Шемма заорал громче любого уттака, вскочил и кинулся бежать вверх по улице. Дикари на мгновение обмерли, но тут же опомнились и бросились за ним. Толпа, окружавшая костер, побросала мясо и присоединилась к погоне. Табунщик не был хорошим бегуном, но смертельная угроза, казалось, придала ему крылья. Пыхтя и топая, как Буцек, он несся по улице прочь от своих нескладных, коротконогих преследователей. В конце деревни Шемма узнал гостиницу, в которой жил, и пронесся мимо нее в скалы. Разгоряченные погоней уттаки не прекращали преследования. Шемма бежал напрямик, пока не уткнулся в отвесную скалу.
Погоня приближалась. Табунщик с непостижимой ловкостью полез вверх, цепляясь за выступы и неровности. Когда уттаки подбежали к скале, недоумевая, куда же делась их жертва, он был уже высоко. Добравшись до верхушки скалы, Шемма перевалился через край и вдруг почувствовал, что скользит куда-то вниз по ровной наклонной поверхности. Скольжение ускорялось, затем скала ушла из-под Шеммы и он с воплем полетел в пустоту.
Скампада пришел к храму перед самым началом праздника. Он вошел внутрь вслед за процессией жрецов и оказался впереди, у ступеней, ведущих на площадку перед статуей. Отсюда было хорошо видно все происходящее на площадке. Когда из-под пола появилась жрица, изображающая Мороб, Скампада поздравил себя с удачей — это была она, Ромбарова девчонка. Танец жрицы полностью захватил Скампаду, как и остальных в зале. За годы жизни на Оранжевом алтаре маленькая танцовщица усовершенствовала свое искусство, удивительным образом сочетая его с магией. Выбор сына Паландара, подумалось Скампаде, был не так уж и нелеп.
Заминка в ритуале, немой диалог магини и Шантора насторожили Скампаду. Умение читать по лицам подсказало ему, что нужно быть готовым к любой неожиданности, поэтому, когда уттаки ворвались в храм, он быстрее других овладел собой и не поддался общей панике. Мечущиеся люди толкали и задевали Скампаду, но он удерживался на ногах, выбирая единственно верный путь к спасению. Он вспомнил, что Лила поднялась из-под пола, и взглянул на площадку, проверяя, можно ли скрыться этим путем. Вид упавшего Шантора, отчаянно отбивающейся магини убедил его, что здесь пути нет. Поведя глазами вбок и назад, Скампада вздрогнул от радости. Боковые двери!
Сын первого министра одним прыжком вскочил на боковую панель, подбежал к ближайшей двери и задергал ручку. Дверь не поддавалась его усилиям. Следующая дверь тоже была закрыта. Скампаду охватило отчаяние, он вновь огляделся вокруг, надеясь на чудо, и увидел пожилого жреца, ползущего к дверям по боковой панели. Черная накидка на груди жреца была насквозь мокрой от крови. Жрец дополз до двери, которую только что дергал Скампада, и приподнялся, пытаясь дотянуться до медного диска на ней, но у него не хватало сил. Он повторил попытку и в этот момент встретился взглядом со Скампадой.
— Помоги, друг… — прошептал он.
Скампада подбежал к жрецу, приподнял его и положил его левую руку на диск. Послышался тихий щелчок и дверь приоткрылась.
К чести Скампады, ему и в голову не пришла мысль бежать одному, бросив раненого. Он открыл дверь пошире, подхватил жреца под руки и потащил внутрь. Уттаки, до сих пор не обращавшие на них внимания, заметили, что жертвы уходят, и кинулись следом. Скампада рывком втянул жреца за собой, опустил на пол и захлопнул дверь. Магическая защелка сработала, и вовремя, потому что в дверь тут же забарабанили уттакские секиры. После нескольких ударов посыпались щепки, в пробитых щелях засверкали лезвия секир. Скампада понял, что дверь долго не выдержит. Он нагнулся к жрецу. Тот был еще жив и в сознании.
— Туда… — жрец показал взглядом в угол.
Скампада подтащил его к стене и положил его руку на медный диск. Кусок каменной стены отошел вбок, открывая подземный ход. Когда оба оказались внутри и дверь за ними закрылась, сын первого министра с облегчением осознал, что по крайней мере сейчас его уттаки не убьют. Второй его мыслью было удивление, что в коридоре светло. Он пригляделся и увидел, что вдоль всего хода в нишах разложены светлячки Саламандры, дающие рассеянный оранжевый свет.
Жрец снова что-то зашептал. Скампада прислушался и разобрал, что нужно спускаться вниз. Он потащил жреца по лестнице и дальше, пока они не остановились у двери. Здесь жрец показал, что хочет открыть эту дверь. Скампада вновь помог ему, и они оказались в небольшой комнате с узким и длинным столом в ее ближней части — комнате под алтарем.
Раненый объяснил, что его нужно положить на стол.
Скампада приподнял его, помог взобраться и лечь. Он больше ничего не мог сделать для жреца, но тот ничего и не просил, а лежал тихо, закрыв глаза и тяжело дыша. У него была колотая рана под левой ключицей.
Сохранив свою жизнь, Скампада немедленно вспомнил то, что ценил наравне с ней — свое благосостояние, отличавшее его, сына первого министра, от какого-нибудь нищего или крестьянина. Оно заключалось в деньгах, коне и содержимом вещевых мешков, аккуратно разложенном по полкам гостиничного шкафа, и находилось далеко отсюда, но не так далеко, чтобы миновать загребущие лапы уттакских мародеров. Нужно было спасать имущество, и как можно скорее.
— Как мне отсюда выйти?! — спросил Скампада, наклоняясь к жрецу.
— Я провожу тебя, когда залечу рану, — чуть шевеля губами, ответил жрец. — Наберись терпения.
— Мне немедленно нужно в гостиницу! — занервничал Скампада. — У меня там деньги, вещи… я останусь нищим, если все пропадет!
— Если я умру, ты не выйдешь отсюда, — прошептал жрец. — Замки открываются только магией. Не мешай мне лечить рану.
Новость о замках подземного хода прояснила Скампаде его положение. Без помощи жреца он не мог выйти даже из этой комнаты. Оставалось сидеть и ждать, и думать о том, успеют ли дикари добраться до «Синих скал» раньше него и утащить годами нажитое имущество. Скампада перевел взгляд со жреца на себя и увидел, что его лучший костюм испачкан кровью. Это доконало сына первого министра. Страдальчески сморщившись, он опустился на скамью.
Скампада долго сидел, мрачно глядя перед собой и подперев голову руками. Проклятые уттаки, проклятый Каморра! Сын первого министра содрогнулся, представив, что эта нечисть, пригретая босханским честолюбцем, расползется по острову. И где, как, какую жизнь придется ему влачить без коня, без денег, без вещей, в одном-единственном запачканном кровью костюме! Скампада призывал все свое самообладание, чтобы не сорваться и не броситься с кулаками на дверь. Со стола доносилось дыхание жреца, не подававшего других признаков жизни. Вдруг входная дверь открылась, и в комнату вошел еще один черный жрец, помоложе. Живой и невредимый, к радости Скампады.
