От обиды и здорового негодования у неё даже подбородок начал подрагивать, но у «братика» такое выражение лица вызвало лишь неуловимо противную профессиональную улыбку старшего ребёнка в семье:
— А ты догадайся с трёх раз…
При близком знакомстве убийство не состоялось. Как бы молодая травница ни пылала праведным гневом и ни изливалась благородным негодованием на приобретение подобной родни, природное человеколюбие и вбиваемый с детства постулат о заботе над бедными, несчастными лишёнными силы страдальцами взяли верх. Милостиво приняв в свои заботливые целительские объятья блудного брата и с боем заставив на месте выпить общеукрепляющий состав, Алеандр Валент смирилась со своей участью и даже прониклась миссией воспитания бесхозного ребёнка.
Виль Снежев, как милостиво, с долей снисходительности представился парень, ребёнком себя не считал и, будучи несовершеннолетним (по всем внешним признакам), полностью себя обеспечивал. Как себя обеспечивал не закончивший образования вольнонаёмный подмастерье ювелира, можно было без труда определить по его внешнему виду и замашкам. Хоть принадлежность к воровской братии сквозила в поведении молодого человека просто отчётливой гравировкой, в своих честных намереньях, чистых руках и прозрачной совести юноша не сомневался и другим не советовал. По официальной версии он просто искал подходящий город, чтобы закончить обучение и с радостью вступить в ряды честных тружеников и патриотичных налогоплательщиков. Неофициальную — малознакомым людям не озвучили, даже не намекнули, к великому разочарованию обеих. Единственное, что в его рассказе казалось достаточно вероятным, это то, что родился и жил паренёк в небольшой деревеньке Завелье, в семье кузнеца и местной травницы. Последнее, к слову, значительно повысило его авторитет в глазах Валент, примирив даже с перспективой сделать названным братом. Был ли у ребёнка талант к чарам, осталось для всех великим секретом, аки мать сама с большим скрипом получила звание младшего Мастера, а отец и вовсе всех чародеев на дух не переносил, глубоко уязвлённый намечающимся в обществе социальным неравенством. Заветной мечтой старшего Снежева было стать у наковальни честным трудовым строем из кучи отпрысков, что и отцу помогут, и дешевле подмастерьев обойдутся. Вот только ни жена, ни сын его убеждений не разделяли. Первая напрочь отказалась рожать повторно, а второй не проявил должного интереса и почтения к мастерству предков, качественно опозорив и самого кузнеца, и его жизненные взгляды. Одним словом, семейное разочарование добропорядочного кузнеца слиняло из дома без особых претензий со стороны несчастного родителя. Со стороны блудного чада особых угрызений совести по поводу отлучения от семейного очага также не наличествовало. Выглядел Виль вполне себе довольным жизнью, пускай жизнь и была явно недовольна им.
Юноша (вопрос возраста Снежев обходил очень старательно, но субтильное телосложение не позволяло дать ему больше двадцати), несмотря на отсутствие обуви, вполне мирно шагал рядом с чародейками, совершенно игнорируя тот факт, что совсем недавно едва не был ими бит.
— Вилька-а-а, — не унималась травница, которой категорически не нравился такой бодрый вид потенциального больного, да и в целом хотелось к кому-нибудь прицепиться, — а ты рахитом в детстве болел?
— Нет, а что выгляжу достаточно кривоногим? — хохотнул вор, перекидывая баул на другое плечо.
— Значит, в доме было достаточно рыбы и витаминов, да и молока, смотря по росту, даже в избытке…
— Что, решила отследить мой рацион? Не поможет: как была кнопкой, так и останешься. Разве что так вытянуть удастся, — Виль шутливо дёрнул Эл за кончик косы.
Надувшись, девушка ревниво выхватила из его рук своё достояние, невольно заметив, что, несмотря на обмотку, руки у него действительно воровские: узкие и длиннопалые.
— Тебя решила отследить! — невольно огрызнулась она. — Раз рыба была, значит, полноводная река неподалёку: в мелкие сёла мало кто будет из города завозить, да и солёную малышам да кормящим никто давать не будет. А из чего, говоришь, у тебя дом сделан был?
— А уж не напрашиваешься ли ты в этот дом новой хозяйкой? — скабрёзно ухмыльнулся вор.
— Больно надо! — оскорблённая одним только предположением травница гордо отвернулась от собеседника. — Мы же вроде как родственники, должны же знать общую легенду, чтобы не путаться на допросах!
Девушка уже хотела демонстративно замолчать, выказывая всё превосходство над столь недальновидной серостью, не знающей простейших основ обмана и маскировки, как совершенно неожиданно остановилась, вцепившись в край рубашки вора. Прозрение кузнечным молотом прокралось сквозь волну второстепенных мелочных проблем и наотмашь ударило по затылку.
— Та-а-а-ан, — настороженным, слегка подрагивающим голосом протянула Алеандр, — а куда мы идём?
Вопрос, с учётом выдающихся топографических способностей гордо шествовавшей впереди Чаронит, был более чем насущным. Коварно и незаметно для других сия особа могла с одинаковой вероятностью завести ни в чём не повинных людей, как в самые топи Трухлеца, так и на высокогорье восточного пограничья, с учётом того, что изначально компания выходила на рынок за огурцами. Возможно, утверждение и показалось бы комичным, если бы история не знала печальных прецедентов.
Великий проводник, сдавленно пыхтящий под тяжестью собственной жадности, остановился и, рассеянно почесав кончик носа, изрёк:
— Теоретически мы движемся вдоль дороги на Смиргород в шагах двухстах от обочины, чтобы меньше привлекать внимание проезжающих.
— Ага, — обречённо кивнула травница и, постаравшись незаметно для подруги дотянуться до уха братца, прошептала: — Виль, ты лучше запоминай деревья там, камни… на всякий случай…
* * *
— Нет! Это ни в какие ворота не лезет! — вдохновенно возмущалась Валент, скорее из простого желания повозмущаться, чем от каких-то реальных неудобств. — Ты только на себя погляди!
— Узреть себя нам не даёт природа, — патетично процитировал кого-то из древних мыслителей Виль, тяжело усаживаясь на трухлявую колоду.
От долгого хождения по пересечённой и весьма условно окультуренной местности его некогда чистые ноги вернулись к первоначальному состоянию. Земля, мох и травяной сок быстро украсили их до середины икр, прорисовав все трещины, ссадины и жилы, отчего создавалось слегка пугающее ощущение звериных лап или демонических копыт. Алеандр от такого вида невольно передёрнулась и постаралась отсесть подальше. Хотя она и была травницей, жаждущей приобрести в придачу звание целительницы, и тщательно готовилась к виду различных увечий, гнойников и проказ, отсутствие тяги к гигиене воспринимала весьма болезненно.
