Алесса уставилась в пол. Не хотелось наблюдать гибель почти всемогущего существа, которое наивно обещало построить для нее дворец и которое она сама уничтожила.
Спустя двенадцать ударов сердца все закончилось. Только тогда девушка рискнула вынуть съерт. Поддавался он неохотно; тело аватара дернулось вслед за ее движением, голова безвольно мотнулась. Нажав на подбородок, Алесса вылила в приоткрывшийся рот половину флакона, остальным окропила рану. И стала ждать, мысленно отсчитывая секунды.
Ну почему Хранители не послали письмо парой недель раньше? Она успела бы обязательно и увезла Вилля домой, на север, даже если пришлось бы опоить его снотворным.
«Или попала бы к колдунам вместе с ним!» – мрачно проворчала кошка.
Время шло. Вилль все не подавал признаков жизни, пульса не было. Магический светляк по-прежнему горел ярко и ровно, а надежда таяла, сменяясь роем темных, обжигающе холодных страхов. Что же она натворила? Как подняла руку? И что аватар, если… нет, когда очнется, скажет своей убийце?!
– Клянусь крыльями, Леська, удар у тебя отменный… – пробормотал Вилль и открыл глаза. – Ты зачем косу покоцала, а?
Опустевший флакон разлетелся вдребезги, остатки трезвых мыслей ринулись наутек.
– А я… я… Ты зачем спину размалевал?!
– Не помню! Только плакать из-за этого не надо.
Алесса послушно отерла щеки. Вилль бледно улыбнулся.
– Молодец. А теперь отойди подальше и сиди там, пока не позову. Хорошо? – Несмотря на относительно бодрый тон, слова давались ему с трудом. Губы аватара мелко затряслись, на лбу выступила испарина. Глаза стали абсолютно черными, зрачок полностью скрыл оболочку, не оставив даже узенького кольца.
Дважды повторять не пришлось. Алесса перепугалась по-настоящему. Проворно отползла в угол, подтянув колени к подбородку, сжалась в дрожащий комочек.
Вилль тяжело перекатился с тюфяка на пол, не чувствуя впившихся в тело осколков и, похоже, вообще ничего не соображая. Он стоял на четвереньках, глухо рыча; деформирующиеся мышцы перекатывались под кожей с такой силой, что прилипшая от пота рубашка тут и там вздымалась желваками. Крылья с треском прострелили ткань и заскрежетали об пол костяными шипами. Удлинившиеся когти оставили на камне красные бороздки. Аватар менял ипостась, превращаясь неестественно и мучительно.
– Вилль, чем помочь?!
– Н-не подходи-и-и…
Когда Вилль заскулил, а потом взвыл, Алесса зажала уши, думая, что сейчас точно оглохнет.
И провалилась в свет.
Над выжженной лужайкой повис прогорклый чад горящей древесины; солнце палит, ослепительно-белое…
…ослепительно-белое, каким должен быть снег на побережье Себерского Перелива. Но тяжелые сапоги берберианцев смешали его с кровью и пеплом. Меж тлеющих одноэтажных изб, поскрипывая досками-чешуей, бродил деревянный дракон, словно хозяин, проверяющий, дочиста ли сжаты нивы. Всхрапнув, Алесса яростно топнула копытом, но наличию оного совсем не удивилась. Все так, как и должно быть.
– Ты прришла сама и теперрь умрешшшь… – разворачивая шерстяные крылья, проскрежетал дракон.
– Прочь отсюда! – Рог с искрой на острие склонился почти до дола.
Дракон рыкнул, выдохнув огненный сгусток. Все восемь ветров свились в копье и рванули навстречу, взметнув остриженную гриву повелительницы. Здесь нет тебе места, ночная тварь.
Земля мелко задрожала, в более-менее уцелевших домах провалились крыши, а затем в розоватом мареве исчезающего пламени показалась оскаленная морда. Только Алесса видела перед собой не кошмарного дракона, мчащегося прямо на нее, а обычный корабль, неуклюже перебирающий множеством лап-весел, которому на суше не место. Не ее кошмар, не ее демоны. Что крепче: изъеденное морем дерево или алмаз? Рог вошел как раз в центр грудины, без труда разбив доски в щепки, и Алесса, проломив «дракона» насквозь, вспрыгнула ему на спину. Тварь взревела, пытаясь встать на дыбы. Но единорог оказалась проворнее.
Восемь ветров рвали парус на лоскуты; от ударов острых копыт щиты сыпались с бортов, мачта переломилась у основания и кровью выступила сосновая смола. А последний, самый мощный, удар сбил коронованную гребнем голову.
Единорог спрыгнула в снег. Обшивка драккара задрожала, чернея на глазах; градом брызнули гвозди и заклепки, обращаясь в пыль еще на лету. Обнаженный киль завалился набок и рассыпался прахом.
Дракону пришел конец. И ночным кошмарам – тоже.
Подернувшись дымкой, истаивали в воздухе дома, сарайчики; затих слабый треск угольев, и стало слышно, как рокочет Бескрайний океан; небо очистилось, посвежело, а на самом горизонте Алесса увидела ледяную скалу Артенн, похожую на орлиную голову, с клюва которой учились летать крылатые волки. От исчезнувшего поселения аватар остался только один дом возле каменного колодца-журавля. К нему и поспешила единорог.
Закопченная дверь вылетела с одного удара; густой запах гари вышиб из груди дух, из глаз – слезы.
– Ви-илль!
Ответом был грохот рухнувших полок: дом разваливался на части. Скорей!
Единорог ступила под стонущую от напряжения крышу.
Мальчик в окровавленной рубашке полулежал у дальней стены, сложив ручки на животе, точно умерший. Но он еще дышал. Единорог опустилась на колени, осторожно положила голову на руки ребенка:
– Arvielle?
Тот слабо пошевелился.
– Я уже умер, и ты пришла, чтобы отвести меня к маме? – В голоске прозвучала надежда, даже радость, но единорог строго ответила:
– Нет, малыш, мама теперь в чертогах Пресветлой Богини с папой и Эстель. Им хорошо вместе, и так будет всегда. А ты должен остаться, чтобы заботиться о Симке. Ты помнишь своего Симку?
– Симка… Где он?
– Он ждет тебя за порогом, малыш. И все, кто тебя любит, тоже очень ждут. Твоя летопись еще не закончена, ты должен жить.
– Дракон никогда меня не отпустит.
– Дракон ушел. Навсегда ушел. Пойдем, малыш, пора возвращаться домой.
Две ручонки крепко вцепились в гриву. Единорог медленно встала, поднимая ребенка на ноги. Каждый шаг – словно по раскаленным углям, вместо воздуха – кипящая лава. На шею будто надели пудовый хомут, ноги подкашивались. Скосив глаз, Алесса увидела, что рядом тяжело ступает уже не ребенок, а Вилль настоящий. Это придало сил для последнего рывка.
