Глаза Лавара ярко блестели, распустившиеся локоны трепал свежий морской ветер. Одной рукой в перчатке он придерживал так и норовившую слететь шляпу, а второй правил. Щёки его опалял нездешний загар — след путешествий по необыкновенным мирам, но рассудок Лавара не тронули и не повредили все ужасы и страхи, через которые пришлось пройти «Фантегэроа» — его сильный характер не допускал утраты разума, а природная живость заставляла его радостно приподниматься в стременах, оглядывая все вокруг. Его занимало всё: и носильщики, согнувшиеся под грузом, и старуха с пирогами, предлагающая свой товар голодным рабочим. Лавар купил два пирога и щедро бросил женщине целый золотой. Оба друга весело прикусили действительно вкусные пироги — это после корабельной кормёжки, которая чем дальше, тем становилась всё хуже. Питаться же от щедрот волшебной скатерти-самобранки Лёну казалось неуместным: всё равно, что в общей камере тайком под одеялом лопать колбасу!
Так они летели, обгоняя по пути тяжело гружёные телеги и пеший люд. Город жил — это точно!
Дерн-Хорасад стоял на возвышении, искусственно созданном из множества плотно уложенных огромных каменных блоков — линии соединения были едва заметны, и оттого подобное искусство вызвало чувство преклонения. Платформа была огромна — в поперечнике город занимал наверняка с пару десятков километров, и расположился он как раз в основании широкого и длинного мола, в закруглении которого располагалась гавань. Теперь со стороны корня полуострова была хорошо видна вся портовая жизнь — дорога в город всё время повышалась, и теперь путь двоих путников проходил по обустроенному пути меж двух глубоких отвесных обрывов, внизу которых бил прибой. Края дороги были снабжены крепкими ограждениями высотой в две трети человеческого роста — это были мощные каменные блоки, чтобы ни одна повозка не упала с обрыва.
Здесь во всём чувствовалась солидность, которой не хватало городу Дюренвалю. Тот был провинциальным центром против действительно столичной внушительности Дерн-Хорасада. Величественная стена, окружающая город, со множеством больших и малых башен, возвышалась над концом пути. Главная дорога вела в город, но две других расходились в стороны и огибали внешнюю стену. Куда они вели, Лён и Лавар не увидали — их внимание привлекла высоченная — до двадцати метров! — стена, возносящаяся в небо. Громадные глубокие ворота со множеством уходящих друг в друга арок, с зубьями мощной решётки, выглядывающей из верхнего паза, с широкими створками, обитыми бронзой и с множеством искусных барельефов. Каждая гигантская створка была толщиной почти два метра — сто людей не откроют такие двери! Тут должна быть система механического запора — нечто не менее фундаментальное, нежели само чудо фортификации — городские ворота Дерн-Хорасада.
Лавар Ксиндара с почтительным изумлением осматривал далеко уходящие вправо и влево стены города-крепости, прищурив глаза от яркого металлического сияния, идущего от крытых внутренних переходов на стенах, от блеска крыш на башнях. По обе стороны титанических ворот в качестве декоративных контрфорсов возвышались две огромных статуи — лежащие грифоны. Их высоко поднятые каменные крылья примыкали к стене, передние, птичьи, лапы покойно сложены — так, что отчётливо виднелись гладкие отполированные когти, каждый длиной в человеческий рост. Орлиные головы грифонов, размером с башню, надменно подняты, а незрячие глаза рассеянно смотрят на дорогу, по которой шли из гавани гружёные подводы, шли люди и скакали всадники. Великолепие и мощь построек была настолько впечатляющей, что Лёну невольно вспомнились слова, которые прочитал ему герцог Даэгиро — слова из книги, которая так бездарно пропала во время плавания, которую Лён не уберёг! Он смотрел и словно видел картины далёкого прошлого, когда по воле Говорящего-С-Камнями вырезались и выходили сами собой из высоченных гор эти гигантские базальтовые блоки. Как, повинуясь слову Гедрикса, внука великого волшебника Джавайна, обтёсывались эти глыбы весом в сотни тонн, как плыли перед глазами множества людей по земле, словно корабли по морю, как укладывались в великую платформу. Как строилась великая стена, очертившая границы города и защищающая великую культуру, родившуюся в этих стенах и просуществовавшую не одно тысячелетие.
Его внимание приковало к себе рельефное каменное изображение как раз над ребристым карнизом. Меж узких окон, подозрительно и надменно смотрящих на дорогу, ведущую из порта, виднелось выпуклое панно из одного куска гранита. На нём изображался меч Джавайна, продетый через кольцо Гранитэли! Невозможно спутать эти две огромные каменные змеиные головы, переплётшиеся вокруг камня шатровой формы, отполированного так, что он блистал, подобно настоящему! А вокруг шла надпись, которую видно отовсюду — квадратное письмо Джавайна, буквы, напоминающие огонь: Меч Джавайна и Эльфийский Камень — вот признаки наследника Дерн-Хорасада.
Лавар Ксиндара толкнул друга, указывая зазевавшемуся дивоярцу на группу молодых и рослых воинов, расположившихся у входа — там через ворота мирно проходили люди, ехали гружёные телеги и навстречу шло не менее интенсивное движение. Здесь всё было деловито, буднично и просто. Люди проходили под высоченной аркой, в которую в один ряд могло проехать десять экипажей! Они и шли — неторопливо, спокойно, только один путник отчего-то застыл прямо перед аркой ворот, где в тени выделялись на одном из широких полукруглых фронтов яркие буквы, сделанные из золота.
«Я, ГЕДРИКС, ПОВЕЛЕВАЮ!» — гласила фраза на среднем языке, принятом в Селембрис.
— Айям, Гедрайкс, лаафернон! — невольно повторил Лён по-джавайнски — слова, которые пришли к нему неизвестно откуда, потому что он по-прежнему не знал языка Джавайна, как не знал и что такое сам Джавайн. Лишь в трансе иногда ему являлись чьи-то голоса и позволяли всплыть в памяти словам, которые он никогда не слышал. Вот он, вот меч его, вот Эльфийский Перстень на руке — выходит, он наследник Дерн-Хорасада?! Он — потомок Гедрикса! Но как?!
— Проходи, не задерживай, — сказали ему воины в великолепно сделанных доспехах, на которых было то же — Меч и Камень. Тогда два путника проехали под аркой, глубина которой была не менее шести метров.
За воротами стояла огромная каменная стела, на которой был высечен план города и обозначались улицы. Четыре широких полосы разделяли Дерн-Хорасад на четыре части. Одна дорога вела от Морских Ворот и прямо к центру, где изображался дворец правителя. Три остальных широких прямых полосы вели к Восточным, Западным и Северным воротам. В глаза сразу бросалось величие зданий, обступающих дорогу, ведущую к центру — здесь были четырёх-пяти этажные дома с высокими этажами. Фронтоны зданий украшались обильной каменной резьбой, стрельчатые окна с витражами, колоннады, башни, крыши, поддерживаемые на манер кариатид морскими девами с толстыми змеиными хвостами, горгульями, драконами, львами, орлами. Величавые скульптуры стояли на постаментах вдоль дороги, отделяя проезжую часть от пешеходной. Великолепные лица, властно устремлённые вдаль взгляды, твёрдые руки, держащие оружие, изумительные по красоте доспехи — такова была аллея славы Дерн-Хорасада, и всякий, кто сюда являлся, не мог не испытать потрясения при чтении имён великих полководцев, государственных деятелей и череды правителей той земли, герцогов Росуано. Последний постамент был пуст, но на нём имелось имя: великий государь Дерн-Хорасада, двести двадцать первый правитель края, герцог Ондрильо Росуан, регент.
