Торми смекнул, что сей вопрос не к нему, но расслабляться не спешил. Он был в какой-то степени в ответе за Шиконе…
- Одну минуточку, тетушка. Шиконе, он вроде как перевоспитался и… и пришел мириться.
- Мириться?! Скажи ему, что б поскорее отсюда убирался, пока я его чем-нибудь увесистей сковородки не огрела! Понавадился тут шляться.
- Он не просто так ходит, -отчего-то ляпнулось Торми. Ну в самом деле, зачем враждовать, если все можно решить полюбовно. - Шико с благородными намерениями, к вам.
Белобрысый парень ошарашено выпучился на мальчика; тетушка же покосилась с явным недоверием. И они оба ждали от него разъяснений.
- Не так давно, -начал вещать Торми, чувствуя себя важной персоной, - Шиконе "посчастливилось" угоститься вашими щами…
- Вот как! -стрельнула недобрым взглядом она в жертву своих кулинарных способностей. - Он их украл?
- Разумеется, нет! -изобразил возмущение Торми. - Это я его угостил, и он остался в диком восторге!
Взгляд Люциль смягчился.
- Что ж, я рада. Но какое это имеет отношения к тому, что он опять пришел? Если хочет подлизаться к Анемону…
- Вовсе нет!
- Смотри у меня, Тормазнизио, не найдешь ему достойного оправдания, тогда я, и его, и тебя… -начала сердиться тетушка, так что ее лицо начало наливаться пунцовым румянцем.
- Он хочет научиться у вас готовить, -выпалил мальчик, не обращая внимания на то, как челюсть неудавшегося ученика Анемона потерлась в пространстве. Торми на всякий пожарный шепнул, что все под контролем, и снова обратился к тетушке: - Он сирота, позаботиться о нем было некому, а уж чему-то дельному научить и подавно. Если бы кто-то с благородным сердцем и чистой душой взялся ему помочь, то ему бы тогда не пришлось влачить жалкое существование.
- Жалкое существование?! -не выдержал обладатель потерянной души. - Какого черта ты… - Он задохнулся, получив от Торми локтем под дых.
- Тетушка, если бы вы были так добры…
- Ну что ж! -Глаза тетушки налились тем самым сиянием, которое снисходит в моменты по истине божественного просветления, когда человеческое существо понимает свое настоящее предназначения - бескорыстно творить добрые дела и наставлять потерянных на путь истинный. Что может быть выше этого благостного чувства созидания?
Торми отогнал назойливые мысли, и уставился на тетушку.
- Что ж, -повторила она. - Я могу заняться кулинарным воспитанием этого молодого человека, если он обещает слушаться меня во всем и беспрекословно следовать моим указаниям. К тому же одним из обязательных условий является - не докучать Анемону! - Рука тетушки высунулась из кустов, схватила обомлевшего Шиконе за рукав куртки, и потащила за собой.
- Да я же… У меня дел по горло! Мне нужно сейчас быть в другом месте! -только и успел вякнуть новый ученик довольной родственницы Анемона, как Люциль Брунфельзия Вездесущая начала читать лекцию о пользе здоровой домашней еды, приготовленной с душой и любовью к продуктам питания.
Глядя вслед отважно шествующей тетушки и нехотя тащившемуся на прицепе Шиконе, который выглядел испуганно, и то и дело оглядывался, Торми никак не мог понять - зачем он это сделал. И только наделся, что его когда-нибудь простят, ну или, по крайней мере, не будут мстить.
Явление 26 Тотальная пытка
Казалось, он не видел солнечного света довольно продолжительное время, и уже перестал догадываться какое время суток там, за стенами затхлого сырого помещения. В темноте скрябали давние подруги мыши, шурша и перестукивая быстрыми, маленькими лапками. В голове висел дым, как после недельной попойки. А когда-то он был вполне счастлив…
Счастлив…
Где- то в дальнем уголке сознания пылилась мысль о том, что такое счастье, но сейчас оно для него сосредоточилось на кончиках пальцев, когда они касались холодного пола, даря ощущение жизни. Сколько продлится это эфемерное подобие существования? Когда же его, наконец, выведут из этой холодной клети и затушат тот маленький огонек, что горит в нем? Кто осмелится это сделать? Кто-нибудь из его банды? Может Локки? Почетная обязанность и все такое. Пожалуй. Он отказаться не сможет.
Или Руд. Наверное. Он давно метит на его место, и теперь радуется возможности.
Нет, с Руд что-то другое…Что-то…
Зефирантес качнул головой, прогоняя мысли о бывшем помощнике. Не хватало еще думать об этом пройдохе на закате жизни.
Интересно, а как сходят с ума?
Мужчина поднялся с колен и измерил шагами комнату, уперевшись руками в противоположную стену. Испытание темнотой было еще одним, своего рода наказанием. Он не боялся темноты, но звуки, порожденные ею - настораживали.
Да… Он достоин наказание. Он заслужил его. Знал с самого начала, что так будет. Что за ошибки совершенные кем-либо из его банды, придется отвечать головой. Все так. Но… но жить от этого, почему-то, меньше не хотелось. Пусть не как прежде. Пусть даже не здесь, в Феланде, но на свободе, живым. Он был готов. Был. Осталось определиться на что.
В коридоре послышались странные шаги. Он прислушался. Они были то быстрыми, то вдруг в неуверенности замирали. Так же, как замирало и его сердце при их приближении. Неужели пора? Сейчас. Прям сейчас. Нет, нельзя! Он голоден. Измучен. Да он не брит, в конце концов! Считанные секунды и ему объявят приговор. Совсем немного времени. Совсем.
Внезапно в тишину, как таран, врезался звук перевернутого пустого ведра, кто-то витиевато выругался, и отпихнул громыхающую хозяйственную посудину прочь.
Вспыхнул свет. Он приближался, неся погибель.
Зеф как никогда ощутил ценность жизни. Пришло понимания, как много он не успел, чего сознательно лишался. Почему он до сих пор не создал семью? Любимая жена, детишки. Сейчас бы его кто-то ждал. Скорбел. Надеялся, что, может быть, злой рок обойдет его стороной. А что сейчас? Он страдает один, в темноте, в ожидании палачей.
Скорее бы все закончилось. Скорей бы… Или нет?!
Он оторвал взгляд от пола, приметив краем глаза, что источник света замер напротив, и был повешен на стену. Перед ним же стоял одетый с иголочки, со слегка всклоченными волосами, но все той же лощеной физиономией, незабвенный Руд. И обеспокоено пялился на него.
Сначала оба молчали, гипнотизируя друг друга упорными взглядами. Потом один из них не выдержал:
- Тебе чего? Поиздеваться пришел? - Свой собственный голос не узнал даже Зеф: он приобрел свинцовую тяжесть, стуча в виски. - Я не просил меня навещать. Тем более тебе.
- Знаю, что не просил, но… ввиду некоторых обстоятельств, я…
- ХВАТИТ! - рявкнул Зеф. Сколько можно этому выскочке позволять манипулировать собой? Теперь ему нечего терять. "Как можно потерять то, что уже не вернуть?" - эта оказалась слишком глубокомысленная дума, и переварить ее, тем более в таких условиях, не представлялось никакой возможности.
