— А что же орки?
— Орки выжили, и выжила их земля. Снова появилась дичь в лесах, рыба в реках и озерах. Снова стал охотиться народ, кормить свои семьи. Но не было больше шаманов, которые умели брать силу из бездны. И великих вождей больше не родило Орочье гнездо. Племена стали воевать между собой, разделились на малые кучки. Никто больше не боялся орков. И стали они жалким народом — диким и слабым.
— Да проклянут духи предков имя того шамана! — гневно воскликнул Уран-гхор. — Но откуда, отец, ты все это знаешь?
Понурил седую голову старик, с трудом опустился на колени, тихо проговорил:
— Это я разбудил те силы, которые нельзя было тревожить. Я виновен во всех бедах нашего народа. Прости меня, сын.
— Что ты! — воскликнул вождь, поднимая Роба. — Разве могу я судить тебя? Прости и ты мне мои горячие слова. Но сколько же зим ты прожил?
— Мне было три десятка зим, когда я ушел в Чумной город. С тех пор минуло еще пять сотен зим.
— Но почему ты живешь так долго?
— Смерть не примет меня, пока я не искуплю свой грех. Я ждал тебя.
— Почему ты ждал меня, и зачем открываешь мне свою тайну?
— Я много думал, сын. Говорил с духами. И духи рассказывали мне, что творится в Орочьем гнезде. Нет в нем мира и согласия между племенами. Не могут орки договориться между собой. И это — вина людей из Богатых земель. У них еще сохранились легенды о тех временах, когда орки были могучим народом, когда никто не мог противостоять их войску. И люди не хотят, чтобы к нам вернулась сила. Они подкупают самых трусливых и слабых орков. И те доносят им, когда в Орочьем гнезде появляются сильные вожди. Скажи мне, сын: как ты оказался в плену у людей?
— Варг-гхор, проклятая жиха… — прошептал молодой вождь.
— Да. И таких много в Орочьем гнезде.
— Но почему ты не пришел к оркам, отец? — вскричал Уран-гхор. — Почему не поделился с ними своим знанием?
— Потому что они не были готовы. Потому что снова нашелся бы тот, кто использовал бы мои песни во зло. Духи открыли мне будущее. На исходе пятой сотни зим, сказали они, Орочье гнездо услышит о великом вожде. Слава о нем пронесется по всем землям. Он выживет там, где никто не выживал. Он родится, чтобы вернуть величие своего народа. И я ждал тебя, сын.
— Ты откроешь мне тайну бездны?
— Нет, — усмехнулся Роб, — ты вождь, а не шаман. Но я пойду с тобой и всегда буду рядом. Я буду давать тебе советы и найду орков, способных стать шаманами.
— А как же запечатанное окно, отец? Как ты оставишь его?
— Оно больше не нуждается во мне, сын. Кто-то в Дальних землях разбудил древние силы и открыл все окна Поднебесного мира.
— Но почему боги бездны не вырываются наружу?
— Они ждут своего часа. Им нужна кровавая жертва. Как только в Орочьем гнезде прольется много крови, боги почуют запах и придут.
— Но ведь ты сумеешь загнать их обратно?
Вздохнул старый Роб:
— Все изменилось, сын. Кто-то повторил мой грех. И теперь пытается повелевать богами. Не знаю, хватит ли у меня сил справиться с этим.
— Но это значит…
— Это значит, что если два племени начнут воевать друг с другом, Орочье гнездо погибнет.
— Чего же ты ждешь от меня?
— Ты — тот, кто рожден, чтобы спасти нашу землю. Не допусти кровопролития, объедини все племена. Я помогу тебе.
— А что будет дальше, отец? Духи поведали тебе, что будет дальше?
— Дальше будет многотрудный путь: большие войны с людьми, кровавые сражения. Но это будет потом. Сейчас ты должен начать с малого.
— Да, — твердо сказал Уран-гхор. — Я вернусь в свое племя, убью самозванца. За все отомщу.
— Не о мести думай, а о своем народе. Великий вождь должен жить холодным умом. Но ты прав: начать следует со своего племени. Пойдем, сын. Нам надо торопиться.
И отправился Уран-гхор в обратный путь, только теперь шаман рядом с ним шел, на посох опирался, бубен на плече нес. Когда уставал старик, вождь на закорках его тащил. А над ними ворон кружился — то в небо взмывал, то низко опускался. Древний орк да птица — вот и весь отряд Уран-гхора. Но он стоил целого войска.
* * *
— Ничего себе, порезвились выродки крылатые! — ворчал мастер Триммлер, пробираясь через завалы на улице Черной кошки.
Весь день мы бродили по Виндору, оценивая нанесенные тварями бездны разрушения. Кроме гнома, со мной отправились Лютый, дядя Ге, Грациус и Дживайн. И, конечно же, на плече у меня восседал лорд Феррли. После долгих раздумий я взял Дрианна с Лиллой, и как оказалось, не прогадал: город наполняли банды вооруженных мародеров, и помощь некромантов приходилась очень кстати. Дарианна осталась во дворце оплакивать несчастного Келдина. Копыл с дворцовыми магами и вопрошающими проводил расследование причин его гибели.
Невозможно было поверить, что всего две сущности устроили в городе такой грандиозный погром. Пришлось отказаться от верховой поездки, лошади просто-напросто переломали бы ноги на бесчисленных выбоинах и завалах. Пришлось гулять по Виндору пешком. Мы начали осмотр с улицы Радуги. Ближайший к площади Семи королей дом был разрушен до фундамента, от пары соседних тоже остались невразумительные руины. Вокруг суетились городские стражники, пытавшиеся откопать под завалами людей. Им помогали вооруженные поисковыми артефактами вопрошающие. Судя по мрачным лицам магов, надежды на то, что обитатели домов выжили, не было. Еще несколько зданий покосились, словно по улице прокатилось землетрясение.
— Тоннельного упыря мне в глотку! — потрясенно восклицал мастер Триммлер. — Будто Вьюга недр прошлась! Дело ясное, лейтенант. Пошли уже в Северный луч.
Гном волновался за своих родственников и успокоился, только оказавшись на улице Мастеров. Неведомые силы пощадили детей гор: никто из них не пострадал, даже мастерские бородачей остались невредимыми. Чего нельзя было сказать о других кварталах. Кожевенный выгорел полностью. Несчастные ремесленники серыми тенями бродили вокруг пепелищ, все еще не осознавая, что лишились своего имущества. Вдоль улицы лежали обгоревшие до неузнаваемости тела, среди которых выжившие пытались отыскать своих близких. В ушах звенело от детского крика и женского плача. В гончарном квартале жертв было меньше, но дома и мастерские подверглись разрушению. Сильно пострадал оружейный квартал. Мы не нашли ни одной уцелевшей кузницы. Ткачи, портные и сапожники отделались сильным испугом. В толпе ремесленников я заметил отца Дарсана. Его жрецы собирали оставшихся без крова женщин и детишек, чтобы приютить их в храме.
— Странные дела творятся, сын мой, — горестно кивнул мне Главный жрец, утирая перепачканное сажей лицо. — Я раздал погорельцам все деньги храма. Но на всех, конечно, не хватило…
