– Я ждала… Я знала… – шептала Раннвейг. – Я каждый день ждала тебя. Ведь ты сумел? Ты добился?
– Да! – Он прижал к себе ее голову и поцеловал в теплые густые волосы. Эта девушка, которую он до того видел всего один-два раза, сейчас казалась ему по-настоящему близким существом, потому что всей душой, без мысли о себе, радовалась его успехам и даже самому его существованию на свете. – Все вышло так, как ты говорила. Я нашел моих королевских родичей, я даже сам стал королем на одном острове. Я даже взял в жены тамошнюю королеву…
– Вот как… – Раннвейг отстранилась, на ее лице отразились грусть и разочарование. – Значит, ты…
– Она осталась там, она отпустила меня, – успокоил ее Бьярни. – Мы расстались по-хорошему, когда я понял, что мне не судьба остаться на Зеленых островах на всю жизнь. И я свободен выбрать себе новую жену.
– Значит, ты все-таки сможешь жениться на Инге? – Раннвейг подняла на него глаза и тут же снова опустила.
– Не знаю, захочу ли я, чтобы это была Ингебьёрг. Где она, кстати?
– Должна быть в девичьей. – Раннвейг огляделась, а потом снова глянула на Бьярни. – Ты не подумай, мы… Нас никто здесь не тронул, и если ты возьмешь ее в жены, то не будешь этим опозорен.
– Но буду ли я счастлив, если возьму в жены Ингебьёрг? Принесет ли мне счастье женитьба на той, что меня не любит?
– Но, может быть… – начала Раннвейг, глядя на него, и в глазах ее отражалась убежденность, что Бьярни просто нельзя не любить. Что если кто на свете и заслуживает любви, то только он!
Бьярни молчал, глядя ей в глаза. Теперь он понимал, что Раннвейг влюбилась в него в тот самый миг, когда увидела в первый раз, там, на весеннем тинге, в землянке Халльгрима. Привыкнув, что все лучшее достается ее знатной сестре, она не могла и помыслить о том, что Бьярни обратит внимание на нее, дочь рабыни, к тому же не слишком красивую. А Бьярни теперь смотрел на нее и дивился: почему он тогда был таким дураком? Он мог бы обо всем догадаться уже в то утро, когда Раннвейг остановилась возле него и стала расспрашивать, старалась утешить его в неудаче, ободрить и в конце концов подсказала мысль о той поездке. Он уже тогда мог бы понять, что понравился ей. Ее стройная фигура показалась ему привлекательной еще при первой встрече, ее ум, сердечность, прямодушие, доброжелательность и справедливость он тоже разглядел довольно быстро. Что ему стоило еще тогда сообразить, где он может найти свое счастье, и посвататься к ней? Конечно, Ингебьёрг и ее брат Эрлинг высмеяли бы его, говорили бы, что сын рабыни и дочь рабыни – отличная пара, но сам Халльгрим был бы очень рад такому выходу. Отдав сыну рабыни свою побочную дочь, он избежал бы и ссоры с влиятельным человеком, и бесчестья от столь низкого, как ему казалось, родства. И не надо было бы Бьярни ехать ни на какие там острова! А если бы над ним смеялись – ну и пусть, если делать нечего. Теперь он знал, что человек должен уважать себя сам. А если глупцы не знают, за что его уважать, то это их трудности.
– Ну, а на меня наконец кто-нибудь посмотрит? – раздался знакомый низкий голос, звучавший весело и насмешливо.
Бьярни и Раннвейг оторвали взгляд друг от друга и обернулись. На пороге гридницы стоял Торвард конунг – в простой рубахе, со связанными в хвост волосами и с мокрым пятном на бедре. В руках он держал голенького младенца месяцев пяти на вид – младенец, лежа в этих широких ладонях, ничуть не беспокоился и гугукал. Видимо, он и произвел то пятно на конунговых штанах, но не похоже, чтобы кого-то из них двоих это смущало.
– У тебя есть сын? – От удивления Бьярни даже забыл поздороваться. Как-то ему раньше не приходило в голову, что дома, в логове Дракона Восточного моря, у того может быть семья, как у всякого обычного человека.
– Нет, это не мой, это Сэлы. Ну, заходи, раз приехал, чего на кухне-то торчишь? Все никак не привыкнешь, что ты теперь достойный, знатный человек? – Торвард усмехнулся, и Бьярни ничуть не показался обидным этот намек, потому что Торвард вовсе не собирался его обидеть.
Они прошли в гридницу, где уже ждала с чистой пеленкой наготове миловидная женщина лет двадцати, невысокого роста, тонкая, с умным и решительным взглядом серых глаз. Без лишних слов она забрала у конунга младенца и унесла пеленать, и Бьярни почему-то сразу подумал, что это – домашняя любовница Торварда. Хоть он и отказывался от родства с ее сыном, но что-то такое было в обращении этих двоих, что обличало тесные и привычные отношения. Торвард, все с тем же сохнущим пятном на штанах, уселся на высокое хозяйское сиденье, указав Бьярни место на скамье поблизости от себя.
– Есть хотите? – спросил он. – Скоро ужин будет, но, если голодные, я велю что-нибудь пока подать перекусить.
– Лучше спроси его, где Ингебьёрг! – шепнул Бьярни Ульв. – О боги, вот она!
Он все это время оглядывался и вот наконец заметил дочь Халльгрима. Она вышла из девичьей вслед за фру Сэлой, которая опять принесла своего перепеленутого младенца и скромно уселась с ним на женскую скамью. Ингебьёрг осталась стоять в дверях среди других служанок. С кухни туда же пробралась Раннвейг, снявшая передник, и встала рядом с сестрой.
Ингебьёрг несколько изменилась за то время, что Бьярни ее не видел, хотя он затруднился бы сказать, в чем дело. Она не казалась измученной или изможденной; одета она теперь была в простую рубаху, но гордая посадка головы отличала ее от прочих служанок. При первом же взгляде на нее Бьярни невольно вспомнил свою мать: между Ингебьёрг и Дельбхаэм появилось какое-то удивительное, хотя и трудноуловимое сходство. Дельбхаэм тоже знала, что заслуживает более высокого положения, чем то, которое занимает.
Бьярни дочь покойного Халльгрима будто не замечала, с напряженным и замкнутым лицом глядя куда-то в сторону. Решалась ее судьба, и решить ее должен был тот, кого она с презрением отвергла. Она и хотела снова получить свободу, уйти из этого чужого дома, где принуждена была выполнять разные работы наравне со служанками и рабынями, и отчаянно не хотела быть обязанной сыну Дельбхаэм!
– Мы не голодны. – Бьярни снова перевел глаза на конунга фьяллей, который с любопытством наблюдал за ним и Ингебьёрг своими блестящими темными глазами. – Я скорее хотел бы узнать…
– Говори, не стесняйся, – подбодрил его Торвард конунг. – У нас тут не Винденэс, можно не ждать из вежливости до завтра, чтобы сообщить о том, что у тебя распорот живот и ты срочно нуждаешься в помощи лекаря. Ты ведь очень хочешь мне сказать: какого хрена ты, ведьмин сын, украл мою невесту?
Бьярни постарался подавить улыбку.
– По крайней мере, в таких выражениях я никогда не смог бы говорить с настолько знатным и прославленным человеком в его собственном доме. Но не скрою: когда я услышал о том, что ты похитил йомфру Ингебьёрг, дочь Халльгрима хёвдинга, я едва поверил своим ушам. Ибо я был уверен, что мы с тобой расстались по-доброму и у тебя нет причин желать мне зла.
