– Согласно моим разработкам теории счастья, – проговорил Штранден, – красота является необходимым элементом полноценного наслаждения жизнью. Обычно она вызывает чувство более глубокое, нежели печаль.
– «Обычно»! – фыркнул Людвиг. – Разве к красоте применимо слово «обычно»?
Гиацинта чуть откинула назад голову и легонько улыбнулась куда-то в пространство.
– Абсолютно верно, – подтвердил Лучка, поворачиваясь к Людвигу. – Обычно красота совершенно необычна. Например, не бывает двух одинаковых образцов даже одного и того же минерала. Каждый раз спускаясь в шахту, я готов встретиться с чудом. И чудо никогда не обманывает. В музее хранятся, скорее, воспоминания о том, что же на самом деле я увидел.
Бригадир Гугуница решил, что разговоров довольно и пора переходить к делу. К тому же, его глодало беспокойство. Не следует бригадиру отсутствовать так долго. В коллективе зародится нехорошее мнение, что он попросту отлынивает от работы.
– Наши уважаемые гости, с полного согласия и одобрения руководства, – сказал Гугуница, – желали бы проследовать обратно на верхотуру. Пожалуйста, сопроводите их до выхода, добытчик Лучка. Во избежание неприятностей.
– Чьих? – прищурившись, спросил Лучка. Гугуница не расслышал вопроса – он пожал руку хранителю музея и заспешил прочь.
– Какой он милый и заботливый, – сказала Марион.
Лучка глянул на нее – холодновато, словно бы прицеливался изучить как-нибудь на досуге. Он на всех так смотрел. Потом произнес:
– Стало быть, наверх?
– Мне кажется, это вполне естественно, – заметил Зимородок. – Мы же верхотурние, как у вас выражаются.
– Верхотура верхотуре очень большая рознь, – сказал Лучка и подошел к карте. – Вот здесь, за затопленными шахтами, есть новый проход, на карте он не обозначен… – Он провел пальцем, показывая, где. – А есть, – палец переместился на противоположный край карты, – старый выход. Его называли Торговый Выползень – это потому, что он очень узкий. Его не расширяли, боялись обвалов. Только укрепляли балками. Он как раз выходит на Захудалое графство. Молодой человек не ошибся, раньше мы часто имели дело с Драгомирами. Они уважали нашу независимость, но мы нередко подносили им подарки. Впоследствии там началась затяжная война, а оружием мы не торгуем.
– Простите, – вмешался брат Дубрава, – правильно ли я понял, что новый проход – тот, что не обозначен, – выводит на верхотуру где-то поблизости от столицы Ольгерда?
Лучка Скелепоп устремил на него свои мрачноватые глаза.
– Вы совершенно правы, – подтвердил он. – Более того, этот новый лаз – правда, по непроверенным данным, – выводит на поверхность практически посреди города.
– Здорово! – возбужденно сказала Марион.
Гиацинта медленно кивнула. Пан Борживой молодецки встопорщил усы.
– Что значит «по непроверенным данным»? – уточнил брат Дубрава.
– Это значит, добытчик, что эти данные до сих пор никто не проверял, – сказал Лучка. – Новые шахты позволяют проникнуть в систему пещер естественного происхождения. Но, повторяю, новый путь еще никем не был исследован до конца. Если желаете, можем отправиться туда сегодня же, и тогда к ночи гипотетически вы будете в столице.
Путешественники начали переглядываться. Лучка равнодушно глядел на карту.
– Еще один вопрос, – сказал Зимородок.
– Пожалуйста, – не оборачиваясь к собеседнику, отозвался Лучка.
– Насколько далеко отстоит этот предполагаемый выход от того, которым пользуются сейчас при торговле с Огнедумом?
– Намного восточнее. – Палец Лучки устремился к точке на карте, где был нарисован флажок. – Фактория здесь, а вот тут – пропускные пункты. Верхотурный город в этих местах уже заканчивается.
– Оранжерейная слободка, – сказал Людвиг. – Во всяком случае, была здесь когда-то.
– Возможно. Сейчас там казармы.
– Мы пойдем непроверенным ходом, – решил Зимородок.
– А я там пролезу? – забеспокоился Борживой.
Лучка Скелепоп произнес:
– При надлежащем желании кто угодно пролезет где угодно.
– Мне кажется, стоило бы выйти немедленно, – сказала Мэгг Морриган.
– Я тоже так думаю! – согласился Лучка и вдруг расхохотался. – Пока до нашего начальства не дошло, зачем вам огнедумова столица!.. Да еще так, чтоб он не знал!.. Мне и самому этот Огнедум!.. Особенно после того, что обнаружила Кадаушка.
– Вы знали? Вы видели? – изумилась Марион.
– Она консультировалась со мной по поводу находки, – подтвердил Лучка. – Ничего более чудовищного я не видел со времен Великого Обвала в шестой-бис… – Он помолчал, а потом обычным своим тоном продолжал: – Скоро об огнедумовых зверствах узнает широкая общественность, поднимется недовольство – работающие потребуют прекращения всяких отношений с Огнедумом. – Он снова сделал паузу и спросил: – А как он там, этот кадаушкин бедолага?
– Ему получше, – замогильно отозвалась Гиацинта.
– Ладно, – спохватился Лучка. – Каски у вас есть? Наденьте.
– Мне мала, – сказал Зимородок.
– Неважно. Макушку прикрывает – и хорошо. Берите фонари.
Он раздал три фонаря – Зимородку, брату Дубраве и Людвигу, четвертый взял сам. Закрыл дверь музея и несколько мгновений еще смотрел на нее, как будто прощался.
Они очень быстро миновали жилую часть города и оказались в сложном лабиринте боковых проходов. Здесь размещались прачечные, фабрики-кухни, другие службы – например, служба помойки, занимавшаяся переработкой и уничтожением отходов.
Затем закончились и служебные переулки. Дальше потянулись брошенные шахты. По темным проходам, иногда хлюпая по воде, иной раз пробираясь ощупью и внаклонку, двигались путешественники – все вперед и вперед, за раскачивающейся точкой головного фонаря. Лучка вел отряд уверенно. Он не раз проделывал уже эту дорогу. А случись ему сбиться с пути – он распутал бы эти подземные стежки с той же легкостью, с какой бабушка Марион, бывало, приводила в порядок беспокойную пряжу, вечно путающуюся в коробке.
Иногда срывались, мелькали в пятне света и тотчас снова сливались с густым мраком летучие мыши. Зеленоватые потеки влаги, вымывающей из скальной породы медь, оборачивались очертаниями щупалец или искаженных ужасом масок. Затем вновь начинались длинные, скучные, черные стены. Марион устала и спотыкалась на каждом шагу. Хорошо Гиацинте, с горечью думала она, ее-то держит за руку Людвиг.
Но не успела Марион додумать до конца свою жалкую мысль, как молодой граф Мирко подхватил ее под локоть.
– Совсем замучилась, гляжу, сестренка, – сказал он. – Вот и Зора моя, бывало…
– Зоре всего-то лет!.. – обиделась Марион. – Я все-таки взрослая!
