Гарри в ужасе перевел взгляд на свою лодыжку: как он мог отделаться всего–навсего царапиной? Это было невозможно, нет, сейчас Луна очнется, встанет на ноги, светлая и немного странная, и с укоризной скажет: «Гарри, ты опять раскис. А ведь мы пришли сюда за делом, если ты еще не забыл. Какой же ты стал рассеянный».
Он облизнул губы, вдруг ставшие влажными, и эта влага была соленой. Резким движением утерев лицо, Гарри спрыгнул в яму, бережно поднял Луну на руки и вынес наверх. Затем он устроил некое подобие ложа, наколдовав постель из веток и мягкой травы. Он не хотел верить, что ничем не сможет ей помочь, и применил все заклинания, какие знал, пока кровь не остановилась. Далее он припомнил последние выученные им Кровевосстанавливающие заклинания, но румянец так и не появился вновь на щеках Луны, чьи черты лица постепенно заострялись и принимали еще более спокойный вид.
И когда Гарри осознал, что больше не может бороться с подступившим гневом, направленным на все, прежде всего, на себя самого, он услышал мягкие шаги и, выхватив палочку, оглянулся. Он сразу узнал в светловолосой женщине с добрым лицом мать Луны и отступил в сторону, давая ей приблизиться к дочери. Попытался выдавить слово «Простите», но не сумел, а она лишь кивнула ему и указала рукой куда‑то за холмы. Он понял, что должен уходить, иначе у него больше ни на что не хватит сил. Выражение ее лица он так и не успел разобрать, но и держать его в памяти больше не собирался. Она открыла рот, чтобы что‑то сказать ему, возможно, предупредить против той ярости, которая сжигала его изнутри, словно адское пламя, но Гарри, дернув головой, сорвался с места и побежал со всех ног туда, где, он знал, все завершится.
«И что же? Ничего теперь уже не вернуть! Я — уже убийца, так что все правильно! Я взял ее с собой, наплевав на то, каковы могут быть последствия для мистера Лавгуда и Дрейко, у которых, по сути, никого нет, кроме нее. Я позволил овладеть мной мыслям, природу которых я знал и от которых мог оборониться, если бы, как следует, захотел. Но через свой эгоизм, лишивший меня уже так многого в жизни, я так и не переступил. Нет, Дамблдор, ты был не прав, еще раз не прав, когда называл меня человеком, лишенным эгоизма. Возможно, уже тогда эти слова посеяли во мне гордость, в дальнейшем разрушившую все, чего я добивался всю свою недолгую жизнь. Что теперь? Я закрою Врата по собственным принципам. Вестерс со своими рекомендациями теперь так же далек от меня, как небо, как шанс на то, чтобы все исправить и вернуть к жизни Луну, как далек я сам от того, чтобы вернуться. Когда умер Мальчик–Который–Выжил, всегда, или почти всегда, умевший отличать добро от зла и находивший в себе силы принять правильную сторону? Наверное, он начал умирать уже давно, но именно сейчас я могу сказать, что в этом процессе поставлена точка. Теперь у Гарри Поттера появилась новая цель: месть».
Это рассуждение было последней связной мыслью, после чего Гарри охватила безумная жажда отмщения за все то, что свалилось на его голову и головы тех, кто вовсе не был к этому причастен. Он по–прежнему тешил себя верой в то, что его эгоизм все‑таки имеет ценностное преимущество перед эгоизмом Снейпа, которого он, вне всякого сомнения, намеревался убить. Даже если после этого он уже никогда не сможет честно назвать себя живым человеком. Даже если так…
И — конечно! Не успел Гарри выдохнуться, как услышал мысленный зов своего бывшего учителя и, странно теперь было осознавать, друга. На миг всплыла та самая далекая картина прошлого — река, костер, жареная рыба, — а потом другая — поезд и неумелые объятия, — но это лишь укрепило желание Гарри отомстить, и он ускорил бег, крепко держа палочку в руке.
Он словно попал в один из смежных миров. Перемена обстановки оказалась столь неожиданной, что Гарри даже притормозил и перешел на быстрый шаг, подняв палочку на уровень груди. Создавалось такое впечатление, что сразу за холмами находились руины какого‑то заброшенного города. Более того, присмотревшись к обломкам, Гарри установил, что этот город был разрушен огнем. Невольно ему пришли на ум сведения о погибшей цивилизации в районе современной Индии. Одной из наиболее последовательных версий считалась утверждавшая гибель огромной империи от взрыва черных молний. Редкое природное явление, но невероятно опасное. Все камни были обуглены, нигде не было видно ни дерева, ни лужицы воды, само небо почернело и облачилось в пурпур, точно обагренное кровью. Было тихо, но Гарри ни на миг не верил этой тишине, ожидая нападения. Лишь спустя некоторое время, когда его внутреннее напряжение достигло пика, он понял, что нападать на него не будут.
Там, где улицы мертвого города сходились к центру, как лучи солнца, было чернее и безрадостнее всего. Небольшая платформа находилась в центре, над ней возвышалась причудливая колонна, сделанная, казалось, из древнейшего камня, покрытая непонятными письменами. Гарри бросил на нее лишь быстрый взгляд и ощутил, как на него дохнуло чужим ужасом и болью. Его куда больше интересовала темная фигура, сжавшаяся у этой колонны. Человека в черной мантии, стоявшего на коленях и вцепившегося мертвой хваткой в колонну, сотрясали неудержимые рыдания, в нем будто воплотилось все отчаяние мира, и Гарри замер над Снейпом, направив на него палочку.
«Убей его, он заслужил это. Теперь, когда ты видишь, какое он ничтожество, что тебя останавливает?»
Гарри не мог не согласиться с этим призывом и взмахнул палочкой, когда Снейп внезапно вздрогнул и поднял свое лицо, искаженное до неузнаваемости страданием. Слезы застилали ему глаза, но он прекрасно понимал, кто над ним стоит и что собирается сделать. И он, оторвавшись от холодного камня, протянул к Гарри руки, исполненный мольбы, безоружный, сломленный навсегда. Казалось, груз собственных деяний никогда не позволит ему распрямиться и встать на ноги. Даже руки, устремленные к Гарри, умоляющие о смерти, поднялись с трудом и сильно дрожали.
— Мерзость! — выплюнул Гарри ему в лицо, не сдерживаясь. — И теперь ты думаешь, что окажешься лучше меня, если я тебя прикончу? Да тебя мало прикончить! Говори, приходила она с тобой повидаться? Ну?
Если бы сутки назад кто‑то сказал Гарри, что в нем живет подобная жестокость, он бы, не задумываясь, съездил бы этому человеку по морде. Но теперь, увидев, как Снейп обмякает под действием этих слов, обхватывает себя руками и начинает раскачиваться взад–вперед, он испытывал чуть ли не наслаждение. Хватит уже носить маску хорошего человека, внутри него есть и ненависть, которая способна уничтожить все.
— И что дальше? — с издевкой спросил Гарри, наклоняясь к Снейпу. — Попросишь меня об одолжении, да? Разумеется, она не пришла, а если и пришла бы — что бы она сказала? Что останется здесь с тобой навсегда? Или что ты все правильно сделал?
