Александр Зорич - Знак Разрушения

Треволнения предыдущих дней существенно сказались на их словоохотливости. Они сидели молча. Сон был единственным, чего желало тело.

Они сняли с себя всю одежду, включая и набедренные повязки. Стесняться было некого. Безлистые, голые деревья скрипели ветвями, обступив хороводом двух обнаженных мужчин.

– Эй, вы двое, встаньте во весь рост! – Голос был женским.

“Наречие смегов”, – промелькнуло в скованном усталостью мозгу Элиена.

– Поднимитесь на ноги! Не прикасайтесь к оружию! – повторил другой голос, тоже женский, на языке герверитов.

– Это всего лишь женщины. Не гервериты. Наверное, селение паттов совсем близко, коль скоро их жены расхаживают по лесам, отданным во власть сумерек, – шепнул Элиену Герфегест.

“Всего лишь женщины”! На самом деле, если патты действительно происходят из смегов, это вовсе не означает близости селения.

На Циноре сын Тремгора имел возможность убедиться в обратном. Женщины-лазутчицы кружили близ их бивуаков ночами. Они выливали кипящие помои и метали копья со стен Хоц-Дзанга. Он сам едва выстоял однажды в поединке с тремя уже немолодыми смегскими женщинами, сражаясь на берегу моря Фахо, у самой кромки воды.

Прибой слизывал кровь с его ноги, распоротой юрким мечом одной из противниц, и крабы терпеливо ожидали поживы в расселинах камней.

Тогда он вышел победителем, и ярко-желтые косы противниц были поглощены морем. Крабы дождались ужина. Но тот поединок навсегда остался в памяти как одна из самых тяжелых и бесславных побед в его жизни.

Элиен и Герфегест повиновались. Как-никак они были заинтересованы в дружбе с паттами, и начинать знакомство с глупой свары не хотелось. Но на всякий случай Элиен покосился на трофейный герверитский меч и прикинул, какой именно прыжок ему придется совершить в случае необходимости. Вправо-вниз, перекат, выбросить руку, обратный перекат – уже с обнаженным мечом…

Не ахти какая ценность этот трофейный меч. Человеку, которому посчастливилось почувствовать в своей ладони Поющее Оружие, любая другая мертвительная сталь кажется неуклюжей игрушкой. Быть может, исключение следует сделать только для Когтя Хуммера, меча Октан-га Урайна.

– Повернитесь! – хором потребовали гостьи.

Переглянувшись, Элиен и Герфегест поступили как было велено. Их нагота и вся ситуация напоминала сюжеты одноактных комедий в итских балаганах. В иное время Элиен тоже посмеялся бы.

Перед ними стояли две девушки. Герверитские самострельные луки – видимо, трофейные, как и меч Элиена, – были взведены. Одна стрела глядела в сердце Герфегесту, другая – Элиену.

В жилах лучниц определенно текла яростная кровь племени смегов. Неукротимый взгляд, в котором решимость и ненависть попеременно раздувают уголья хищнического азарта. Высокие скулы, соломенно-желтые волосы. Широкие и густые, словно мех калана, брови.

Женщины смегов не нравились Элиену, но он не мог не признать, что эти превосходят своих сестер по крови. Они были не столь уж ширококосты, а их лица выдавали в них не только лишь хищных самок, готовых оборонять себя и свое потомство до последней капли собственной – и, главное, чужой – крови.

Вдобавок девушки, которые держали беглецов на прицеле, были близнецами.

– Наши намерения чисты, – сказал Герфегест на наречии Вязов Герва и показал открытую ладонь. Знак мира.

Сказал отменно чисто, словно урожденный герверит. Языком смегов, а значит, и языком паттов Герфегест, судя по всему, не владел. Элиену показалось, что это было не лучшим началом. Одна из сестер заломила свою бровь свирепой дугой – язык заклятых недругов пришелся ей явно не по душе. Ноздри другой едва заметно подрагивали, не суля спутникам ничего хорошего.

– Мы не гервериты, – заговорил Элиен на наречии смегов. – Мы пришли к вам искать помощи и защиты. Позвольте нам одеться и опустите луки.

Девушки, похоже, были ошарашены, что незнакомец ответил на их родном наречии, а не на языке герверитов. Впрочем, убрать оружие они и не подумали.

– Докажите, что вы не гервериты, – сказала одна из них, косясь на меч, снятый некогда с тела герверитского агнала.

– Прежде нам нужно одеться, – усмехнулся Элиен, которого не прельщала перспектива простоять до рассвета нагишом, рассыпаясь в любезностях перед воинственными девами.

Тем более, что девушкам лучше было не видеть знака долгой смерти на груди сына Тремгора. Пока что они не обратили на него внимания, но каждое лишнее мгновение было не в пользу Элиена.

– Одевайтесь, – кивнула одна из них и, пока другая держала пленников на прицеле, подобрала оружие.

Беглецы одевались не спеша, с толком и расстановкой. Девушки нетерпеливо переминались с ноги на ногу, но помалкивали. “Их сестры с Цинора навряд ли стали бы терпеть нас так долго. Но мир не любит однообразия, – философствовал Элиен. – А потому не все смеги одинаковы”.

– Все идет неплохо, – шепнул Герфегест, пристегивая пояс.

Краем глаза Элиен заметил, что теперь девы-воительницы смотрят на них вовсе не так яростно, как вначале. Ведь как бы там ни было, а перед ними, безоружные и не представляющие угрозы, стояли двое отлично сложенных мужчин.

Их подбородки, быть может, и не столь гладки, как пристало сыновьям просвещенных земель, но достаточно правильны, а их движения выдают в них воинов, а не крестьян или дровосеков. Наконец, их чресла совершенны, ягодицы упруги и статны, а тела изранены в боях. Изранены как раз в той степени, чтобы нравиться женщинам, которые знают в этом толк.

– Извольте видеть, – сказал сын Тремгора, когда их нагота была скрыта одеждой, которая, к счастью, успела просохнуть. – Я Элиен из Ласара, а мой спутник носит имя Герфегест. По рождению он грют и сейчас отправляет обязанности секретаря грютского посольства.

Только окончив свою краткую речь, Элиен подумал, что, быть может, представил своего спутника слишком поспешно. Во-первых, никто не сказал, что грюты милее смегам, чем гервериты. У народов-соседей всегда найдутся старые счеты.

Во-вторых, Элиен вовсе не был уверен, что Герфегест является именно грютом. То, что он носит грютские одежды и грютский меч, что он на короткой ноге с Нараттой, вовсе не доказательства. Ведь и на ре-тарском, и на харренском Герфегест болтает как на своих родных языках. Впрочем, а на каком он не…

– Это верно, – сказал Герфегест, – я действительно секретарь грютского посольства. Мы нарушили обычаи вашего края и пришли незваными. Но, поверьте, только так мы могли спастись от преследования зло-именных герверитов. Мы просим проводить нас к вашему правителю, которому предоставим все необходимые разъяснения.

Лицо Герфегеста источало любезность и дружелюбие. И самое любопытное: несмотря на его усталость и на дикость этих мест, несмотря на скользкость положения, в котором они очутились, это выглядело естественным. Девы-воительницы, как показалось Элиену, даже едва заметно улыбнулись. Впрочем, их луки по-прежнему искали себе мишеней в сердцах беглецов.