— Вашему высочеству следовало бы узнать, что столь мощное воздействие впитанной магии придало растению воистину уникальные, легендарные и многократно воспетые в балладах свойства, — травник чуть прервался, чтобы поточнее или поделикатнее сформулировать слова. — Они проявляются лишь в руках того, кто любит — и оказывают действие лишь на того, чьё сердце учащённо бьётся навстречу…
Глаза заглянувшей в лицо Принцессы заслонили собою, казалось, весь этот мир. Они изливали навстречу отшатнувшейся Женьке мягкий, золотисто-зелёный и отчего-то немного грустный свет. Кружили и ласкали в вихрящемся танце — и в то же время гипнотизировали подобно петлям удава.
— Оцените, леди Джейн — вам должен быть знаком этот запах, — на плечи навалилась словно железная гора.
Наверное, даже этого оказалось бы мало, чтобы поставить на колени Воина — но уже легла на другое плечо прохладная ладонь Сью и таки заставила склониться перед невзрачным кустиком с меленькими цветочками и судорожно вдохнуть…
Отчего так резко потемнело? Наверное, уже совсем вечер… или же магики заботливо прикрыли ставни, чтобы ночная прохлада и осенняя непогода не повредили их столь любимым растениям. Да, но зачем ещё и похолодело настолько сильно, что зубы сами собою выбили ледяную чечётку? И какие мерзкие демоны с готовностью тянут сюда из потёмок свои липкие когтистые лапы? Вон они, шепчутся, сверкают жёлтой злостью глаз и скрежещут кошмарными зубами в бессильной злобе.
Ах как жаль, что нет под рукою верного бастарда! И не бьётся рядом сердце верного друга, готового если не помочь, то хотя бы поддержать в меру сил своих и возможностей.
Впрочем, какое-то подобие узенькой извилистой тропочки впереди то ли грезилось, то ли и вовсе мерещилось. Прищурившись чуть вбок, краем глаза удавалось даже не разглядеть, а скорее осознать какую-то лёгонькую неправильность именно в ту сторону.
Проклятые растения как нарочно сплелись тут в самый гнусный клубок. Их словно ожившие плети и побеги раздирались неохотно, с отчётливо различимым змеиным шипением. Но даже разлетаясь ошметьями в стороны под этим вломившимся в чащобу неистовым напором, они не забывали напоследок оцарапать или обжечь — так что, к тому моменту, когда удалось прорваться и углубиться в заросли хоть ненамного, руки и ноги оказались покрыты волдырями и царапинами весьма густо.
— А ведь, ты мне чем-то знаком, — выдохнули губы в то время, когда на попавшейся по пути крохотной прогалине обнаружилось вот это.
Смутно привлекающее взор и внимание нечто оказалось чуть косо воткнуто в чёрную, выжженную почву и при самом пристальном рассмотрении напоминало светящийся изумрудным сиянием тонкий крест. И всё же, когда ладонь сомкнулась на верхней части и потянула её наверх, с лёгким звоном что-то лопнуло, и кусочек головоломки встал на своё место.
Великолепной работы шпага, изумрудный клинок с витой старинной гардой. Нет, не мой, но кого-то из верных друзей. Он то ли проходил здесь и забыл клинок… то ли оставил специально в помощь? Во всяком случае, теперь оказалось пробивать себе путь куда проще — не знавшее ужасов заточки оружие оказалось очень кстати острым и на диво послушным. Извращённая газонокосильщица, успевшая заодно и чуть передохнуть, врубилась в зелёно-бурых, прикинувшихся сонным бурьяном демонов с новой силой.
И уже заливало взор чем-то щипучим и солоноватым, когда неистовая буря на последних силах прорубилась через взбесившиеся заросли и наконец вывалилось на простор.
Ну да, простор… здесь не оказалось этой дряни, но зато было ничуть не менее мерзко. Чёрная и обжигающая морозом пустыня, по которой кое-где змеились струйки снеговой позёмки — неважнецкая замена джунглям?
Тем более, что почти сразу путь загородило невыразимо вонючее мясисто-грязное и массивное нечто, высотой доходившее почти до груди. Сверху на этом обреталась неровная, толстая и какая-то корявая пластина. Но стоило лишь поковырять в преграде клинком, как та нервно дёрнулась, окатив просто волной тошнотворной вони. Зато прояснилось кое-что иное. Пропорции мгновенно встали на свои места, и эта непонятка впереди оказалась замызганным пальцем ноги. Право, таки пришлось несколько раз шагнуть назад и задрать голову, чтобы где-то в мутной черноте бездонного ничто разглядеть где-то там в вышине морду самого здоровенного дядечки, какового только можно даже и представить. Великан в набедренной повязке и с каким-то толстым столбом в лапище стоял себе невозмутимо и внимательно разглядывал дерзнувшую цапнуть его за палец букашку.
Да уж, этого даже такой замечательной шпагой не проймёшь — а судя по взгляду, сам он нипочём не отойдёт. Что ж, можно попробовать и по-другому… но стоило только попытаться обойти эту гору мяса в одну сторону, как обладатель ни разу не мытых ног нетерпеливо переступил туда же (пустыня аж жалобно подпрыгнула), и статус кво вернулся в альма матер.
И стало быть, попытка провернуть обходной маневр в противоположную сторону… совершенно верно, привела к тому же самому. То есть, ни к чему.
— Что тут думать, прыгать надо! — хриплый после бешеной рубки на морозе голос показался бы тут писком комара, но дяденька вверху как-то заметно нахмурился и подобрался.
Впрочем, охаживать своей кошмарного вида дубиной он пока что не порывался, и хоть за то спасибо. А взгляд бессмысленно шарил по сторонам, словно подзуживаемый упрямо не сдающейся хозяйкой, и в конце концов теребившее подсознание таки нашло смущавший его источник — прямо на черноте ледяной пустыни слабо светилось жёлтое нечто.
Ах, как же дрожали от усталости озябшие ноги, когда пришлось снова подойти к подножию этой исполинской живой статуи и обнаружить невесть зачем выросший здесь одуванчик. Нелепый и неуместный простецкий цветок замер, словно прислушиваясь к чему-то золотистой мохнатой головкой.
И не успел только сейчас заметивший это диво великан поднять лапищу и топнуть да размазать сорняк, как свободная от шпаги и исцарапанная ладонь быстро и как-то воровато прянула вперёд, безжалостно завладела одуванчиком первой.
— При таких размерах соображать быстро не получится. Что-то там со скоростью прохождения по синапсам… или аксонам? — усмехнулась она, мимолётно понюхав добычу и удивившись, что от той пахнет ромашковым шампунем и королевским мылом… знать бы ещё, что все эти слова собой обозначают.
А цветок ничуть не обмяк бессильно в пальцах. Напротив, тщедушный стебелёк обрёл твёрдость, вытянулся и утолщился. И через непонятно какое время в левой ладони обнаружилась весьма изящная… ну точно, волшебная палочка! Даже получше, чем у того очкарика, который на венике с палкой летал. Его ещё звали как-то по идиотски, типа хари потной, что ли…
