Хорошо хоть шатер поставили большущий, как раз под стать дракону. Баосюй проскользнул между пологами, одним дуновением зажег масляные светильники и, обернувшись, сказал:
— Принцесса, что ты топчешься на пороге? Заходи. Фэйянь вошла в шатер.
— Ты так и будешь изображать из себя шелковичного червя или все-таки избавишься от своих тряпок? — поинтересовался дракон. Он улегся на брюхо, обвил вокруг задних лап зубчатый хвост и задумчиво касался когтями передней лапы жемчужин на усах. — Что молчишь? Или ты там задохнулась?
— Почти, — сердито буркнула Фэйянь, стаскивая покрывало.
Дракон ухнул:
— Ну тебя и раскрасили!
— Свадебная традиция, — снова буркнула Фэйянь. — Да, а вот умывального таза с водой они тут поставить не додумались...
— Это надо не смывать, — немедленно отозвался Баосюй. — Это надо счищать. Железным скребком — как старую штукатурку со стен...
— Премного тебе благодарна.
— Вообще должен заметить: выглядишь ты миленько. Кофточка такого цвета приятного. Юбки, сережки... Влюбиться можно. Если, конечно, очень захотеть.
— Баосюй!
— Что?
— Ничего.
Принцесса уселась на ковер почти у входа. Достала из рукава платок и принялась вытирать им лицо. Слава милостивой Гаиньинь, белила отставали легко... Дракон некоторое время молча смотрел на Фэйянь, а потом пристроился поудобнее и закрыл глаза.
Когда Фэйянь увидела, что ее новоиспеченный супруг спит, она ни с того ни с сего разревелась — тихо, без всхлипов; просто слезы катились и катились из глаз, смывая остатки белил со щек... Фэйянь погасила лампы, разделась в темноте, на ощупь нашла подушку и одеяло и прикорнула у входа в шатер. Подушка через некоторое время стала мокрой от слез. Да и заснуть оказалось делом немыслимым.
«Вот я и вышла замуж, — подумала Фэйянь. — Да так, что удавиться можно, только не на чем — коса не выросла. Супруг заснул в брачную ночь, даже ласкового слова не сказал, не говоря уж... Так я и не узнала, как это бывает у драконов. Ладно. Рассудим мудро, как говорила Крылатая Цэнфэн. Я вышла замуж для того, чтобы исправить свою ошибку и спасти Баосюя от смерти. Я выполнила свой долг. Одно это может меня утешить. А о том, что я любхорошо отношусь к Баосюю, следует забыть. Эх, искупаться бы, от этих белил вся кожа зудит и чешется. Вроде тут неподалёку есть прудик, я видела. Наверное, это нарушение свадебной традиции — невесте в брачную ночь выходить из шатра, но мой муженек все равно спит, а значит, отсутствия моего не заметит».
Стояла глубокая ночь. Пиршество закончилось, пьяные и довольные гости спали кто где, огни фейерверков погасли; ночной ветер лениво забавлялся со струнами циня и пробовал дуть во флейты... Принцесса, набросившая на себя все то же покрывало, легкой тенью пробежала к пруду, таившемуся в Шелковой долине, как жемчужина на дне шкатулки...
Вода показалась принцессе нежной, как руки матери. Фэйянь плескалась и ныряла в пруду до тех пор, пока ей не стало казаться, что у нее вырос хвост, как у рыбы. Тогда она вылезла на берег, закуталась в покрывало и стала смотреть в звездное небо. Там больше не было дыр, звезды сияли — каждая на положенном ей месте. Фэйянь вспомнила, как они с Баосюем одолели непобедимую рать Небесных Детей, и усмехнулась: достаточно было подправить иероглиф... Сбывались слова Крылатой Цэнфэн о том, что каллиграфия всесильна и кистью можно одолеть стотысячное войско...
— Не всесильна, — прошептала печально принцесса. — Никаким иероглифом не привяжешь к себе любящее сердце. Не заставишь любить или ненавидеть...
— А я-то гадаю, куда ты подевалась, — окутал плечи принцессы теплый знакомый шепот.
— Баосюй? Я думала, ты спишь.
— Я поначалу тоже так думал. Что сплю. А теперь проснулся. Ты знаешь, я очень боялся проснуться. Потому что думал: проснусь — и ничего нет. Ни тебя, ни этого мира, где ты рядом...
— Ты снова смеешься надо мной, Баосюй, — с горечью сказала принцесса.
— Я? Смеюсь? Погоди-погоди, не оборачивайся. Принцесса, а ты знаешь, что сделала кое-кого очень счастливым?
— Кого же?
— Видно, всю свою сообразительность ты утопила в пруду. Меня, меня ты сделала счастливым, девушка с бритой головой!
— Баосюй!!!
— Что?
— Довольно тебе насмешничать. Ты не любишь меня, дракон!
Теплое дыхание снова окутало плечи Фэйянь, щекотнуло шею...
— Ты уверена в этом, принцесса?.. — Нет-нет! Пожалуйста, не оборачивайся. Ты меня поцеловала, а теперь я... хочу тебя... поцеловать...
— Надеюсь, ты меня не сожжешь...
— Дурочка...
Принцессе показалось, что прошел миллион лет, прежде чем она снова смогла говорить и дышать. Она не ощущала своего тела вне той волшебной истомы, которая охватила ее. Она будто превратилась в облако — облако, полное любви. Фэйянь прижалась к Баосюю и прошептала:
— Звезды...
— Что звезды, милая?
— Они за нами подглядывают.
— Это они от зависти, милая. Не бойся, иди ко мне...
— А ты совсем не такой...
— Это плохо?
— Это чудесно. Баосюй, ты теперь точно не умрешь?
— Нет, конечно. Я вообще-то и не собирался.
— Но ты же сказал мне!..
— Я сжульничал. Солгал впервые в жизни. Я хотел на тебе жениться, только и всего. Молчи и не мешай мне любить тебя.
Под утро принцесса задремала. Над прудом стоял густой пар — это любовь Баосюя нагрела землю и почти вскипятила воду. Светало. Пронеслась стайка куликов и с писком ужаса унеслась обратно.
— Фэйянь, — выдохнул дракон.
— Гм-м?
— Скоро совсем рассветет. И нас увидят тут. Может, доберемся до палатки? Приличия ради.
Фэйянь стряхнула с себя дремоту и заметила, что лежит на одном крыле дракона и укрыта другим его крылом. Удивительно, но во сне ей отчетливо чудилось, что ее плечи обнимает рука...
— Подождет палатка, — проговорила она задумчиво. — Увидят — не поверят и глаза закроют. Знаешь, о чем я сейчас думаю?
— Если поднапрячься, я, конечно, могу прочесть твои мысли. Но лезть в мысли собственной жены все-таки небезопасно. Так о чем?
— Раньше я была немая, Баосюй. И как-то отправилась в храм богини Гаиньинь...
— Этой склочницы с тысячью рук?! Уф... Я бы тебе такое порассказал о ней, но недостойное это дело — трепать имя богини. Так что дальше?
— Мне было видение. Я спросила богиню, когда смогу говорить, и она ответила, что я заговорю тогда, когда встречу того, кто полюбит меня сильнее собственной жизни.
— Угу. И ты его встретила?
— Ну... Я же разговариваю. Как ви... Как слышишь.
— Так вот о чем бормотала Гаиньинь на церемонии, — фыркнул Баосюй. — Судя по выражению твоего печального личика, это не я, да?
— Не ты, — вздохнула принцесса.
