– Любезная хозяйка нам угрожает? А как же обещанный поединок? Я-то думала, что ваше слово здесь – закон.
Лис кашлянул. Как показалось Алессе, одобрительно.
Науми младшенькую даже взглядом не удостоила.
– И ты намерен объясниться?
– Да, но не здесь и не сейчас. Все зависит от того, насколько быстро сможет собраться твоя команда. Если получится, расскажу все по пути, если нет – когда выйдем из подземелья. Я ничего не буду объяснять впопыхах, так что вы либо идете с нами, либо остаетесь. Решать вам, Ярини. Но если вас все еще интересует местонахождение лаборатории, то я смогу провести Троя внутрь: меня там хорошо знают. Ты же не против немного пошуметь, Лис?
Алхимик аж задохнулся от возмущения.
На рассвете седьмого дня восьмого месяца, который жители соседней Неверры именуют листопадом, солнце погнало с неба прочь сероватую хмурую дымку и затопило город светом, белым, непорочно чистым, как одеяния кэссиди Иллады Рэи Нэвемар. Золотая аллея кишмя кишела народом; люди стянулись заблаговременно, боясь пропустить хоть миг торжественного шествия наследницы. О да, это ежегодное событие, а вовсе не вспыхивающая раз в сто лет комета Фия, но именно в том и дело, что от него зависит, какие сюрпризы преподнесет скадарцам судьба в год грядущий. Достаточно ли вызреет винограда, чтобы в следующий праздник Иллады чаши не сохли; будут ли овцы достаточно жирны, дабы украсить вертела сочным мясом, а не жесткими, как сапожная подошва, мослами; расцветут ли редкие здесь белые розы, которыми принято украшать город.
В столь торжественный момент хотелось оказаться среди восхищенной толпы, где нет-нет да мелькали передаваемые из рук в руки кувшинчики, и тоже радоваться, на кого-то надеяться. А еще лучше – на крыше в компании шумной развеселой молодежи, к кувшинчикам которой прилагались шашлыки. Но, увы, приходилось неподвижно стоять в колеснице, ползущей, как безногая черепаха, и любовно прижимать к плечу тяжеленную золотую сову, при этом сохраняя вид полной отрешенности от мира.
«Надо будет сказать отцу, чтобы велел поновить аллею», – подумала кэссиди, когда колесницу в очередной раз тряхнуло, и выстланное медью дно больно стукнуло в босую пятку.
– Кэссиди! Кэссиди!
– Наследница…
– Заступница!
– Помолись за меня!
– Когда колесница поедет мимо, бросишь свой цветочек под ноги лошадке. Понял, малыш?
Бедный, бедный малыш. Твоя мама еще свято верит во всемогущество рода Нэвемар.
За колесницей колонной по двое шли жрицы. Шелестели по камням легкие складки белоснежных туник, перехваченных под грудью синими узкими лентами с серебряными кистями. Ультрамарин и серебро – краски мудрости и справедливости, цвета Иллады-Судьбы, защитницы города. Запястья женщин и девушек украшали массивные браслеты, широкие, почти как наручи; бусы из каменьев всевозможных синих оттенков охватывали шеи под подбородком и рядами – каждый последующий чуть длиннее верхнего – спускались до груди.
Одеяние той, что стояла в колеснице, не выделялось ни цветом, ни богатой отделкой, ни самоцветами. Никаких украшений, кроме тонкого серебряного венца поверх полупрозрачного муслинового покрывала, скрывавшего девушку до пояса. И очень хорошо, что дальновидные предки придумали столь нехитрое ухищрение: благодаря накидке никто не видел страдальчески закушенной губы. А все сова, сова… Да сколько же она весит, зараза пернатая?!
Наконец колесница остановилась напротив мраморной арки, и девушка сошла наземь. Раскаленные камни обожгли босые ступни, но торопиться было нельзя, и к песчаной тропинке она шла, казалось, вечность. Разум и душа кэссиди отрешены от тварного мира; взгляд обращен к свету храма, пронзившему деревья, а уши внемлют лишь зову богини. Да-да, а еще какой-то острой дряни, впившейся аккурат в середину левой ступни. Но хромать тоже нельзя, тем паче скакать на одной ноге. Не поймут. Под руки ее вели две молоденькие жрицы, только-только прошедшие посвящение; их волосы не были уложены высоким конусом из множества косиц, как у старших, а забраны в скромные низкие пучки. Девочки, еще угловатые и нескладные, как большинство подростков, вышагивали с такой торжественной неспешной важностью, что кэссиди не знала, то ли выть ей, то ли смеяться. Но, хвала Илладе, хоть треклятую птицу забрали.
Храм… Да никто сторонний, увидев глухой каменный цилиндр со сферической крышей, в жизни не предположил бы, что он и есть тот самый храм, где Богиня-Заступница не только слышит, но и говорит с просящей. Скорее алтарчик забытого божка. Или дольмен посреди благоухающей миртовой рощи, подле которого кто-то оставил поднос с фруктами и вином.
Жрицы, скрестив руки на груди, синхронно поклонились и ушли прославлять богиню, сиречь предаваться умеренному пьянству и чревоугодию. Впрочем, Иллада тоже не собиралась поститься в этом году. Богиня ее поймет и простит.
Едва дверь закрылась, кэссиди, с чувством зашипев, подцепила ногтями застрявшую глубоко в подошве крошечную ракушку, острую, как заноза. Еще пара десятков шагов, и пришлось бы вырезать ножом. В храме, отделенная от городской суеты камнем, пропитанным магией, девушка преобразилась. Прочь венец! Долой покрывало! Распущенные волосы огненной волной окутали плечи. В зыбком свете неугасимых свечей, что уже века горят, не сгорая, кэссиди, чуть прихрамывая, подошла к алтарю, выложила в широкое блюдо фрукты, наполнила вином массивную чашу, медленно склонилась, коснувшись губами руки, сжимающей посох с совой на оголовье… Это было мистической традицией, такой же вечной, как неугасимое пламя. Ни отец кэссиди, ни ее дед не могли объяснить, отчего не плавится обычный свечной воск. И не знали, почему мраморные руки изваяния всегда теплы.
Закончив церемонию приветствия, девушка опустилась на колени перед идеально округлой, будто нарочно выкопанной яминой в центре храма. Вернее, не так. Колодцем, ведущим в самое сердце мира. Ни один слабый всполох не освещал черные земляные стены.
– Альтея, я пришла к тебе! – выкрикнула девушка и прислушалась. Обычно ей отвечало хотя бы эхо, если Альтея задерживалась где-то по неотложным делам, но в этот раз колодец был пуст. Не дождавшись хоть малейшего знака, Иллада продолжила: – Альтея, я знаю, ты огорчена тем, что мой отец обманывает тебя, но, поверь, не по злому умыслу и не по своей воле! Если ты покинешь нас сейчас, то наш цветущий край превратится в пустыню! Без тебя голый камень не даст урожая, а полноводные реки пересохнут! Люди будут искать счастья на севере, и начнется война! И мне тоже нет здесь поддержки, но я пойду туда, где смогу найти ее! Я не боюсь, я… – Она запнулась. – Я прошу не за себя, Альтея, я только прошу дать мне время, чтобы стать ксарицей и оставить наследника с достойным отцом. Дай мне время, не покидай нас! И клянусь, я сделаю все, чтобы маг никогда не взошел на трон. Никогда, я клянусь…
