— Должно быть, чёрт её унёс! — пробормотал келарь, мелко крестясь и роняя с факела смолу. — Я эту келью знаю, раньше здесь припасы хранили. Кроме как через двери, отсюда не выйти.
— Помедлим с выводами, — осадил его брат Себастьян. — Всё ещё может объясниться естественными причинами.
Так и случилось. Не прошло и пяти минут, как из угла раздался удивлённый возглас Хосе-Фернандеса:
— Да здесь подкоп!
Все прекратили поиски и сгрудились вокруг. Древко алебарды чуть ли не до половины уходило в мягкий грунт — дальше было не прощупать, но и так становилось заметно, что здесь недавно копали. Хосе-Фернандес поворочал рукоятью, ухнул, подналёг, и в земляном полу открылся лаз, в который, хоть с трудом, мог протиснуться не очень толстый человек. Однако дальше хода не было, свет факелов уткнулся в жирный мокрый глинозём: свод был обрушен.
— Она там, — сказал Хосе-Фернандес, поднимаясь и выдёргивая алебарду. — Больше ей быть негде. Здесь земляной пол, она вырыла яму, полезла туда, и её завалило. Прими, Господи, её душу. Все перекрестились.
— Всё это очень странно, — проговорил задумчиво брат Себастьян. — Чтоб вырыть этакую ямину, потребен долгий труд... Да и чем она рыла? Не руками же! Возможно, подкоп вели снаружи. Может быть, он обвалился только здесь, а дальше невредим. Почему её держали здесь, а не наверху? Ах да... Спуститесь туда и посмотрите, далеко ли он ведёт, только будьте осторожны — мы и так потеряли слишком много людей в последнее время! Где ваш командир? Кто-нибудь видел Мартина Киппера?
— Я видел, — сказал Мануэль. — Он и ещё один наёмник — Фабио — побежали вдогонку за тем парнем, который устроил весь этот погром. Догнали?
— Я не знаю.
— Что за парень? Откуда взялся?
Мануэль поколебался.
— Я... не уверен... — произнёс он и умолк. В мерцающем, неверном пламени двух факелов его лицо показалось, Золтану бледным и немного испуганным.
— В чём ты не уверен? Отвечай, — потребовал брат Себастьян.
— Я, право же, не знаю, — вновь уклончиво заговорил аркебузир. — Мне показалось, он похож... ну, знаете, как это бывает...
Брат Себастьян подобрал подол, чтоб не испачкать рясу, присел возле кровавой буквы на стене и стал её серьёзно изучать.
— «Зет», — задумчиво сказал он. — Очевидно, Санчес написал это перед тем, как умер, или незадолго до того... Что может означать эта «зет»?
— Zank[63]! — подсказал ему кто-то из монахов.
Брат Себастьян поморщился:
— Какой смысл перед смертью сообщать о ссоре, когда и так ясно, что она была? Ты ещё скажи «Zecher[64]!» Нет, здесь явно что-то другое...
— М... м-может, zauber[65]? — предположил Томас. Он впервые за сегодня подал голос.
— Какая чепуха! — сказал теперь уже Родригес и потряс Кулаком. — Наш Алехандро был испанцем, и, когда пришло время помирать, он писал не на вашем собачьем языке и не на латыни, а на родном кастильском. Он не очень-то разбирался в этих закаляках.
— Всё равно непонятно, — вынужден был признать брат Себастьян. — Что тогда? Zaino? Zaguan[66]? А может, это не «зет», а цифра?
— Zorro[67]! — хриплым голосом вдруг произнёс кто-то у них за спиной, так громко и отчётливо, что все вздрогнули и обернулись.
В проёме коридора стоял Смитте.
— Zorro rubja! — повторил он на чистейшем испанском тяжело дыша, шатаясь и держась за стену. Толстяк смотрел куда-то в сторону, поверх голов, из перекошенного рта свисала ниточка слюны. Никто не заметил, как он подошёл.
Наверное, монахи не решились остановить убогого, когда он двинулся за ними.
— Вы тоже видели его? — Несколько секунд толстяк смотрел на них, потом погрозил им пальцем, толстым, как сосиска, и мерзко захихикал. — А-а! Я вам говорил, что он придёт! — Он потянул носом. — Здесь пахнет холодом, землёю... Вы уже копаете могилы? Для кого вы роете могилы? Для себя?
Все опять закрестились.
— Не слушайте его — он сумасшедший, — тонким голосом сказал Гонсалес.
— Нет. Он прав, — возразил Хосе-Фернандес. — И не смотрите на меня так, будто я тоже сумасшедший! Говорю вам: это был тот самый brujo, за которым мы гонялись пару месяцев назад. Что ты мнёшься, Мануэль, как девка в первый раз! Скажи, что это он!
— Этого не может быть, — тихо возразил Мануэль. — Ты видел, и все видели, как я всадил ему пулю в грудь на той поляне. Он мёртв. После такого выстрела не поднимаются.
— Тогда я скажу: для мертвеца он слишком крепко стоял на ногах. Можете верить мне, святой отец, можете не верить, но я видел его так же ясно, как сейчас вижу вас. Санчес тоже не верил, и где теперь Санчес? Говорю вам, это был он! Пуля или не пуля, но он выжил и теперь вернулся за своей девахой. Это он устроил весь переполох.
— Если так, — нарушил воцарившееся молчание брат Себастьян, куда он делся?
— А вот это, — сумрачно ответил каталонец, — мне неведомо. Это дело для священника, а я солдат. Приказывайте, если знаете, что делать.
— Пока продолжайте поиски, — ответил монах. — И уведите этого... Томас! Идём. Я должен переговорить с аббоном. Э... господин Мисбах?
— Ja? — выпрямился Золтан, снова напуская на себя личину палача.
— Вы тоже можете идти.
— Но мои услуги...
— Сейчас в них нет нужды. Если вы считаете, что я вам задолжал, составьте перечень и до утра отдайте мне. И поспешите: возможно, нам придётся в срочном порядке покинуть обитель.
— Я... буду должен вас сопровождать?
— Зависит от обстоятельств.
Он сказал — и отвернулся. Спорить не имело смысла и к тому же вызвало бы подозрение. Золтан почему-то был уверен, что девушка жива, хотя откуда бил источник этой уверенности, не сумел бы объяснить. Трое конверсов с лопатами уже сноровисто раскапывали яму. Ход тянулся и тянулся, девушки в нём не было. Пару мгновений Золтан пребывал в растерянности, затем сдержанно поклонился и, не меняя выражения лица, направился к выходу.
— Пойдём, Дважды-в-день, — вполголоса сказал он Иоганну. — Нам снова есть над чем подумать.
— Ваша правда, господин Зо... то есть мастер Людгер, — признал Шольц и огляделся. — Да и вещи надо уложить. Мы ведь теперь опять уедем, или нет?
Золтан не ответил.
В молчании они пересекли в обратном направлении обширный двор, дошли до своих комнат в странноприимном Доме, распахнули дверь... и замерли на пороге.
— Не зажигай свечу.
Человек сидел за столом и листал оставленную Золтаном тетрадь. В комнате было темно, очаг погас, и только бледное сияние лунного серпа сочилось через пыльные стёкла. Разглядеть что-либо на страницах было решительно невозможно, и всё же гость был очень увлечён своим занятием. При появлении хозяев он поднял голову, пригладил пятернёй торчащие вихры и усмехнулся.
