Идн опустилась на колени, не сводя сияющих глаз с его лица.
— Я буду служить вам со всем рвением, Отец, отныне и впредь. С вашим благословением или без него.
Он благословил Идн благословением Ская и пообещал место за своим столом, положив руку ей на голову и дотронувшись посохом сначала до правого, потом до левого плеча.
— Встань, королева Идн. Отныне ты всегда будешь рядом со мной.
Она поднялась на ноги, плача от счастья и не в силах вымолвить ни слова.
— У меня есть друг. Я не стану называть его имя, поскольку здесь он носит не такое имя, как среди нас, где зовется Дракориттером. Его шлем увенчан фигурой вздыбленного дракона, а на щите изображен дракон, свернувшийся кольцами.
Все еще плача, она кивнула.
— Я позволил ему вернуться в Митгартр, чтобы он вновь обрел свою единственную любовь. Помоги ему, королева Идн.
Она зажмурила глаза, из которых по-прежнему ручьем текли слезы, и с усилием проговорила слова клятвы:
— От-тец. Я… я в-ваша рабыня.
Открыв глаза, Идн обнаружила, что стоит одна в шатре, прежде принадлежавшем Мардеру. Герда по-прежнему спала в изножье складной кровати. Странник исчез без следа. Ури, эльфийская дева, тоже исчезла — лишь горящая, коптящая свеча напоминала об ее недавнем присутствии.
Закутавшись в одеяло, Идн подошла к выходу из шатра, теперь закрытому и крепко стянутому пятью золотыми шнурами. Она развязала узлы и раздвинула темно-коричневые бархатные пологи. Анс лежал у порога, рядом с ним валялась толстая дубинка. На расстоянии полета стрелы ниже по склону, покрытому бурой зимней травой и островками снега, за погасшими кострами и спящими людьми, закутавшимися во все покрывала, какие только нашлись, зеленая ель и голая белая береза покачивались на утреннем ветру, который пропел — всего один раз — слова благословения, полученного ею.
Вернувшись к кровати, Идн стянула одеяло со служанки.
— Вставай, Герда! Солнце уже взошло! Помоги нам одеться, пока Бертольд и Анс не явились в нашу палатку.
Влетевший в шатер утренний ветер загасил пламя свечи.
Этела, чисто вымытая и еще немного влажная, обсыхала в комнате.
— Вы куда?
— Обратно в город.
Тауг попытался улыбнуться — и небезуспешно.
— Зачем?
— За покупками. Лорд Тиази дал нам денег — сэру Свону и мне. В замке все припасы на исходе.
— Я с вами!
— Нет.
— Да! Я знаю, где чем торгуют, я вам покажу весь рынок.
— Надень плащ. — Тауг застегнул перевязь и проверил, свободно ли ходит Мечедробитель в ножнах. — А если бы кто-нибудь увидел тебя в таком виде — в прилипшем к телу платье?
— Никто не увидит. Тут эта штуковина на двери.
— Засов. — Тауг взял кинжал, прежде принадлежавший ангриду-кузнецу, и смерил его недовольным взглядом. Как он потащит меч длиной со стрекало для волов? — Через минуту его там не будет. Я ухожу, а для тебя он слишком тяжелый.
— Подождите. Я соберусь в два счета.
— Ты не идешь. Лорд Тиази и лорд Бил сказали: сэр Свон и я. И больше никто.
— Хотите, я покажу вам, как носить большой нож хозяина?
— Да тебе-то откуда знать? — Тауг поставил огромный кинжал стоймя на пол, прислонив к кровати.
— Просто я смышленая. Смотрите.
Прежде чем он успел остановить Этелу, она вытащила из ножен его собственный кинжал и нырнула под одно из громадных кресел.
— Что ты там делаешь? Не режь там ничего!
— Уже отрезала. Он страшно острый.
— Знаю, сам точил. Поосторожнее с ним.
— Похоже, кожа не новая. Она довольно мягкая. — Этела вылезла из-под кресла, размахивая зажатой в руке узкой полоской толстой кожи. — Теперь сядьте на пол, чтобы я могла все сделать.
— Что — сделать?
— Прикрепить ваш меч. Вы увидите. Садитесь же!
Тауг неохотно подчинился.
— У меня мало времени. Сэр Свон, вероятно, уже ждет меня.
— Мы больше времени потратили на разговоры.
Стоящая у него за спиной Этела потянула за пряжку на наплечном ремне.
— Видите, эта штуковина у вас для того, чтобы делать лямку длиннее или короче, а у меча вот здесь кольцо, за которое хозяин привязывал его к поясу. Вы перерезали ремешок, помните?
— Конечно, — сказал Тауг.
— Так вот, под сиденьем у этих кресел натянуты широкие ремни, которые держат подушки. Я отрезала полосу от одного и теперь привязываю меч к пряжке.
— Ты умеешь завязывать крепкие узлы, Этела?
— Я умею вязать крючком!
Пыхтя от напряжения, она затянула узел.
— Теперь вставайте.
Он встал, и маленькие ручки произвели окончательную подгонку.
— Видите? Он висит у вас на спине немного наискось, чтобы рукоятка находилась не за головой, а над плечом. Возьмитесь за нее.
Тауг нашарил длинную костяную рукоятку, которую он собирался обточить, и потянул меч вверх вместе с ножнами, мгновение спустя соскользнувшими с клинка и повисшими у него на спине.
— Он тяжеленный, правда?
Получасом позже, когда они со Своном заканчивали седлать лошадей, Тауг вспомнил вопрос Этелы и свой ответ, далекий от правды.
— Сэр Свон?
Свои, затягивавший подпругу, на мгновение отвлекся:
— Что?
— Я хотел спросить, сколько времени вам потребовалось, чтобы привыкнуть носить кольчугу.
— Я и не привык.
Свон вскочил в седло с такой легкостью, словно кольчуга, шлем и меч не весили ровным счетом ничего.
— Не привыкли?
— Пока — нет. Я постоянно чувствую тяжесть кольчуги и всегда испытываю облегчение, когда ее снимаю. Спроси у сэра Гарваона. — Свон немного помолчал. — Но я и надеваю ее с радостью. Ты боишься, что не заберешься на коня со своим боевым мечом? Приторочь его к луке седла, рядом со щитом. Многие так делают.
Тауг уже поставил левую ногу в стремя; крепко взявшись за луку седла, он вскочил на коня со всем своим оружием.
— Не такая страшная тяжесть, как ты предполагал, верно?
Тауг кивнул.
Свон причмокнул губами и отпустил поводья. Мунрайз легкой рысью выбежал в пустынный двор, горя желанием поскорее покинуть темную конюшню.
— Ты знаешь, что гораздо тяжелее?
Тауг поспешил следом.
— Ваш шлем?
— Нет. Вот этот кошель. — Свон потряс кошель, висевший у него на поясе, и прислушался к мелодичному звону монет. — Если потеряю шлем или щит, я смогу обойтись и без них. Но потеряй я это, кто станет доверять мне?
— Я.
Свон рассмеялся:
— Хороший ответ. Честно говоря, мне мало кто доверяет сейчас. — Несколько минут Свон ехал в молчании. — Скоро прибудет герцог Мардер. Сэр Эйбел так сказал.
— Я его не знаю.
— А я знаю, и он считает, что знает меня. Он был моим сеньором, но никогда не доверял мне.
