По пути на одной из ночёвок им удалось без особого труда перебить охрану какого-то купца, который подумал, что встретился с такими же торговыми людьми, как и сам. Его товар, деньги и лодья перекочевали во владение нового конунга.
— С купцом-то легко справились, — опять засомневался кто-то из новгородцев. — А в Киеве ведь князь свой и дружина, да и хазары с полян дань берут… А нас всего две сотни едва наберётся…
— С сегодняшнего дня, запомните, — отвечал Скальд, — мы люди грозного и жестокого князя Рерика, он столь кровожаден и страшен, что убил самого Олафа Жестокого, перебил кучу других конунгов и ярлов и захватил Новгородчину. Мы его передовой отряд, понятно?
— Ну, конунг, ловок ты на выдумку, что рыжий лис! — восторженно воскликнул Пырей. — С тобой мы точно не пропадём!
— Да зачем же пропадать при таких смелых и опытных воинах, — вдохновенно отвечал Ас-Скальд, — пред нами Днепр, золотая жила, по которой текут туда и обратно несметные сокровища. Теперь мы будем собирать здесь дань с купцов, а Рерик пусть подбирает объедки с нашего стола!
— Слава нашему конунгу Ас-Скальду! — закричали викинги вслед за Хродульфом. Их крики подхватили новгородцы.
Обучение мечника Хабука. Ложное письмо от Ефанды. Покушение на Рарога в приладожском лесу. Целительница поспевает вовремя. Схватка с папскими изведывателями. Отто с пастором Энгельштайном бегут в Киев
— Отныне, брат Хабук, ты не простой мечник, а изведыватель. Должен пройти как тень во вражий стан, изведать, где и сколько воинов у противника, чего он замышляет, и так же тенью незаметной возвратиться, чтобы поведать обо всём, что узнал, — наставлял молодого охотника Айер, коренастый пожилой вепс с внимательными очами. — Ещё запомни накрепко, Хабук, у тебя теперь очи, уши и сердце должны быть всегда открыты, где бы ты ни был, чем бы ни занимался, научайся видеть, слышать и чуять всё, что вокруг творится, а разумом всё это увиденное и учуянное перебирать и бережно по местам раскладывать, как рачительный хозяин своё добро.
— Хабук понимать, всегда хорошо духи слушай, что духи говорить, понимать надо, тогда настоящий изведыватель становиться, — закивал согласно мечник. — Ещё шибко хочу делать русский тауг, дядька Айер научить Хабук? — он вопросительно глянул на старшего изведывателя. — Мой тауг… лук, — тут же поправился вепс, — тоже хорош, но так, как твой, пробить враг в кольчуга не сможет, больно хороший русская лук…
— Научим, — кивнул пожилой изведыватель, — и ножом, что ложкой, орудовать, и мечом, и топором, вервью и любым предметом подручным. А ещё языки чужие разуметь, без этого никак. Все тебя учить будем, и я, и три лучших изведывателя — Мишата, Скоморох и Молчун.
— Молчун, это который четыре ножа на один пояс? — уточнил мечник.
— Он самый, а ты будешь их своим охотничьим уловкам учить, потому как изведыватель всю жизнь учится, так-то, брат Ястреб.
Началась для молодого охотника учёба, о которой он ещё недавно и помыслов не имел, трудная и занятная, она захватила его всего, не оставляя времени на переживания по поводу гибели любимой и родичей.
— Лук русский — вещь сложная, тут и дерево двух видов, и рог понадобится, и клей рыбий, и жилы оленьи, бычьи или лосиные, и тетива особая, что никакой вологи не боится. Но ты, Хабук, не робей, мы с Мишатой научим тебя такие луки мастерить, что нурманского воина насквозь прошивать будут, вместе с его кольчугой, — говорил словоохотливый Скоморох, попутно вставляя в свою речь незнакомые для вепса слова.
Слова, которые реку, запоминай, те слова весьма в деле нашем важны, чтоб другие не уразумели, чего мы друг другу речём, а от этого порой жизни зависят, и не только наши.
— Да, тетива меня-то и подвела, когда вы меня от нурман спасли, — вспомнил мечник, забывшись и переходя на вепсский, — а так лук-то у меня хорош, только вот бы тетиву новую на него…
— Нет, брат Хабук, — прервал его Скоморох, — русский лук делается по-другому. Вот, гляди, положим рядом твой лук и мой, что видишь?
— Мой, как радуга в небе, дугой выгнут, а твой, — вепс на миг замешкался, — твой будто птица большая, парящая высоко под облаками, — снова по-вепсски молвил Ястреб.
— Верно, брат, складно молвишь, только давай заодно и на словенском учиться, хорошо речь, «будто птица парящая» по — словенски звучит, лепше и не скажешь.
— А ещё твой лук берестяной рубаха одел, красиво чтобы, да? — перешёл на словенский охотник.
— Всякая хорошая вещь, она завсегда красива, так ещё мой дед говаривал, — веско изрёк Молчун.
— Береста тут для другого, хоть и красоту оружью придаёт, конечно, — согласился шустрый Скоморох. — Ты, понятно, и сам ведаешь, как лук делается, только твой, вепсский. А мы сейчас будем делать вместе с тобой русский лук, а по ходу дела поведаем, что и для чего, — продолжил Скоморох. Хабук согласно кивнул, а очи его засветились любопытным нетерпением.
— Словенский дух позволит вепсу русский тауг, лук, делать? — снова старательно поправился вепс. — Если дух добро не давать, беда будет даже с самый хороший лук…
— Мы теперь вместе одно дело делаем, ты наш себраник, соратник по-нашему. Главный наш бог воинский — Перун, он для всех воинов-русов отец, а раз ты наш себраник, значит, и тебе он отныне отец. Как же он сыну-то своему да не поможет? — неожиданно серьёзно молвил Скоморох.
— Русский народ хороший, он не обижать другой народ, не плевать вода, не мочиться огонь, вепсский духи помогайт русски воин! — горячо ответствовал вепс.
— Хорошо, брат Ястреб, запоминай, как делается русский лук. Вначале делаем кибить — это та часть лука, что к стрелку обращена. Для неё берём можжевеловое дерево, — рёк обстоятельный Мишата, показывая охотнику, как нужно обработать заготовку, чтобы получилась плоская с одной стороны и округлая с другой гладкая можжевеловая планка. — Не забудь на плоской стороне три бороздки сделать для клея.
— Кстати, для доброго лука и клей самый лучший брать надобно, тот, что из пузырей рыбьих сварен, а не из костей и плавников, тогда сей лук и тебе, и внукам твоим послужит, — добавил Скоморох и осёкся, вспомнив про недавнюю смерть суженой охотника. Мишата осуждающе глянул на говорливого сотоварища.
— Теперь наши планки можжевеловые положим в воду ручья, придавим их камнями до завтра, а сами за берёзовые возьмёмся, — всё так же основательно молвил он. — А ты, Скоморох, пока жилы оленьи или лосиные добудь для обмотки.
— Моя сумка жилы лежат, зачем Скоморох ходить? — вепс взял свою охотничью сумку, проворно вытащил накрученный на бересту моток жил.
