― И ни король Кеслер, ни этот маршал…
― Маршал Хергримм, ― добавил Орикес.
―… не сообщили об этом легионе?
― Именно так. ― Он мрачно кивнул. ― Это не предвещает ничего хорошего для королевского совета, верно?
― Тогда нам следует ускорить приготовления, ― заметил я, и он кивнул.
― Какие приготовления? ― спросила Серафина.
― Аскирский договор определяет, как использовать легионы, и ограничивает их до тысячи человек, ― объяснил я. ― Но если альянс распадётся, то и договор перестанет действовать. И я хочу подготовить нас к этому.
― До королевского совета ничего не изменится, но если произойдёт то, чего мы опасаемся, то мы, по крайней мере, уже составили план действий. Комендант тоже считает, что это необходимо, и я неохотно соглашусь с ним.
― Вот откуда твой интерес к старому снаряжению и старым документам, ― заметила Серафина.
Я кивнул.
― Прежде всего, нам нужны тяжёлая и лёгкая кавалерии, лучники, разведчики и минёры. То, как сейчас устроены легионы, они не пригодны для войны, которая нас ждёт. Я хочу быть готовым к худшему.
― И что это могло бы быть? ― спросила Серафина. ― Как думаешь, что может случиться?
― Мы готовимся к тому, что другие королевства выступят против Аскира и что будет осаждён сам Аскир.
― Мы надеемся, что Алдан не падёт, и что Бессарин и Фарленды также встанут на нашу сторону, но, если Белое Пламя преуспеет, это легко может случиться, ― добавил полковник.
― Боги! ― воскликнула Серафина. ― Вы действительно думаете, что всё так плохо?
― Мы всё ещё можем надеяться, что до этого не дойдёт, ― ответил я.
― Да, ― согласился штаб-полковник. ― Это подводит меня к последнему пункту. Вы хотели посмотреть, где заседает королевский совет. Сейчас я могу вам показать.
Двое Быков открыли перед нами тяжёлую дверь, и мы вошли в зал, где решалась судьба известного нам мира. Я представлял его себе иначе.
― Я думал, он будет больше, ― заметил я, медленно оглядываясь по сторонам.
― Так думают многие, особенно если видели палату гильдии в Аскире.
Зал был около двадцати шагов в диаметре. Единственным входом была украшенная золотом дверь с драконом Старой империи, через которую мы вошли. Напротив неё стоял трон, массивное кресло из потемневшего от старости дуба, обтянутое кожей, с широкими подлокотниками и без каких-либо других украшений. По дереву вился золотой дракон, но по сравнению с другими тронами он казался почти скромным.
Как и говорил штаб-полковник, в зале было тринадцать лож, равное количество слева и справа от входа, последняя находилась за троном. Они тоже оказались не такими просторными, как я думал: в каждой ложе стояло тяжелое кресло и шесть стульев. Зал был высотой в четыре этажа, и напротив нас окна выходили во двор цитадели, освящая помещение. Тонкие колонны отделяли ложи друг от друга. Высокий потолок был художественно расписан актом творения богов.
Невольно я взглянул на призрачную фигуру, стоящую чуть поодаль: на Безымянного, который не выглядел особенно довольным, по крайней мене, на этой картине.
Пол зала был покрыт извилистым узором из белого мрамора и чёрного обсидиана, который я уже видел и в других имперских зданиях.
Над открытыми ложами висели флаги имперского города, семи королевств и Иллиана.
По крайней мере, Лиандра добилась этого: пусть у неё пока не было права голоса в совете ― получит она его или нет, будет решаться здесь ― но, когда она предстанет перед королевским советом, это будет на равных.
Я медленно прошёл вглубь комнаты, мои шаги отдавались эхом в тишине.
― Зал является шедевром имперской архитектуры, ― заметил Орикес. ― Голос слышен одинаково громко повсю…
― Я уже бывала здесь раньше, ― промолвила Серафина. ― Наверное, это было в детстве, но я это помню.
Я медленно пошёл дальше, пока не оказался перед троном. Кожа была немного потёртой, но не ломкой или старой.
― На эту комнату наложена сильная магия, ― шёпотом объяснил Орикес. ― Никто толком не знает, какие заклинания соткал здесь император, скорее всего, они предназначены для защиты совета. Во всяком случае, Сова говорит, что, когда входит в этот зал, её это почти ослепляет.
За троном императора я увидел нечто, что прерывало узор пола. Своего рода вмонтированная золотая печать, диаметром около одного шага. Я подошёл ближе и осмотрел её. Это была, несомненно, эльфийская работа, и на ней было изображено дерево жизни эльфов, с лежавшими под ним двумя драконами. В путанице лоз и листьев, кажется, скрывалось что-то ещё, но мои глаза заслезились, когда я попытался разобраться. Может быть, лица?
Я нагнулся и постучал по печати: слой золота был толстым и массивным, тем не менее мне показалось, что под ним есть пустое пространство.
― Что скрывается по ней? ― спросил я у Орикеса, в то время как Серафина тоже разглядывала печать.
― Никто не знает. Император выложил её собственной рукой, когда строился тронный зал. Преобладающее мнение сводится к тому, что её нельзя открыть. Нет никакого заметного механизма. Я знаю только одного человека, который с этим не согласен. Он говорит, что это замок. ― Штаб-полковник пожал плечами. ― Он вор и видит всё по-своему.
― Как проходит королевский совет? ― спросил я.
― Он заседает в течении трёх дней. Правители и их советники входят в зал к третьему колоколу, затем дверь запирается и остаётся запертой в течении шести отрезков свечи.
― Либо у всех правителей стальные мочевые пузыри, либо здесь есть аборты, ― заметил я.
Орикес ухмыльнулся.
― За каждой ложей находится небольшая ванная комната и уборная. И правило посещать их в одиночку. Смысл этого зала в том, чтобы не вести тайных переговоров. В первые два дня вносятся и обсуждаются предложения, а в последний день принимаются решения. ― Он оглядел зал. ― Поэтому сейчас основную работу выполняют дипломаты, ведь когда правители проводят здесь совещания, у них остаётся не так много времени. Решения должны быть единогласными. Они не обязательно должны распространяться на все королевства, решения между двумя королевствами также заключаются здесь, и тогда нужны только эти два голоса. Остальные могут воздержаться, но никто из них не должен проголосовать против.
― Перед всеми раскрыть свои карты, ― заметил я. ― Ваш император был мечтателем, если думал, что это будет работать.
― Время от времени они приходят к согласию, ― сказал Орикес. ― Но у совета есть и другая цель. Один член совета может выдвинуть обвинения против другого. Когда это происходит, дверь на третий день остаётся запертой, пока не будет вынесен единогласный вердикт. Однажды случилось так, что на это ушло девять дней. Тот факт, что здесь есть только вода, ускоряет достижение согласия. ― Он ухмыльнулся. ― Я слышал, что все они тогда спали на полу, и решение было принято только потому, что все были разбиты и очень, очень голодны.
― Член совета выдвигает обвинения, и дверь остаётся запертой, пока не примется решение?
― Именно так.
― Никто не может уйти?
― Не может. Дверь запирается с помощью магии императора. Открыть её не смог бы даже таран.
― И все должны прийти к согласию?
― Да. Компромисс ― это хлеб, который не нравится никому, но питает всех. После этих девяти дней они были очень голодными.
― И ведутся все записи?
― Да. ― Он указал на неглубокие железные чаши, которые стояли в каждой ложе. ― Но после в этих чашах сжигается всё, кроме того, что было решено единогласно.
― Всё? Неужели никто не пытался схитрить и забрать записи с собой?
― Это причинило бы боль, ― ответил с улыбкой Орикес. ― Потому что магия зала сжигает их самое позднее тогда, когда покидаешь его.
Я недоверчиво покачал головой.
― Правителям, должно быть, противно, что ими так командуют. Что, если они лгут? Тогда начинают заикаться?
― Нет, ― ответил Орикес. ― Настолько далеко это всё же не заходит. Однако, когда выдвигается обвинение, верховные священники наших богов часто присутствуют на заключительном заседании.
