— Да ладно, не важно. Это всего лишь учебный меч.
— А потом что? С горки съехал?
Бенедикт кивнул.
У Квентина зародилась теория, что эта горка придумана для унижения. Как будто все, чем ты жил, о чем мыслил, было просто детской игрой. Смерть никого не уважает и хочет, чтобы ты это понял.
— А ключ вы забрали? — спросил Бенедикт.
— Как раз об этом я и хотел тебе рассказать. Мы его взяли. Был большой бой, мы победили, и оказалось, что этот ключ очень важен для нас. Я хотел, чтобы ты знал об этом.
— И больше никто не погиб. Только я.
— Да, никто. Меня вот в бок ранили. — Здесь было как-то неудобно хвастаться этим. — Я просто хочу тебе сказать, что ты умер не зря. Все это имело смысл. Ключи необходимы для спасения Филлори. Без них магия уйдет, и весь наш мир рухнет.
— Но ведь я ничего не сделал. Моя смерть не приблизила вас к победе. Я мог бы просто остаться на корабле.
— Мы не знаем, что было бы в другом варианте, — сказала Джулия, но Бенедикт ее снова проигнорировал. — Он меня не слышит, — заметила она Квентину. — Не знает, что я здесь, и все остальные тоже не знают. Странное что-то творится.
— Бенедикт, рядом с тобой сидит Джулия — видишь ее?
— Нет. — Юноша нахмурился, как в былые дни. — Кроме вас, никого не вижу.
— Я здесь как призрак, — заключила она. — Призрак среди призраков. Призрак навыворот.
Ответ на вопрос, почему тени не видят Джулию, в скором времени не предвиделся. Вокруг постукивали мячики для пинг-понга — мертвые играли без особого блеска, хотя и долго практиковались. Хитрых подач никто даже не пробовал; стоило кому-то набрать пару очков, мячик попадал в сетку или улетал далеко в толпу.
— Кто-то как будто старается, чтобы всем здесь было приятно, — сказал Бенедикт. — Игры эти и все такое, только не продумано это как-то. Кому надо вечно во что-то играть? Ужас как надоело, а ведь я здесь совсем недавно.
Кто-то старается… не серебряные ли боги? Бенедикт ногой смешал стройные ряды своего пасьянса.
— И хоть бы что-нибудь сверхъестественное. Летать бы мы, скажем, умели или просвечивали, так нет ведь. — Бенедикт поднял руку к свету, демонстрируя свою непрозрачность.
— А что вы здесь еще делаете, кроме игр?
— Ну что… разговариваем. Есть тут нечего, да нам и не хочется. Новенькие, бывает, дерутся или сексом занимаются, другие на это смотрят, но какой смысл? Один раз живую — то есть мертвую — пирамиду построили, чтобы до светильников достать, но не достали, высоко очень. В реальном мире у меня ни разу не было секса, а здесь не хочу.
Квентин рассказал Бенедикту последние новости.
— Вы с ней занимались любовью, да? С Поппи? — спросил тот.
— Да.
— Все ждали, что так и будет.
Вот, значит, как? Джулия, призрак навыворот, ухмыльнулась.
Краем глаза Квентин замечал, что на них все-таки обращают внимание. Несколько теней показывали пальцами, парнишка лет тринадцати откровенно пялил глаза. Интересно, от чего он умер, этот пацан.
— Я начинаю понимать, — сказала Джулия. — Все человеческое во мне умерло безвозвратно, потому они меня и не видят. — Ее сплошь черные глаза тоже смотрели в пространство, а не на Квентина. — Никогда мне больше не быть человеком — я только сейчас поняла, что утратила свою тень. Наверно, я это все время знала, но не хотела верить.
Квентин ответил бы, что бесконечно сожалеет обо всем сделанном и несделанном, сожалеет, что не в силах помочь ей — но многое еще оставалось за пределами его понимания. Что это значит — утратить тень? Как это происходит и что при этом испытываешь? Кто она теперь — выше, чем человек, или ниже?
— Надеюсь, что у вас ничего не выйдет, — выпалил вдруг Бенедикт. — Что вы никогда этот ключ не найдете, и все умрут, и мир рухнет. Знаете почему? Потому что и этому месту тогда, возможно, тоже придет конец. — Он сказал это и заплакал, не издавая никаких звуков.
Квентин гладил его по спине, подыскивая какие-нибудь слова — все равно какие.
— Мне очень жаль, Бенедикт. Ты умер так рано, ничего не изведав…
— И хорошо, что умер! Какой от меня был прок? Хорошо, что это был я, а не кто-то другой.
— Вранье, — твердо ответил Квентин. — Ты был великим картографом и со временем стал бы великим воином. Твоя смерть — настоящая трагедия, едрен корень.
Бенедикт согласился и с этим.
— Вы передадите ей привет от меня? Скажете, что она очень мне нравилась?
— Кому ЭТО?
Красное, залитое слезами лицо Бенедикта выразило высшую степень подросткового презрения.
— Поппи. Она так хорошо ко мне относилась. Не могла бы она тоже прийти ко мне?
— Вряд ли у нее есть паспорт. Извини, Бенедикт. — Тот кивнул. Тени понемногу собирались вокруг и дружелюбия как будто не проявляли. — Но я еще навещу тебя как-нибудь.
— Нельзя. Сюда пускают только один раз. Паспорт ведь у вас отобрали?
— Да… кажется.
Бенедикт со всхлипом вздохнул и вытер глаза рукавом белой майки.
— Мне бы так хотелось остаться. Все время об этом думаю. Чего меня на берег-то понесло? Я смотрел на эту стрелу и думал: надо же, какая-то палочка отнимает всю мою жизнь. Неважно, плохую или хорошую. Прилетела деревяшка, и все. Последнее, о чем я подумал. — Сейчас он смотрел на Квентина без гнева и смущения. — Я так скучаю по жизни — вам этого не понять.
— Мне очень жаль, Бенедикт. Нам тоже тебя не хватает.
— Знаете, вам лучше уйти. Они недовольны.
Около них полукругом собралась многочисленная толпа — то ли из-за нестандартной пижамы Квентина, то ли они просекли все же, что он живой. Тот пацан стоял в первых рядах, и выглядели эти тени ужасно плотными.
Квентин, Бенедикт и Джулия поднялись, прижавшись к колонне спинами.
— Хочу вам отдать кое-что. — Бенедикт, опять засмущавшись, полез в карман и вложил что-то в руку Квентина. Пальцы были холодные, предмет тоже. Золотой ключ.
— Господи. Седьмой. Откуда он у тебя?
— Квентин, это тот самый? — спросила Джулия.
— Когда вы с королевой Джулией тогда ушли через дверь, я его подобрал. Никто не заметил, а я потом не знал, как вернуть — хотел сказать, что нашел. Извините. Я хотел стать героем.
— Не извиняйся. — Сердце Квентина билось часто: победа все-таки будет за ними. — Не за что тебе извиняться.
— А когда я умер, то взял его с собой. И не знал, что делать.
— Ты все сделал правильно, Бенедикт. — Убивать чудовищ и разгадывать загадки в конце концов не пришлось: всего и надо было, что спуститься сюда и навестить Бенедикта. — Спасибо тебе. Ты настоящий герой и навсегда им останешься.
Квентин смеялся и хлопал бедную тень по плечу. Бенедикт тоже начал смеяться — сначала неохотно, потом почти искренне. Давно ли они здесь смеялись в последний раз?
