Священник покосился на Альену. Девчонка кивнула.
— Он прав. Судите сами, зачем Богу рабы? Если бы Он хотел получить рабов, то не наделил бы людей свободой воли. Он же хочет от вас только совершенствования, чтобы однажды вы смогли встать рядом с ним как помощники в творении. Помощники, но не рабы. Ибо раб не способен творить.
— Тогда странно, что Бог не наделил людей крыльями, чтобы человек смог взлететь к Богу.
Мы с Альеной дружно вздохнули.
— Вы ведь сами так не думаете, — заметила девочка.
— А если бы Он дал людям крылья, — едко добавил я, — то они стали бы мешать им ползать. К Нему нельзя подняться на подарке. Ясно? До крыльев надо дорасти сначала.
— Ладно. Спорить с вами не буду. Сделаем вид, что вы мне ничего не говорили.
— Правильно, — согласно кивнул я. — Это самый простой выход.
Отец Федор подозрительно посмотрел на меня.
— Кажется, я слышал упрек.
— Упрек? Нет. Я просто сказал, что это действительно проще всего. Ничего не видеть и не слышать. А если не видел и не слышал, то и не несешь ответственность. Черт побери!!! — рявкнул я. — Я ведь рассказал вам все это не только потому, что хотел добиться от вас помощи!!! Мы бы и без вас справились. С трудом, но справились! Мне ведь показалось, что вы умный человек, гораздо умнее многих, и что вы поймете! Пойдем, Альена, кажется, нам здесь нечего делать.
Я решительно поднялся и направился к выходу. Альена тоже поднялась. Неуверенно потопталась на месте и направилась за мной.
— Постойте, — как-то жалобно позвал священник. — Но не могу же я выступить против всего мира.
Я обернулся в дверях.
— А разве мы это просим? Мы не предлагаем вам изменить мир. Мы лишь просим изменить себя.
— Всего лишь, — хмыкнул отец Федор.
— Да, — кивнула Альена. — Это сложнее, чем изменить мир. Вы поможете нам спасти мальчика, его мать и отца?
— А разве отцу еще можно помочь?
— Он так ничего и не понял, — вздохнул я. — Прощение мальчика многое значит. В этой ситуации отцу Алеши уже не избежать кары. Но для будущего… говоря проще для вас: сейчас речь идет о том, в каком виде придет личное дело Ненашева на следующую работу — с пятном или без. Позволят ему начать с чистого листа, или его проступок навечно запечатлеется на его душе. Так ясней?
— И почему для черта это так небезразлично?
— Да именно поэтому и небезразлично, что я черт, а не человек!
Священник опустил глаза.
— Устыдил. И потом, вы же знаете, что я так и так стал бы помогать мальчику.
— В помощи нуждается не только он.
— Я всегда старался помогать всем нуждающимся.
— Знаем, — кивнула Альена.
— И вот тут у меня возник один вопрос. — Священник посмотрел на меня. — Тут вот некоторые говорили о помощи другим и тому подобное. А как все это соотносится с тобой? Судя по твоему рассказу, ты играешь людьми как игрушками, заставляя их делать то, что нужно тебе.
Я вежливо улыбнулся.
— Вы не забыли, кто я? И потом, вы сделали неправильный вывод. Я НЕ ИГРАЮ людьми. Я только даю им то, что они хотят. Если они хотят, чтобы ими управляли, я это делаю. Чувствуете разницу?
— Ты хочешь сказать, что люди хотят, чтобы ими управляли?
— Большинство да. Думать самостоятельно очень утомительно. Гораздо проще думать по подсказке.
— Допустим. Эти твои грабители, которые приставали к Алеше, те продажные милиционеры. Тот священник… ох, как у меня руки чешутся поговорить с ним…
— Не суди и несудим будешь, — отрезала Альена. — Не вам выносить суждения о том человеке.
— Наверное, я все-таки еще не такой хороший целитель душ, как вы говорите, — хмыкнул отец Федор.
— Вы хороший целитель. Но вы еще и человек. — Альена покачала головой. — Не надо все усложнять.
— Ладно-ладно. Понял. Но я хотел спросить о Ксефоне. Он тоже хотел, чтобы им управляли?
— Ксефон хотел, чтобы управлял он. — Мне надоело торчать около двери, и я вернулся за стол. Взял из вазочки печенье. — Я ему чуть-чуть помог. Разве я виноват, что кукловод сам превратился в куклу? Ксефон пропустил множество занятий. А ведь нам говорили, что такова судьба всех кукловодов. Однажды такой человек просыпается и обнаруживает, что кто-то так же держит в руках его ниточки, как он держал ниточки других людей.
— То есть ты совсем ни при чем? — осведомился Федор Иванович.
— Почему? Очень даже при чем. Вы так и не поняли роли чертей. А мы ведь всего лишь судьба. Мы даем то, что люди хотят. А выбор люди делают сами. Мы не можем вмешиваться. Поймите. Люди свободны в своем выборе.
— Хм. У меня уже голова кружится от всего этого. Все-таки, наверное, я еще плохой священник. Будь здесь мой учитель, он нашел бы что тебе сказать…
— Видите ли, меня как-то мало интересует, что мог сказать мне ваш учитель. Меня больше заинтересовало бы, насколько он был бы в своих словах искренен. Насколько он сам верит в них. Э-э… — Я повернулся к Альене, ища поддержку, и обнаружил, что она положила голову на стол и уже спит. Я только рот открыл. Отец Федор тоже посмотрел на нее.
— Вот ведь. Совсем вас замучил своей болтовней. Вот что, ребята, ангелы вы там или черти, но, кажется, вам пора спать. Давайте я вам постелю. Нечего вам на ночь глядя мотаться по городу.
— Но…
— А ты молчи. Тоже мне, мужчина. Девочка вымоталась до предела, а ты даже не даешь ей отдохнуть.
— А я при чем тут?! Она сама в состоянии о себе позаботиться!!
— А ну цыц! Идем. Девочку уложим на кровать, а тебе я постелю на полу.
— Это почему еще? Она уже уснула, и ей все равно, где спать! А я на полу не усну.
Священник оглядел меня долгим взглядом.
— Вот теперь я верю, что ты черт.
Почему-то это прозвучало очень обидно. Хм, подумаешь. Шуток не понимает. Я же ведь только пошутил. Конечно, я не собирался заставлять Альену спать на полу. Насупившись, я зашагал следом за священником. Тот уже застелил диван в маленькой комнате и теперь разворачивал на полу какое-то одеяло. Видно, оно предназначалось для меня. Тут отец Федор накинул сверху простыню и бросил подушку. Из шкафа достал еще одно одеяло.
— Ложись, — кивнул он мне. — А я сейчас.
Я покосился на постель. На себя. Хмыкнул и хлопнул в ладоши. Через мгновение моя одежда превратилась в пижаму. Да-с, дома у меня так не получилось бы. На Земле способности чертей и ангелов почему-то возрастали многократно. Хотя ясно почему. Ведь здесь же и был источник веры.
В комнату вошел отец Федор, осторожно неся на руках Альену. Та даже не проснулась. Во дрыхнет человек! Я даже позавидовал. Священник с некоторой оторопью уставился на мою пижаму. Я молча подошел к нему и провел рукой над спящей девочкой. Прямо на глазах ее одежда тоже превратилась в пижаму.
