улице Лиможа.
— Лана? Лана??? — только и произнёс сэр Бертран де Борн. — Хороший день, сеньора Матильда! Вот не ждал встретить вас здесь!
— Ах, бросьте ваши реверансы! дрянной мальчишка! Третий день в городе, и не справится обо мне, и не заглянет! Ну-ка, свернёмте в улочку, я вас ещё и не так отругаю!
Развернуть конные носилки на неширокой, хотя и главной улице, да ещё и запруженной народом, оказалось непростым делом, но опытные возчики справились и с этим, и, в конце концов дона Лана, она же сестра короля Ричарда Львиное Сердце, сеньора Матильда Английская, герцогиня Баварская и Саксонская, опираясь на руку одного из слуг, постанывая и разминая суставы, выбралась из паланкина.
— Спуститесь же с вашего чудовища, сеньор! Дайте мне поглядеть на вас!
Сэр Бертран охотно спешился, передал поводья Кьяри и поспешил обнять свою Лану, которой когда-то посвятил не один десяток своих первых стихов.
Она заметно постарела. Вернее, ей было за тридцать… И она, когда-то, в какие-то дальние-предальние времена, была его самой первой настоящей любовью…
О сеньоре Матильде ходило много слухов, большую часть из которых она сама же и распускала. Например, оставалось под вопросом чья же она дочь: короля Людовика Французского или же всё-таки короля Генриха Английского… она неустанно поддерживала вторую версию, не переставая повторять, что она впитала в себя лучшие качества как своей матери, королевы Альеноры, так и своей саксонской бабки, королевы Мод. Её и саму нередко величали этим именем: Мод, или "наша Мауд", как прозывали её в войсках. Из уст в уста ходила история о том, как в сражении под Люнебургом она на коне, с развевающимися волосами и пылающим лицом, потрясая мечом, подняла в атаку войска. "Я, жалкая саксонская курица! — кричала она, — и я не боюсь! а вы, боевые галльские петухи, страшитесь идти в бой?!. Бар-рабаны! Франция, вперёд!.."
И армия пошла, и армия двинулась, и, несмотря на все стрелы и камнемёты, стены города пали пред мужеством герцогини и её несокрушимого воинства…
"И тут барабаны грохнули во всю мощь! да так, что я описалась!.." — хохотала она, рассказывая потом об этом событии юному пажу. — "Мы, французы, так любим, когда всё вокруг грохочет!.."
Когда-то он, про себя, называл её "львицей, что возникает под грохот барабанов"…
В Лиможе Лана оказалась, надеясь, несмотря на возникшую вражду между Филиппом-Августом и Ричардом, хоть как-то похлопотать перед королём о судьбе брата.
С нею можно было не подыскивать слов, можно было вообще молчать. Говорила она.
— Ну вот, Медведь — он и есть Медведь! — хохотала она, освобождаясь от его объятий. — Я наслышана о ваших похождениях, точнее — наслышан весь Лимож! Все только и говорят о том, как вы сражались с десятирукими псоглавыми великанами верхом на трёхгорбом верблюде! В особенном восхищении от вас иные дамы… Знаете, почти все из них, после того, как вы их оставляли, тут же удачно вышли замуж! И тотчас же родили детей! Вы — волшебник! А знаете ли вы, что также весьма удачно вышла замуж и я! Причём, удачно настолько, что герцог вскоре освободил меня от своего присутствия, отправившись в лучший мир и оставив немалую ренту, которой, по крайней мере, мне будет достаточно, чтобы без хлопот воспитывать сыновей, в особенности старшего… Вы как-нибудь должны повидать его, чудесный мальчик, и уже, несмотря на свои семь лет, вовсю размахивает деревянным мечом и даже пишет неплохие стихи, да, а зовут его, как это ни покажется странным, тоже Бертран… с чего бы это, скажут злые языки? Но я вас ничем не обязываю, отнюдь!.. Признайтесь, вы по-прежнему очаровываете милых женщин, и охотно разрешаете им прокатиться на своём великолепном скакуне? Ах, шалун! Говорят, что вы сегодня изволили даже посетить эту мнимую монахиню Гвискарду де Божё? Ах, не закипайте, ведь никто не знает вас так, как знаю я! И не делайте мне прищуренные глаза, да-да, вы посвятили ей чудесные стихи, которые этот негодяй Констан пытается выдать за свои, и прикинуться вами, и об этом знают все, но никто не протестует, все довольны, вот ведь в чём загвоздка! Я более чем уверена, что всё разрешится в вашу пользу! Король — на вашей стороне… и, к сожалению, не на моей…
— Если Констан — негодяй, — решил, воспользовавшись паузой, вставить де Борн, — то кто же я?
— Ты? Ты??? — от души рассмеялась Матильда. — Ты — просто смешной, и за то тебе простятся все грехи… Знаешь, мой брат очень жалеет о размолвке с тобой, он просил передать тебе привет…
Сэр Бертран молча поклонился.
— А кстати, — оживилась она. — Почему бы тебе не пригласить сестру короля Английского в гости? Тем более, говорят, вы изволили прибыть с интересной компанией, а также говорят, что ввечеру, а точнее к ужину у вас должно собраться приятное общество? Мой дорогой Бертран, спасите меня от скуки, я требую этого! А вообще, в вашем окружении была замечена некая очаровательная особа. Вы привезли её с Востока… или из своего сказочного Винланда? Ну признавайтесь же, ну признавайтесь! Удивительная юная дама, которая предпочитает ездить верхом на немыслимой красоты, серой в яблоках лошадке в то время как её прислуга трясётся в этом душном и неудобном паланкине, после часа пребывания в котором необходимо звать людей, чтобы тебя разогнули!.. Между прочим, пару часов назад её, в сопровождении слуг, заметили… где бы вы думали?.. на местном рынке, где она лично покупала… что бы вы думали?.. неимоверные количества бадей, кувшинов, котлов и вёдер!
— Я об этом ещё ничего не знаю, — признался де Борн.
— Мой друг, Лимож — не столь огромный город, и новости в нём передаются мгновенно… Ну, хватит, мне кажется — мои ноги наконец-то пришли в себя. Так мы поедем?
Особенных препятствий к выезду из города не случилось. Масса горожан в это время тянулась к ристалищу, иные — чтобы заранее занять удобные места накануне завтрашнего зрелища, иные — для того, чтобы полюбоваться, как король, в силу принятого обычая, объезжает с проверкой места будущих состязаний. За стенами города слышалась музыка — сарацинский оркестр, как это вошло в моду по возвращении крестоносцев из Земли Обетованной… Де Борн узнал тамбурины и цимбалы, по резкому визгливому звуку узнал зурну… Они проследовали сквозь ворота…
— Какая странность! — приподняв занавеску паланкина, сказала Матильда. — Такое впечатление, что большинство этих ротозеев торопится посмотреть вовсе не на короля!
И действительно, по выходе из ворот толпа раздваивалась. Почему-то очень многие спешили попасть не к ристалищу с его трибунами, фанфарами и
