Лютомер пошел за ним. Из-за угла бани выбежал на четвереньках «щенок», держа в зубах ветку; Лютомер мимоходом ее отнял и прижал ему пальцем кончик носа: сидеть!
За воротами старик поковылял по тропинке к лесу. На ходу он что-то бормотал, но Лютомер не разбирал ни слова. В душе старика бушевали ненависть, горькое горе и отчаяние.
Тропинка скоро кончилась, потянулась низкая, заболоченная местность. Под ногами кое-где хлюпала вода, потом земля снова поднималась, моховые кочки сменялись травой и папоротниками. Старик все ковылял, хотя уже очень устал.
А потом Лютомер почуял запах гари.
– Вот! – Старик остановился возле холмика, совсем свежего, обложенного дерном. Серая лесная земля в тех местах, где этот дерн взяли, была еще хорошо видна. На вершине холмика стояли, привалившись друг к другу боками, два горшка, с кашей и сытой. – Вот тут мой Заревко! Вот тут мой голубчик!
И старик заплакал, упав на колени на свежий холмик и склоняясь головой к дерну.
Лютомер поднес руку к холмику, хотя уже все понял и так. Под холмиком лежало свежее кострище с костями парня, умершего какой-то очень нехорошей смертью. И почему старик устроил это погребение не по правилам и сам, не отослал тело, как положено, в умелые руки бабы Темяны?
На поляне был разлит дух свежей смерти. Марена заглядывала сюда не далее чем сутки назад. Однако дух еще три дня после смерти остается возле тела, потому раньше на краду и не кладут. А духа здесь, рядом с поспешно и не по правилам устроенной могилой, не было! Лютомер даже поднял голову и оглядел еловые лапы над собой, точно надеялся где-то там обнаружить пропажу.
Старик все плакал, судорожно кашляя. Мало того, что младший сын пропал, так и он, отец, еще должен был запирать его в могиле чарами, как упыря. И, похоже, Просим понимал, в чем тут дело. Понимал, потому и устроил погребение так поспешно и теперь так сокрушается.
– Ты пробовал с ним говорить? – спросил Лютомер.
– Не отвечает, горемычный мой, – пробормотал старик, рукавом утирая лицо. – Не позволено ему…
Не позволено… Знать, кто-то не позволил. И этот загадочный «кто-то» находился неподалеку. Лютомер всем своим существом ощущал где-то рядом присутствие невидимого зла. Поначалу, отвлекшись на странную могилу, он его не заметил, но теперь это присутствие обозначалось все яснее.
Повинуясь чутью, которое указывало направление, Лютомер сделал шаг. Даже он, оборотень, чувствовал себя здесь неуютно и тревожно. Но надо было выяснить все до конца.
– Ступай, ступай! – крикнул старик ему вслед. – Нет, погоди! Я тебе покажу!
Тяжело припадая на ногу и опираясь на посох, Просим обошел Лютомера и скрылся за елями. Лютомер нагнал его возле ямы. Когда-то буря вывернула высокую ель вместе с большим комом земли; образовалось углубление размером с быка, в котором скопилась вода. В яму свешивались корни, по краям рос мох, но было заметно, что совсем недавно ее тревожили.
– Гляди-ка! – Тяжело дышащий старик указал ему концом посоха вниз. – Под воду гляди. Видишь?
И Лютомер увидел. На первый взгляд казалось, что на дне ямы, на подстилке из палых листьев, под прозрачной рыжеватой водой лежит несколько круглых белых камней. Но он сразу понял, что это не камни. Это черепа. Три, четыре… Пять. Валялись перемешанные кости. А потревожил эту яму Просим, когда вчера доставал оттуда тело своего младшего сына…
Уже догадываясь, что все это значит, Лютомер протянул ладонь в сторону черепов. Не сразу, неохотно, смутно, выпитые до дна кости все же откликнулись, перед глазами стали появляться смутные образы. Красовик из Переломичей, молодой мужик, недавно женившийся… Пошел на охоту и не вернулся. Шумила, старший сын излучинского старосты… Грач, рыбак… Это Дрозд – вот голова, которую напрасно искали в ручье, где обнаружили тело. А, старый знакомый – Востряк, тоже ратиславльский холоп. Его исчезновение Лютомер хорошо помнил – три года назад об этом много говорили. Склонялись к мысли, что его украли проезжие русины или сам с ними сбежал. Рыбак, ладно, мог из челна головой о камень навернуться, охотника в лесу медведь мог заломать или болото затянуть…
Вот оно, общее для всех болото. И никому – ни родне пропавших, ни князю, ни волхвам – не пришло в голову связать исчезновения людей с девчонкой из княжеской челяди. Которая каким-то образом изловчилась найти щель в бездну и скармливала ей людей, чтобы взамен тянуть оттуда силу.
– Который… который тут Упрямка, не знаешь? – тихо спросил старик. – Не разберу я… не отзывается…
– Вон тот. – Лютомер кивнул на один из черепов, лежавший тут с тех пор, как Галица «овдовела». – Ее муж тоже пропал в лесу. – Достать?
– Достать бы… Погрести по-человечески… Жертвы принести… Да поможет ли? – Старик вздохнул и тяжело опустился прямо на мох. – Что толку кости ублажать, когда душа вся сожрана! Она ведь и к Подмоге подкатывалась. – Подмогой звали его среднего сына. – Сразу как овдовела да уходить не хотела, все говорила, около тебя, батюшка родненький, хочу век вековать! Тьфу, возьми ее леший! Да слава чурам, парень уже женился тогда. А жена как увидела, куда эта дрянь свои глаза бесстыжие наставила, так волосья ей подрала, рожу расцарапала, а потом взяла в сенях косу да и погнала прочь со двора. Та и ушла в Ратиславль обратно, растрепой. Вот ведь – девка глупая, а лучше меня поняла, что нечего эту лешачиху в доме приваживать!
Девка глупая и то догадалась… Лютомеру хотелось зажмуриться от мучительного стыда. Все оказалось еще хуже, чем он думал. Он считал, что заговоренный хазарский пояс должен был сделать его первой жертвой колдуньи. А оказывается, этих жертв уже шесть! Ему предстояло стать седьмой! Одного за другим, по человеку в год, она уводила мужчин в лес – сперва девчонка, потом замужняя женщина, потом молодая вдова. Все творилось под носом у волхвов и у него, Лютомера, но никто ничего не замечал!
И это место! Он-то думал, что в Ратиславле и в окрестном лесу для него нет тайн. А оказалось, что вот здесь, в каких-то трех поприщах, много лет стоит открытым лаз из Нижнего мира, проделанный каким-то тамошним духом для своих целей. А он все эти годы бегал волком по округе, мог унюхать след любого зайчонка – а этого лаза не замечал.
Все «знающие» замечали, что в округе неладно. Темяна думала на них с Лютавой, они думали на Просима. О жертвах по человеку в год не подозревал никто – иначе не ждали бы так долго. А черное пламя тихо тлело подо мхом – пока не вырвалось и не явило свою губительную мощь.
– Но кто же ее научил? – Лютомер посмотрел на старика, скорчившегося на мху, как трухлявый гриб. – Я думал – ты, дед. А выходит – другой кто-то. Кто?
