Андрэ Нортон - Грифон торжествует. Проклятие Зарстора

Не сладкая и не кислая, Бриксия не могла определить её вкус, жидкость выделялась всё в больших количествах, и девушка продолжала лизать кору. Глотала, сосала, снова глотала.

Исчезли жажда и голод. Бриксия ожила. Она перестала слышать бормотание жаб. Подняла голову и весело рассмеялась.

— Так ты и вправду зелёная мать! Благодарю тебя, госпожа цветов! Ах… как мне отблагодарить тебя?

Она ощутила печаль. Такую печаль ощущаешь, глядя в дверь на место, полное радости, но не смея войти туда. Больше никогда она не позволит порочить это волшебство (а что это, как не волшебство?) в своём присутствии. Девушка снова прислонилась к дереву и прижалась губами к коре, не для еды, а для радости и восхищения.

Потом легла, свернувшись, положив рядом с лицом цветок, совсем позабыв о своём копье. И в полной уверенности в безопасности уснула.

Бриксия проснулась спокойная и счастливая. Солнце уже поднялось высоко и посылало свои золотые пальцы в Пустыню. Девушка сонно смотрела на дерево, она испытывала странное удовлетворение от зрелища перекрещивавшихся над нею ветвей.

Цветы, бывшие ночью маленькими светильниками, теперь плотно закрылись прочной красно-коричневой кожицей. Ни один не увял, не упал с ветви. Слегка повернув голову, девушка увидела свой цветок рядом с собой на земле, он тоже закрылся, превратившись в цилиндр, такой же жёсткий и коричневый, как и цветы на дереве.

Итак, она не голодна, тело больше не болит. Напротив, она полна сил и бодрости. И…

Бриксия покачала головой. Неужели и днём продолжается сон? Она могла, даже закрыв глаза, видеть тропу. И её наполняло нетерпение, желание идти дальше, к цели… которая ей пока неведома.

Она подобрала плотно закрывшийся цветок и сунула его под рубашку, где он будет лежать, касаясь её кожи. Поднявшись, девушка повернулась к дереву и негромко произнесла:

— Зелёная мать, я недостаточно мудра, чтобы понять твоё волшебство. Но я не сомневаюсь, что ты облегчила мне путь. И ради тебя я отныне буду внимательна ко всему растущему от Корней, поднимающему ветви и листья к небу. Мы поистине живём одной жизнью — этот урок я никогда не забуду.

И правда. Больше она не сможет без удивления смотреть на растительную жизнь, столь не похожую на неё саму. Наверное, только слепой и неожиданно прозревший может смотреть на мир с таким же удивлением, как она в то утро.

Каждая травка, каждая ветвь превратились для неё в редкое и прекрасное зрелище. Все они отличаются друг от друга, представляют бесконечное разнообразие форм.

Бриксия подобрала копьё. Зелёный мир обрёл отныне для неё новую жизнь, но и она обрела новую целеустремлённость. Она должна идти, больше нельзя задерживаться. Её ждут.

И она быстро пошла. Жабоподобные существа, которые ночью пытались околдовать её, куда-то исчезли. Девушка, непонятно почему, знала, что солнечный свет для них — непреодолимая преграда.

Время от времени она замечала следы обуви. И рядом с ними отпечатки лап Уты. Трое проходили этим путём.

В одном месте она даже увидела целую вереницу отпечатков лап кошки. Бриксия довольно кивнула. Она была уверена, что Ута сознательно оставила эти следы для неё, Бриксии, — это дорожный знак, такой же ясный, как знаки на дорогах Долин.

Девушка больше не думала о смысле собственных поступков. Она смутно понимала, что не может повернуть, сойти со следа.

В Пустыне есть своя жизнь — но этим утром ничего угрожающего не было видно. Перед ней несколько раз возникали прыгуны, убегая огромными прыжками, которые и послужили причиной такого названия. Бриксия также заметила бронированную ящерицу, с розовыми чешуйками почти такого же цвета, как песок, на котором она лежала. Блестящие глаза равнодушно следили за тем, как она проходила мимо. Ящерица явно не разделяла страха прыгунов.

С земли с криками поднялась стая птиц, они отлетели недалеко и снова опустились в поисках насекомых. Их серое оперение сливалось с поверхностью пустыни. Тут совсем не было яркой зелени, как и цветов в траве. Растительность по цвету почти не отличалась от почвы. Бриксия разглядела в округе лишь несколько отдельных растений с мясистыми серо-красными листьями. Вокруг их стеблей валялись хитиновые панцири жуков, рогатые лапки — остатки пиров, нападавшие с листьев, готовых ухватить новую добычу.

Эта часть Пустыни была весьма неровная, она представляла собой ряд закруглённых холмов, похожих на песчаные дюны на берегу, только холмы образовывал не песок, и их не шевелил ветер. Поэтому путь Бриксии лежал не по прямой, он вился среди этих холмов. Они постепенно поднимались всё выше, а горизонт сужался.

Ощущение единства с миром, охватившее девушку под деревом, постепенно слабело по мере того, как Бриксия углублялась в холмистую местность. Склоны холмов здесь поросли жёсткой травой, она была непохожа на настоящую растительность, скорее напоминала шерсть присевшего перед прыжком зверя. И эти звери позволили ей зайти поглубже в свою стаю, чтобы она стала потом их лёгкой добычей…

Воображение… но вообще-то такие воображаемые картины ей отнюдь не свойственны. Бриксия даже дважды останавливалась и тыкала концом копья в холм, чтобы удостовериться, что это только земля и трава, что никакой угрозы нет.

В сознании её возник вопрос. Эти пригнувшиеся угрожающие существа — это ведь не порождение её разума. Да, она привыкла к страху, но всегда опасалась чего-то осязаемого: волков её собственного племени, холода, голода, болезни — всего того, что готово обрушиться на беспомощного или неосторожного. Но никогда она не боялась воображаемого противника.

Бриксии хотелось убежать — куда угодно, в любую сторону, только подальше от этого извилистого пути. Уж лучше сухая выжженная пустыня, чем это! Но она боролась с этим желанием; вместо того, чтобы побежать, сознательно замедлила шаг, сосредоточилась только на одном деле — поиске следов, оставленных теми, кто прошёл здесь перед ней.

И только тут Бриксия поняла, что хотя время от времени ей попадались вполне отчётливые следы обуви, она уже довольно давно не видела ни одного кошачьего следа. Не могла же Ута не оставить ни одного отпечатка!

Бриксия резко остановилась. Отсутствие отпечатков кошачьих лап — для неё явный сигнал тревоги. Девушка не понимала, почему ей так важно идти по следам кошки, но это было так. Она остановилась и начала оглядываться.

Мысль о том, чтобы вернуться по своим же следам, ей не понравилась. Наверное, в этом нет необходимости, убеждала она себя. Однако… рука её невольно устремилась к цветку, лежавшему в безопасности на груди… Но… она была так уверена, словно услышала произнесённый вслух приказ… уверена в том, что она должна это сделать.