— А как же письмо? Ты написал, что он должен заплатить, чтобы снять проклятие.
— Вот именно! — Эмил легонько щелкнул несообразительного мальчишку по веснушчатому носу. — Пусть платит. А проклятье я насылать не буду. Стоит ли колебать пространство ради глупой свары между двумя богатыми бездельниками?
Мёдвик с восхищением посмотрел на учителя, начиная понимать всю глубину задуманной им авантюры:
— Значит, ты…
— Испугавшись порчи, господин Мастильяни заплатит любые деньги, чтобы ее снять. Маркиз, не дождавшись результата, примчится ко мне выяснять, почему не сработало колдовство. Узнает, что его недруг откупился, и заплатит еще. Тот снова попытается перебить его ставку… И так до тех пор, пока у них не закончатся деньги или терпение, или пока они не поймут, что я дурачу обоих, а это вряд ли. Понял? — Эмил снова добродушно усмехнулся, но потом его глаза вдруг хищно сузились. — Ерундой занимаюсь, — пробормотал он зло и сказал, не глядя на Мёдвика: — Ладно, малыш, иди погуляй. У меня дела.
— Пойду травы сушить, — нисколько не удивившись такой быстрой смене настроения, отозвался мальчик. Выбрался из-за стола и побежал за своей корзинкой, оставшейся на улице.
Эмил положил перед собой черно-белую доску, вытряхнул из коробки фигуры и стал медленно расставлять их на клетчатом поле. К игре, которую он затеял, нужно относиться всего лишь как к очередной шахматной партии. Самое главное — правильно определить значение фигур.
Кто такая Хул? Нет, не пешка. Далеко не пешка, скорее Конь, маленькая темная лошадка, которая может неожиданно выпрыгнуть из-за соседних фигур и обрушиться на голову другой фигуре. Буллфер… Извини, отец, но в этой Игре ты всего лишь король, можешь красиво и бесполезно простоять на одном месте до самого конца, если я все сделаю правильно. А вот и я сам — тот самый крылатый Эмил из тонкого мира — тяжелая фигура, стоящая на черной клетке и не имеющая права перейти на белую. Офицер. Да, пожалуй, офицер… А это — ангелок.
Эмил взял белую пешку и с ненавистью уставился на нее. Маленькая фигурка, которая может проскакать через всю доску и выбиться в ферзи, занять почетное место рядом с королем…
Нет! Ему, черному колдуну, наполовину демону, наполовину человеку, нет смысла искать свой образ среди фигур. Он будет игроком. И сам станет управлять ими, сидя в своем неприступном замке. Никто не догадается, кто руководит игрой.
Больше чем ферзьПервый «ход» колдун сделал давно, в ранней молодости, когда купил Черный замок.
— Буллфер, ну? Что ты скажешь? — нетерпеливо спрашивал Эмил, подозревая, что Хозяин недостаточно высоко оценил его приобретение. — Тебе нравится?
— Неплохой дом, — со сдержанной улыбкой ответил демон.
— Как бы я хотел, чтобы ты увидел его!
— Да видел я эти замки. Они стоят по всей стране. И разваливаются.
— Мой не развалится, — пообещал Эмил. — А ты все-таки приходи. Я бы показал тебе все.
Буллфер усмехнулся:
— Я напугаю твою мать, если буду расхаживать по замку.
— Не напугаешь.
— Но ты же перевез ее туда?
— Да.
— Тогда что…
— Она умерла, — это он произнес так, словно обвинял Буллфера в смерти матери. Не хотел, но так получилось. Отвернулся, посмотрел на огонь в камине.
— Хм… Жаль, — сказал Хозяин.
— Мне тоже, — тихо отозвался Эмил, глядя на угли сухими глазами.
…Она не хотела ехать, но не могла ему возражать. Она ему вообще больше не возражала. Боялась? Тихо ненавидела? Не могла простить смерть мужа? Или все-таки любила даже после того, как он стал демоном… почти демоном.
Каждый день Эмил приходил в ее комнату, самую светлую в замке, садился рядом, брал за руку:
— Скажи мне, что не так? Почему ты грустишь? Скажи мне, и я все сделаю.
Но она не говорила. Улыбалась, гладила его по щеке и повторяла: «Мне ничего не нужно, не беспокойся». Леди Диана отказалась от служанки и горничной («Глаза у них какие-то пустые. Смотрят и словно не видят».), не хотела выходить в сад. Она вообще больше ничего не хотела, ни о чем не спрашивала, ничего не просила. Стала тихой, бледной, молчаливой. И умерла так же тихо, во сне. Эмил пришел утром в ее комнату, увидел мать спящей, но так и не смог разбудить ее…
Буллфер за спиной шумно вздохнул. Утешать он не любил, но, как ни странно, умел. Эмил знал, что демону скучны его человеческие переживания, но ничего другого предложить Хозяину пока не мог.
— Ладно, — сказал Правитель, — Боль физическая должна заглушить боль душевную. У меня есть для тебя маленький подарок. Думаю, ты уже готов его принять.
Эмил нехотя повернулся, ожидая увидеть этот самый подарок, но Хозяин по-прежнему сидел в своем кресле, и в руках у него ничего не появилось.
— Не сейчас. Ты можешь там, у себя дома, уснуть на…— Буллфер прищурился, проводя в уме какой-то сложный расчет, и добавил: — …дня на три..?
— Да. Наверное, могу.
— Тогда возвращайся и ложись спать.
— Хорошо, как скажешь… Но что это за подарок?
Хозяин довольно улыбнулся:
— Это то, о чем ты мечтал всю свою жизнь.
Мечтал Эмил о многом. Но что именно, по представлению Буллфера, могло заинтересовать его… к чему он уже готов? Колдун перебирал в уме вереницу даров, начиная от пряжки для плаща и заканчивая мировым господством.
Человеческое тело колдуна было неспособно на беспрерывный трехдневный сон, поэтому пришлось оглушить себя большой порцией дурмана. Он накурился до боли в горле и, чувствуя холодное покалывание в кончиках пальцев, свалился на кровать. Голова была ясной, но пустой, сердце билось медленно и ровно, горло пересохло. Эмил приподнялся, взял со столика, стоящего у кровати, бокал, однако не донес его до рта. Пальцы разжались, вино выплеснулось на ковер, бокал покатился по полу. Полудемон упал на кровать и отключился.
Временами Эмилу казалось, что он просыпается и видел над собой Буллфера, напряженно, внимательно рассматривающего его лицо. Пытался пошевелиться, но тело не слушалось, и он снова засыпал, так и не поняв, где находится у себя дома или в призрачном, приграничном замке Хозяина.
Замок двигался. Буллфер все время чувствовал движение тонкого мира, плавное, неторопливое, непрерывное. Здесь не было стабильности, не то что внизу, в пещерах. Там все веками стояло на своем месте, здесь даже тяжелые камни неудержимо влекло невидимым течением, чтобы бросить в глубину Хаоса или распылить на атомы в ангельском мире.
Хозяин стоял у окна и смотрел в темноту, лениво колыхающуюся за оконной нишей. Ее можно было зачерпнуть, перемешать, как следует размять и вылепить из нее парочку неплохих миров.
