Осторожно, чтобы не причинить Селене дополнительной боли, принц обнял ее и приподнял ей голову. Он почти догадывался, чьих рук это дело. Он повернулся в сторону Перангона и Кальтены и потому не видел, как его отец и Кэйн переглянулись, после чего проигравший схватился за меч.
Зато Шаол видел и сразу понял: король молчаливо одобрил предательский удар в спину.
Не успев подумать, не понимая, что делает, Шаол прыгнул вперед и вонзил свой меч Кэйну в сердце.
Фонтан крови забрызгал Шаолу голову, руки и мундир. Кровь Кэйна почему-то пахла смертью и гнилью. Удар оказался смертельным. Кэйн зашатался и с тяжелым грохотом упал.
Стало на удивление тихо. Шаол смотрел, как из этого страшного человека уходит жизнь. Кэйн испустил последний вздох. Когда его глаза остекленели, Шаол бросил меч и присел на корточки возле убитого. Дотронуться до него капитан не решался.
Шаолу было не оторвать взгляда от своих окровавленных рук. Что он наделал? Он убил человека. Гадкого, отвратительного, но человека.
— Шаол, — тихо позвал его Дорин, державший на руках замершую Селену.
— Что я наделал? — теперь уже вслух произнес Шаол.
Селена застонала, и ее затрясло.
Двое караульных осторожно подняли Шаола и повели в замок. Капитан глядел только на свои окровавленные руки. Дорин некоторое время смотрел ему вслед, затем повернулся к Селене. Король уже что-то кричал, но Дорину сейчас были важнее слова Селены.
Ее дрожь не унималась, а раны все так же кровоточили.
— Не надо было его убивать, — с трудом выдавливая из себя слова, сказала Селена. — Теперь Шаола… теперь его…
Она протяжно, со стоном выдохнула.
— Она меня спасла, — продолжала Селена, пряча лицо у Дорина на груди. — Дорин, она вывела из меня всю отраву. Она… она… Я даже не знаю, как все случилось.
Дорин не понимал бессвязных слов Селены и лишь крепче прижимал ее к себе.
А советники внимательно следили за ними, ловя каждое ее слово и каждое его движение. Плевать ему на советников! Дорин поцеловал ей волосы. Странный знак на ее лбу потускнел. Откуда он появился? Что вообще происходило в последние минуты поединка? Говоря о ее родителях, Кэйн ударил по очень больному месту, и тогда Селена утратила всякое самообладание. Такой дикой и неистовой Дорин ее еще не видел.
Принц презирал себя за невмешательство и трусость. Он честно признается ей в этом. Теперь он сделает все, чтобы Селена получила свободу, а потом… Потом…
Селена не противилась, когда Дорин на руках нес ее в покои, велев лекарю идти следом.
Хватит с него политики и придворных интриг. Он любит Селену, и никакая империя, никакой король и никакие земные страхи не помешают ему быть вместе с нею. А если кто-то попытается их разлучить, он голыми руками разорвет каждого. Раньше Дорин ужаснулся бы таким мыслям. Сейчас они его не пугали.
Кальтена в ужасе и отчаянии смотрела, как Дорин уносит Селену в замок. Ей до сих пор не верилось в случившееся. Почему эта девка сумела победить Кэйна? Неужели отрава ее не взяла? Почему вообще она осталась жива?
Глаза короля зловеще сверкали. Перангон был вне себя от ярости. Советники что-то строчили на пергаменте. Кальтена достала из кармана пустой пузырек. Неужели герцог напутал с дозой? Или здоровье этой чертовой Селены оказалось крепче, чем они думали?
А ведь сейчас Дорин должен был бы рыдать над трупом убитой негодяйки, и Кальтена обнимала бы его, шепча слова утешения. Герцог обещал ей такой исход. Почему он ее обманул?
Мигрень, не напоминавшая о себе все утро, теперь взяла реванш. В глазах у Кальтены потемнело, и она потеряла способность связно мыслить.
— Почему вы меня обманули? — прошипела она, склоняясь над ухом герцога. — Вы же обещали, что отрава подействует!
Король и герцог с недоумением посмотрели на нее. Советники удивленно переглядывались. Кальтена выпрямилась. Ее душила злость.
Перангон медленно встал.
— Что это у вас в руке? — громче, чем следовало, спросил он.
— А то вы не знаете! — огрызнулась Кальтена.
У нее раскалывалась голова. Мысли путались. Где-то в глубине души она понимала, что зря затеяла этот разговор, но сейчас ею управлял лишь голос собственной ярости.
— Не узнаете? Ваш пузырек с отравой, которую я подлила ей в вино, — прошептала Кальтена.
— Пузырек с отравой? — взревел герцог, и у Кальтены глаза полезли на лоб. — Вы что, ее опоили? Как вы посмели это сделать?
Он махнул троим гвардейцам, подзывая их к столу.
Но почему молчит король? Почему не вступится за нее? Перангон говорил, что король согласился на такое развитие событий. Неужели и в этом наврал?
Советники перешептывались, осуждающе поглядывая на Кальтену.
— Как я посмела? — взвилась она. — Вы же дали мне этот проклятый пузырек!
— Что за бред изливается из ваших уст? — повысил голос Перангон, удивленно изгибая свои рыжие брови.
— Мошенник! — завопила Кальтена, забыв про придворный этикет. — Сукин ты сын!
— Прошу избавить нас от ее присутствия, — твердым, спокойным голосом велел гвардейцам Перангон, словно Кальтена была какой-нибудь вздорной служанкой. Словно она была для него пустым местом.
— Я же вам говорил, — с прежним спокойствием продолжил герцог, наклоняясь к королю, — что она сделает все, только бы добиться наслед…
Гвардейцы, не особо церемонясь, повели Кальтену прочь, и окончания фразы она уже не слышала. Неужели герцог ловко ее одурачил?
— Ваше величество! — заорала Кальтена, пытаясь вырваться из рук гвардейцев. — Помогите мне! Его светлость говорил, что вы…
Герцог бесстрастно отвернулся.
— Я убью тебя! — крикнула она Перангону, бросая умоляющие взгляды на короля.
Презрительно морщась, король тоже отвернулся. И тогда Кальтена поняла: король не станет ее слушать. Ему не нужна правда, которую он и так знает. Перангон уже давно задумал такой исход состязаний, а она оказалась удобной пешкой в его игре. Его влюбленность, порывы страсти — жалкий фарс. Игра не удалась, и теперь герцог легко жертвует пешку. Зачем ему лишние свидетели?
Кальтена отбивалась от гвардейцев, но те молча волокли ее к замку. А стол, за которым сидели король, Перангон и советники, неумолимо удалялся. Когда Кальтену дотащили до дверей замка, герцог послал ей язвительную улыбку. Утро, которое должно было стать началом триумфа Кальтены Ромпир, сокрушило все ее мечты.
На следующее утро Дорин стоял перед отцом, изо всех сил стараясь не опускать головы. Теперь уже не будет как раньше. Он выдержит отцовский взгляд. После того, как отец позволил Кэйну истязать Селену, превратив их поединок в кровавую забаву… после того, как Селене вероломно подали отравленное вино… Это просто чудо, что Дорин вообще не сломался после вчерашнего и нашел в себе силы явиться на разговор с отцом.
— Так зачем ты пришел? — наконец спросил король.
— Я желаю знать, что будет Шаолу за убийство Кэйна.
Глаза короля вспыхнули.
— А что, по-твоему, должно ему быть за это?
— Ничего, — ответил Дорин. — Это не было убийство ради убийства. Шаол защищал Сел… ассасина.
— И ты думаешь, жизнь какого-то ассасина стоит дороже жизни храброго, опытного солдата?
Сапфировые глаза Дорина потемнели.
— Храбрый и опытный солдат не станет наносить предательский удар в спину. Особенно после того, как противница победила его. У настоящего солдата есть понятие о чести.
Во вчерашней истории Кальтена была лишь жалкой пешкой. Но если он обнаружит причастность Перангона или отца к отравлению вина… Пальцы Дорина сомкнулись в кулаки.
— О чести? — повторил король, пощипывая бороду. — А если бы на месте Кэйна был я, меня, по-твоему, тоже надлежало бы убить?
— Во-первых, вы — мой отец, — тщательно подбирая каждое слово, ответил Дорин. — А во-вторых, я уверен: вы бы себе ничего подобного не позволили.
— Ну и изворотливым же ты стал! Как будто выучку у Перангона прошел.
— Так вы не станете наказывать Шаола?
— Не вижу причины лишаться умелого капитана королевской гвардии.
— Благодарю вас, отец, — сказал Дорин и облегченно вздохнул.
Благодарность в его глазах была искренней.
— Что-нибудь еще? — равнодушно спросил король.
— Я… — начал Дорин и запнулся.
Он взглянул в окно, затем снова на отца и, собрав всю свою волю, сказал:
— Да. Я хочу знать, как вы намерены поступить с ассасином.
Король улыбнулся, и от его улыбки внутри Дорина все похолодело.
— Ассасин, — произнес король, рассуждая вслух. — Она весьма позорно вела себя во время поединка. Опоили там ее или нет, но что это за королевская защитница, у которой глаза на мокром месте, как у избалованной девчонки? А потом, будь она по-настоящему искусным ассасином, она бы сразу узнала, что вино отравлено, и не стала бы его пить. Наверное, я прикажу вернуть ее в Эндовьер.
