уметь гораздо больше.
На их лицах я видел полнейшее недоверие, а Тиграт Вдумчивый спросил в лоб:
– Это как?
– Правитель, – пояснил я, – должен учитывать уровень тех, кем правит. Потому я взялся усиленно развивать простую магию, понятную народу… Я говорю о механике, она всем понятна.
На их лицах, преисполненных благородного негодования, впервые промелькнул интерес. Герберт Страстный даже подался чуть вперед, начиная вслушиваться в мои слова.
– Потому, – сказал я, – как правитель Гандерсгейма и фактически правитель Сен-Мари и даже немалой части королевства по ту сторону Хребта… да-да, я там гроссграф Армландии, богатейшей провинции, где немало чудес и руин древних городов… надо ли говорить, что они стоят нераскопанные?.. так вот я, верховный и не очень щепетильный сюзерен, предлагаю вам сотрудничество.
Они начали с явной насмешкой на лицах переглядываться. Тиларет Стойкий, судя по выражению его лица, явно хотел послать меня в далекое путешествие, а самому отбыть в свою башню, но посмотрел на грустного Сьюманса, вздохнул и поинтересовался подчеркнуто вежливо:
– Это весьма любопытно… Между магами и воинами всегда шла война… Всегда! Что изменилось?
– Со временем меняется все, – ответил я. – Вы это знаете лучше меня. Как рыцарь, я должен говорить о славе и подвигах, но я правитель и как правитель говорю, что даже плохой мир лучше хорошей войны. Это странно звучит от человека, который привел сюда огромную армию, знаю…
Герберт Страстный, что за все время не промолвил ни слова, все так же лежит, полуразвалясь в кресле, расслабленный и сонный, в руке желтый лист бумаги, там возникают, передвигаются, исчезают какие-то смутно знакомые значки. Я продолжал речь, но сфокусировал зрение, стараясь понять, что же там такое, узнал римские цифры, попытался понять, что же маг делает…
– Все силы общества, – продолжил я, – должны быть нацелены на созидание. Мои условия договора просты: вы все никогда и ни в какой области не станете больше вмешиваться в жизнь простых людей. Даже в мелочах! Говорю так уверенно потому, что уже знаю: все вы в состоянии обеспечить себя всем, что требуется для жизни и работы. Потому я работаю, в общем, на вас, намереваясь всячески препятствовать вам спускаться на грешную землю и развлекаться со служанками, устраивать пожары и дебоши во вред вашим занятиям чистым искусством магии!
Все поморщились, только Герберт Страстный ничем не проявил свое отношение, слишком углубившись в вычисления, ну еще Сьюманс пару раз кивнул, не отрывая от меня пронизывающего взора.
В мозгу щелкнуло, там наконец сообразило, чем занимается великий Герберт, я ощутил, как с плеч рухнула гора и рассыпалась в песок.
– Простите, – прервал я сам себя, – но не могу не восхититься огромными возможностями великого мага Герберта Страстного! Он просто гений в математике!.. Я не представляю, как это он ухитряется работать с римской нумерацией. Это ж какую голову нужно иметь, какой мозг, какие закрученные извилины!
Герберт Страстный поморщился, но на лесть сказал гордо:
– Пока что мне одному удаются умножения и деления.
– Это невероятно, – сказал я быстро. – Хотя, если использовать другую систему, я охотно с вами потягаюсь.
Он посмотрел поверх листка на меня с изумлением.
– Вы? Вы лично?
– Называйте число, – предложил я.
Он засмеялся.
– Не боитесь опозориться? Ладно, в вашем возрасте это не будет стыдно, но уроком будет. Хорошо, две тысячи помножить на три тысячи.
– Шесть миллионов, – ответил я.
Он вскинул брови.
– Что?
– Можете проверить, – предложил я. – Если я не прав, готов положить свою голову на плаху.
Он всмотрелся в меня, покачал головой.
– Не-е-ет, тогда давайте что-нибудь посложнее. Семь тысяч помножить на три тысячи!
– Двадцать один миллион, – ответил я.
Он вскинул брови.
– Верно… Но я вчера достиг этого результата после семи часов непрерывных вычислений!
Я сдвинул плечами.
– Сочувствую.
Маги переводили взгляды с него на меня и обратно, но хранили озадаченное молчание.
Герберт Страстный сказал азартно:
– Тогда попробуем вас в делении! Разделите сто тысяч на пять тысяч!
– Двадцать, – ответил я. – Такое считается в уме, но, конечно, не тому, кто пользуется римскими цифрами. Может быть, давайте обучу вас более прогрессивному счету? Это будет мой как бы вклад…
Он непреклонно покачал головой.
– Сто двадцать шесть умножить на тридцать семь! Готовы?
Я написал обе цифры одна под другой и начал умножать в столбик. Герберт Страстный долго и старательно выписывал свои римские цифры, получилось «СХХVI умножить на XXXVII», так как этих знаков в римской нумерологии не существовало. Так же, как, к примеру, нуля.
Сьюманс и остальные с интересом следили за моими непонятными закорючками.
– Это… – произнес Сьюманс шепотом, словно они могли разбежаться в испуге от громкого голоса, – что за руны?
– Цифры, – сообщил я. – Арабские, хотя, конечно, не арабские, но дело не в названии, верно?.. Та-ак, сюда еще четверочку, скидываем, одну в уме… Четыре тысячи шестьсот шестьдесят два!
Герберт Страстный поднял голову.
– Что четыре тысячи… Вы о чем?
– Результат, – сказал я.
На меня смотрели с недоумением, Сьюманс проговорил медленно:
– Уважаемый маг Герберт только приступил к вычислениям… а вы уже закончили?
– Все дело в новой системе, – сказал я. – Могу объяснить, если хотите. Это очень просто, кстати. Но я хотел показать ту великую магию, которая… совершенно не требует магии! А это значит, что могут пользоваться все-все!..
Сьюманс сказал в нетерпении:
– Сперва объясните эти трюки с вычислениями!
– Да-да, – произнес Тиларет Стойкий с угрозой в голосе, – мы уж постараемся понять этот фокус.
– Никакого фокуса нет, – начал я. – Смотрите…
Судя по их лицам и загоревшимся глазам, понять все не просто хотели, а жаждали. Я взялся объяснять, пока еще не особенно веря в успех, все-таки пожилые люди, а у них мышление закостенелое, однако эти люди вовсе не становились с возрастом пожилыми, схватывают быстро, запоминают, какая закорючка что значит.
