— Место силы, — произнес Мирейн. — Я не знаю другого места, где она чувствовалась бы больше.
— Не только ты, но и любой другой человек. Разве что если ты попадешь в Сердце Мира, где лежат цепи, сковавшие богов. Но здесь нет цепей. Только сила. И она не поможет нам в нашей битве. Она будет стремиться помешать и даже уничтожить нас, если один из нас, разбудив ее, не сможет потом усмирить. Ты все еще намерен бросить мне вызов, сын жрицы?
— А как же! — Мирейн сделал шаг вперед. — Начнем?
Мирейн заговорил свободно, даже пылко, приветствуя все, что должно будет случиться. Изгнанница стояла неподвижно, сбросив плащ на землю. На ней было такое же одеяние, как и на Мирейне, и ее белые волосы свободно падали на плечи, облаченные в черную тунику. Спутник Изгнанницы исчез: улизнул, спрятался где-то, влился в ее силу. Потому что она была сильна. Она никогда не притворялась слабой, но теперь ее могущество стало больше, чем когда-либо прежде, оно наполняло ее и окутывало мерцанием сплетающихся мрака и света.
Свидетели отошли за пределы круга, ограниченного столбами. Тьма еще не успела поглотить их, а Элиан уже забыла об их существовании. Она тоже отступила, но остановилась на границе земли и камня.
Здесь лежали обломки колонны, полускрытые землей, травой и сухой виноградной лозой. Элиан опустилась на один из обломков, пальцы ног почти касались края камня рассвета. Его мерцание заворожило Элиан, его сила побуждала к действию ее собственную силу. В его бледной глубине она увидела круг, очерченный на расстоянии ее протянутой руки, и в нем два силуэта: один — возвышающийся в своем триумфе, другой — окончательно поверженный. Но, не успев стать отчетливым, это видение померкло; теперь белые волосы разметались по камню, ставшему черным как вороново крыло.
Элиан отвела глаза. Перед ней лежал большой круг, весь во власти утренней зари и самой глухой ночи. Над ним катились по небу луны. Ясная Луна опускалась к вершинам горных хребтов; Великая Луна уменьшилась и померкла. Чернота небес стала бледнеть. Над миром вставал Аварьян.
В кругу собиралась сила. Воздух загудел и запел. Маг в белом и маг в черном простерли руки. Голос Мирейна зазвенел, исполняя песни оков. Безымянная подхватила второй звук, издав высокий пронзительный вопль. Эти два звука образовали отчетливое и нестройное созвучие. Затем голоса стали легче и мягче, они зазвучали более согласно и соединились в ужасной гармонии.
Внезапно песня оборвалась. Ладони Мирейна медленно соединились. Изгнанница повторяла его движения. Когда она свела руки, круг вспыхнул. Белое пламя и черный огонь взметнулись к небу и одновременно померкли. Но осталось легкое мерцание — стена силы, а за ней — пустота. И пока один из них не будет повержен, никто не сможет проникнуть внутрь, будь то человек или маг, бог или демон. Они были совершенно одни.
Элиан покачнулась на своем холодном сиденье. Она тоже была одинока, оторвана от всего мира, измучена.
В ее распоряжении остались лишь глаза. И сила, которой было запрещено проникать за черту, но которая могла видеть то, что делается внутри круга.
Сначала видно было очень мало. Двое стояли без движения и смотрели друг на друга. Хотя сквозь стену не могли проникнуть ни разум, ни сила, в пустоте дул слабый ветерок. Он развевал их длинные туники, спутывал волосы Изгнанницы, швырял кудри Мирейна ему в лицо. Мирейн отбросил назад тяжелую массу волос, но без особого успеха; сделал это еще раз и наконец прекратил бесполезную борьбу.
Изгнанница подняла руки. Завиток тьмы распрямился, на ощупь потянулся к свету. Взметнулся сноп искр. Тьма отпрянула назад. Мирейн стоял без движения. Его лицо было закрыто спутанной гривой волос. Ветер крепчал, его игривые пальцы коснулись турники Мирейна, стремясь сорвать ее, закрутить вокруг тела, стягивая его все туже и туже.
Быстрыми руками Мирейн убрал неукротимые кудри со своего спокойного лица и завязал их узлом на затылке.
Налетел порыв ветра. Туника опять свободно ниспадала. Узел же, казавшийся таким непрочным, остался нетронутым.
Застывшие губы Элиан дрогнули, пытаясь улыбнуться. Кажется, первый круг борьбы остался за Мирейном.
Он не спешил закрепить преимущество. Отказавшись от жестокой неподвижности, он начал слегка перемещаться по своей половинке круга, ступая с кошачьей грацией. Вокруг себя, в сторону, назад, шаг, и еще шаг; и еще шаг с изяществом танцора.
Каждый его шаг рождал слабое сияние на поверхности камня ночи, и спутанные мотки бледного огня окружали ноги Изгнанницы, оплетали ее, соединялись, смыкались.
Ее скрюченные пальцы взметнулись, разрывая эту паутину.
Мирейн расхохотался и стремительно крутанулся, как танцующий дьявол, — точеное темное тело в кругу бледной кожи. Разорванная паутина облепила тощее тело Изгнанницы, сначала колени, потом бедра, грудь.
Она тряхнула головой. Мирейн закружился все быстрее и быстрее. Паутина расползалась и превращалась в лохмотья. Черная неясная масса с глухим шумом клубилась в глубине бледного размытого пятна.
С резким щелканьем, похожим на удар хлыста, Мирейн замер. Глаза его горели. Волосы снова оказались распущенными, как у истинного колдуна, туника превратилась в лохмотья. Он тяжело дышал. И тем не менее улыбался.
Паутина растаяла в ночной темноте. Изгнанница едва заметно наклонила голову.
— Да, в азах искусства ты преуспел, — признала она. — Ну что, и дальше будем играть? Или наконец начнем бой?
Мирейн нанес удар светом, пламенем и своим мягким голосом. Безымянная ответила волной мрака и стеной леденящей тишины. Против его молниеносного огненного меча она возвела щит ночи; против полотна его тихой мелодии выступила неподвижность, поглощавшая любой звук. Восходящая заря осветила его половину круга, но на другой половине царила глубокая ночь.
И впервые Элиан не поверила своим глазам. Половина Мирейна оказалась меньше. Нет, просто он передвинулся; глаза Элиан устали, усиливавшийся дневной свет обманывал ее, делая тусклым мерцание камня ночи.
Мирейн стоял так, как стоял в самом начале битвы, и линия мрака подползала к нему. Он качнулся, пропел три строчки из древнего песнопения. Тьма остановилась.
Руки Элиан сжались, дыхание застряло в горле. Темнота в круге отступила на локоть. Но лицо Мирейна блестело от пота, глаза были зажмурены, а тело напряглось. Вся его сила была направлена на то, чтобы удержать мрак на той же линии.
Однако темнота снова стала продвигаться вперед, медленно и непреклонно. Мирейн задрожал от страшного напряжения. Его противница застыла, словно каменное изваяние, с лицом, лишенным всякого выражения, кроме разве что тонких побелевших губ.
