— Ну, как он?
Тихий шепот Гарьи за спиной заставил ее оторваться от созерцания малыша.
— Кажется лучше. Уже не такой огненный, — прошептала она в ответ.
— Спит?
— Да. Спокойно.
— Значит, поправится.
— Ох, Гарья, — нотки паники вновь появились в ее голосе.
— Все, милая. Все, — подбадривающие руки кормилицы легли Лурасе на плечи, даря тепло и уверенность. — Раз лихорадка отступила, значит, самое страшное позади. Забыла, скольких я вынянчила.
Раса едва заметно улыбнулась. С опытом Гарьи не поспоришь. Через ее заботливые руки прошли Аинита, Матерн, сама Лураса и еще великое множество детей замковой прислуги, с которыми молочная мать занималась в свободное от забот о ней время.
— Вот увидишь. Гарья знает, что говорит, — авторитетно заявила кормилица, словно вещала не о себе, а о ком-то другом.
— Все будет хорошо, — убеждая саму себя, вслух произнесла Лураса, вновь касаясь детского лобика.
Сейчас он показался ей даже слишком прохладным, видимо Раса уже привыкла к его жгущему горению.
— Так. Все. Иди-ка, ложись, а я посижу, — непререкаемым тоном заявила Гарья. — А то проснется утром, мать звать будет, а ты едва на ногах держишься.
На этот раз Лураса спорить не стала. Поцеловав пухлую щечку сына, молодая мать обняла кормилицу и направилась в свои покои. Благо они находились всего лишь за стеной, и если малыш вдруг заплачет, она обязательно услышит.
Наутро Тарген проснулся, как ни в чем не бывало. Будто и не было мучительно длинной ночи, что Раса провела у кроватки больного ребенка. Такой же живой и подвижный, как обычно, он отказывался лежать в постели, и стоило матери отвернуться, выбирался из кроватки и начинал шалить.
После завтрака, малыш потребовал:
— Пойдем к деду! — в его звонком голосе отсутствовал даже намек на слабость, и Лураса сдалась. Собрав Таргена, она повела его к покоям вейнгара.
В последнее время Кэмарн очень сильно сдал, и уже почти не покидал своих комнат, что неимоверно печалило его младшую дочь. Его каштановые волосы совсем побелели, крепость покинула когда-то мощное тело, а руки стали подрагивать, недвусмысленно заявляя о возрасте, но он все еще старался делать вид, что полон сил.
Раса подыгрывала отцу, хоть душа ее ныла в преддверии неизбежного.
Когда дочь с внуком подошли к покоям вейнгара, стражники довольно заулыбались. Каждый из них знал, что настроение и самочувствие правителя улучшится после приема таких посетителей.
— Как он? — спросила Лураса у охранников.
— Сегодня ничего не просил, — отчеканил один из них, вытянувшись в полный рост перед Таргеном.
Мальчик тут же захлопал в ладоши, а затем, расправив плечи и выпятив грудь, гордо задрал подбородок и, щелкнув пятками, отсалютовал рукой, как научил его Сарин. Это было их ритуальное приветствие.
Лураса скрыла довольную улыбку. С каждым разом у него получалось все лучше и лучше. Настоящий воин.
Кэмарн встретил их в своем излюбленном кресле у окна.
— Как ты себя чувствуешь сегодня? — спросила дочь, едва за ними закрылась дверь. Она крепко держала Таргена за руку, не давая тому сию же минуту броситься на шею к дедушке.
— Проворен, как пустынный тигр, — отозвался он, разводя руки, чтобы принять в объятья маленького пострела.
Удовлетворенная бодрым тоном отца, Раса отпустила сына, и тот, с громким визгом: "Дед!" — врезался в грудь Кэмарна. Эти двое обожали друг друга до умопомрачения.
Пока вейнгар щекотал проказника, вторя его заливистому смеху, дочь внимательным взглядом осмотрела комнату.
Фолиант хроники, посвященный ушедшим из жизни вейнгарам, лежал забытый на кровати. Он опять заставил принести его, хоть она и просила поменьше думать о смерти. Почти не тронутый завтрак на маленьком столике, и опустошенная бутылочка настойки возле ножки. Аппетит так и не появился, а боль вновь заглушалась дурманом.
Приподнятое настроение Лурасы бесследно исчезло.
— А где Сарин? — спросила она у отца, недоумевая, почему преданный вейнгару слуга не проследил, чтобы господин нормально позавтракал.
Скрывая от Кэмарна накатившее уныние, она следила за тем, чтобы голос звучал жизнерадостно, а улыбка не покидала губ — вынужденная радость затянувшегося обмана. Дочь давала отцу то, что он хотел видеть.
— Я отправил его выгулять Синарка. Бедный жеребец совсем застоялся, — отозвался вейнгар, не прекращая шутливой возни с Таргеном.
— Я тоже хочу кататься! — услышав о лошади, тут же завопил мальчик.
— Нет, малыш! Сегодня кататься не будем, — осадила его Лураса, чем вызвала бурю протеста, закончившуюся просительным: "я же уже не болею, мама".
— Болею? Что с ним? — взволнованно спросил у дочери Кэмарн, не отрывая глаз от мальчика, теребящего ее юбку.
Раса удручено выдохнула. Сохранить плохое самочувствие Таргена в тайне не удалось, а ведь она не хотела волновать отца, и потому вчера ничего тому не сказала.
— Лихорадило немного, но ты не переживай, сегодня уже все хорошо, — поспешила заверить она расстроенного деда. — Видишь, какой прыткий?
Вейнгар пытливо посмотрел на дочь и, видимо оставшись удовлетворенным увиденным, вернулся к внуку.
— А я думал, ты ко мне пришел, — с наигранной печалью протянул он, чтобы отвлечь ребенка, продолжающего канючить "кататься". — И подарок приготовил.
— Какой? — благополучно забыв о лошадях, Тарген кинулся обратно к деду, требовать обещанный подарок.
Наблюдая за тем, как малыш нетерпеливым зверьком вьется вокруг деда, с каким обожанием его светящиеся глазки смотрят на мужчину, Лураса не могла не думать о том, как сложатся отношения сына и отца, когда придет время. Смогут ли они поладить? Впустит ли ее мальчик в свое сердце того, кто был для его матери всем — и солнцем, и воздухом, и самой жизнью.
* * *
— Что ты собираешься делать, когда мы доберемся до Антэлы, — спросила у брата Таирия, когда все шесть человек их маленького отряда, покончив с приготовлениями к ночлегу, расселись вокруг костра, а аромат жареной зайчатины, дразня аппетитными запахами, заставлял с шумом втягивать устремляющийся ввысь дымок.
— То, что должен, — отозвался молодой человек, повернув вертел, дабы мясо не подгорело.
— Хм…
Ответ ее не удовлетворил, но расспрашивать дальше девушка не решилась. Преследовало стойкое ощущение, что ответ ей не понравится.
Вместо Таирии это сделала Литаурэль.
— Ты обязан отплатить ему! — гневно выпалила рожденная с духом, яростно сверкая изумрудными глазами. — Что? — воскликнула она, когда Лутарг послал ей предостерегающий взгляд. — Это из-за него все так плохо! Это он нарушил договор!
