- Лина… - отвлек ее от тяжелых мыслей несмелый голосок девушки.
- Да, милая?
- Я… Ты не могла бы… - на мгновение замолчав, она прикусила губу, поморщилась, пытаясь найти слова, за которыми не последовали бы вопросы, расспросы, охи и ахи, и вообще… - Я понимаю, уже поздно, но нельзя ли где-нибудь раздобыть немного бульона?
- Бульона? - Лина нахмурилась. Она не понимала. - Ты проголодалась?
- Нет, - качнула головой девушка. - Это Гору.
- Было бы очень хорошо, если ты убедила его поесть, - одобрительно кивнула женщина. - Что же я стою и чешу языком? Пойду готовить. А пока… Прислать рабыню с лепешками или фруктами?
- Да у него полповозки завалены едой! - вздохнув, она мотнула головой.
- Ясно. Он не хочет есть. Возможно, это от усталости - день выдался тот еще. Плюс к тому боль и слабость от раны… Вот что, я быстренько заварю травы и принесу тебе кувшин, пока бульон будет говорится… - и караванщица заторопилась к себе.
- Лина! - окликнула ее Мати. - Я не в своей повозке! Гор хотел, чтобы я была рядом с ним, - на этот раз она решила, что лучше сразу все объяснить, - потому что демон… Он мог ждать меня за гранью города, чтобы напасть…
- И до сих пор может! - нахмурилась женщина. - Ну-ка пойдем, быстро! Я тебя провожу!
- Не надо, Лина! Ничего со мной не случится! Тут пройти-то несколько шагов!
И, не дожидаясь возражений караванщицы, она побежала догонять повозку Хранителя.
А потом ей представилась возможность, наверное, впервые в жизни, порадоваться тому, что караван еще не покинул пределы пограничья.
"Ну что я за дура такая!" - с досадой подумала она, только провалившись по колени в сугроб, поняв, что перед тем, как выскочить из повозки, не прикрепила к валенкам снегоступы. Когда же, выбравшись из сугроба, начала стряхивать с себя снег, она с удивлением поняла, что какие там снегоступы, девушка не удосужилась даже сменить туфельки, которые надевала в городе, на обувь снегов.
"Но даже если я забыла… - терялась она в догадках. - Я должна была сразу почувствовать, замерзая!" - а, между тем, никакого холода не было, наоборот - ей было жарко! Над этой странностью можно было раздумывать до бесконечности, пытаясь отыскать ответы на все новые и новые вопросы, без какой-либо надежды когда-нибудь хоть в чем-то разобраться.
Девушка вздохнула, а затем махнула рукой:
"Не важно! - девушка мотнула головой. - Нужно поскорее вернуться в повозку. Мне сейчас только простудиться и заболеть не хватает! Для полного счастья!" Снег на тропе был неглубоким, сверху его покрывала прочная ледяная корка. Ноги скользили, то и дело проваливаясь, то по щиколотку, а то и по колено.
Удивительно, как она не потеряла туфли, поразительно, что не упала, хотя ноги постоянно скользили по льду, который, казалось, покрыл все вокруг.
Вот, наконец, и повозка.
"О, боги!" - с облегчением вздохнув, она забралась внутрь.
Лампа горела приглушенным, тусклым светом, который мог справиться с набившимся в чрево повозки мраком. Все, что ему удалось, это не допустить полного торжества темноты, внося в нее смуту. Но девушке было все равно.
"Главное, что тепло. И… Гор здесь, - увидев мага, Мати облегченно вздохнула. - Спит,-улыбка тронула ее губы. - Хорошо!" - ее глаза блестели,словно все ночные звезды, которым не осталось места на небеса, собрались под ее ресницами. Она уже собиралась подобраться поближе к Хранителю, устроиться рядом с ним и соснуть немного, но потом, вспомнив, что не задернула как следует полог, вернулись к нему. И тут вдруг…
- Лис! Нет! - резанул ее по слуху громкий, полный панической боли, крик, оборвавшийся мертвой тишиной молчания, которую так хотелось хотя бы чем-нибудь заполнить. Хоть чем-нибудь! Но только не тем, что родилось в глубине ее собственной души. Это было… Так воет ветер над телом умершего, плачет дух, видя со стороны свое собственное тело. Таким полным безнадежности стоном небо провожает уходящего в подземный мир.
- Кто-то умер… - сразу поняла Мати. Эта мысль обожгла ее болью, но пока еще, не понятая до конца, не соединенная с другими, продолжала звучать несколько отрешенно. Так обычно думают, глядя со стороны: "Умер… Жалко, конечно… Но это ведь происходит постоянно. На все воля богов. Надо верить в то, что придет новая вечность, и все ушедшие вернутся. И… Все-таки, хорошо, что смерть пришла не в мою повозку, не в повозки тех, кто мне дорог…" А потом, начав задумываться, осознавать, выходя из оцепенения одной бездны, чтобы тотчас погрузиться в другую, еще более черную и глубокую, она зажала ладонями рот, сдерживая рвавшийся наружу крик. Из глаз полились слезы:
- Лис… - прошептали губы, впервые не видя за именем образа, так, словно оно больше не принадлежало никому. - Это… Это не может быть правдой! Как? Почему?
Я должна… - и, не понимая, что делает, чувствуя лишь, что не может больше ни мгновения оставаться на месте, она вывалилась из повозки, чтобы, завязая по колени в снегу, вновь и вновь упрямо выбираться из него, падать, обжигая ладони о ледяное пламя, и подниматься, не позволяя себе передохнуть хотя бы мгновение.
Мати остановилась лишь у повозки Лиса, возле которой уже начали собираться караванщики.
- Мам, пойдем с нами, мам! - близнецы пытались оттеснить Лину в сторону, увести, а та, с непокрытой головой и растрепанными волосами, рыдала в голос, цепляясь руками за край повозки, кричала:
- Пустите меня! Я должна быть с ним! - а затем вдруг, словно попав под порыв ледяного ветра, задрожала, взмахнула руками и безжизненной тенью осела в снег.
- Мам, мы с тобой, мы рядом, мы никогда не оставим тебя… - юноши все говорили что-то, говорили, не оставляя Лину ни на мгновение наедине с ее мыслями.
- Как убивается, бедная! - донесся до Мати чей-то печальный вздох.
- А что с Лисом-то? - таким же напряженным шепотом, в котором, на этот раз, было не только сочувствие, но еще и любопытство, спрашивали караванщики, говорившие за спиной у девушки.
- Непонятное что-то… Я слышала краем уха… Этот раб-лекарь говорил Атену… В общем, якобы он уснул и…
- И что? Не может проснуться?
- Ну… Если обычный сон перешел в вечный… Тогда уж не проснется… Во всяком случае, до конца вечности… Всем нам рано или поздно предстоит уснуть…
- Да уж… С вестниками смерти не поторгуешься…
- На все воля богов…
- И вообще… Так даже лучше - во сне: ни боли, ни страха, ни отчаяния… Не понимаешь, что умираешь… Просто спишь… И спишь дальше.
- Если бы госпожа Кигаль позволила мне выбирать… Я хотела бы для себя такой смерти.
- Да… - согласились остальные. О чем тут было спорить? - Вестники смерти всегда нежеланные, незваные гости, но так лучше, чем долгие часы, даже дни замерзать в снегах. Или умирать с голоду. Или оказаться нанизанным на рога дикого оленя…
