-- И мы, -- признался Иван. -- Но ты не пиши. Лучше не пиши. Мы и так знаем.
-- А Манька, Борзеевич и Дьявол -- это кто?
-- Это проклятая, -- пояснил Валимир. -- Она как я, только хуже. Вот ты неприязнь почувствовал, когда меня увидел, -- это у нас маска вампира на лице. А у них маски улыбаются и к себе манят. Мы души вампиров. Только ее уже достали, а меня пока нет. Борзеевич тоже, наверное, проклятый. А Дьявол -- Дьявол и есть. Древний Бог. Первый и последний. Он и любит и не любит. И все на свете знает.
-- Но он же злой! -- удивился кто-то. -- Чего он им помогает?
-- Не больше, чем я и ты. Все в этом мире относительно. Нам кажется так, а ему так. Манька с Борзеевичем его любят, и он их любит. А не любил бы, не стал бы помогать. Но он не такой, как мы. Он учит не деньги любить, а плечо друга, руку помощи, жизнь, себя и душу. И убивать, если души уже нет, если вместо нее такая мразь, -- Валимир неопределенно кивнул.
-- Я тут такого насмотрелся, пожалуй, я тебе верю, -- сказал один из сидевших в углу. Лицо у него густо заросло бородой. -- Я тут сидел и думал, да как же они сволочи, Бога-то могут позорить. Ведь и эти... Тоже с ними бывают. И грехи отпускают перед тем, как зарезать. Руку целовать суют... Да как же можно-то...
-- А это фишка такая, -- рассмеялся Валимир. -- Умирающий человек всегда или болен, или напуган. Пришел такой Святой Отец, руку положил, надавил, молитву прочитал, кто молитву его услышит? Не Дьявол, и не Бог, а душа, которая должна в огонь за своей душой идти, чтобы поднять ее из Ада, а там Отец Святой, который ум ей закрывает, живой еще. И получил он еще одну овцу, которая челом ему бьет, потому что там, за ним, смерть души. Попал человек в Ад, и некому ему помочь. Кто на Святого Отца руку поднимет? Что такое тайна исповеди? Пришел человек и сказал: я убил, а Церковь -- Бог простит! И получилось -- не плюй в вампира. Совесть человека мучает, а он совесть ему отрезает. Он не человека, он убийцу поднимает. Если человек не убивал, ему незачем искать батюшку. Или приходит нищенка, а тот отвечает: на все воля Божья -- и умер человек, потому что боль осталась. Надо бы наоборот говорить: убийце -- на все воля Божья, так не любит тебя, что попустил руке твоей, а нищенке -- Бог простит нищету твою, что бы вампир знал, что не убита, и не упала душа его.
-- Интересно, -- согласился кто-то. -- Если бы прижилось, пожалуй, любой убийца призадумается.
-- Не приживется, они вон, поубивали столько наших, а уже прощенные, -- заспорили с ним.
-- Я вам попробую еще пещеру найти, -- сказал Бабилон решительно. И если увидите стенку сложенную вот так, -- он начертил на земле прутиком узор, -- и три камня в таком порядке, знайте, там есть ход, и у хода есть выход. Людей осталось треть. Мы каждый день теряем по двадцать, а то и тридцать человек. Если так пойдет, через пару недель спасать будет некого. Где вот твой Дьявол?! -- в сердцах с горечью проговорил он, хмуро взглянув на Валимира. -- Он нам здесь нужен!
-- А при чем тут Дьявол? -- вскинулся Валимир. -- Кажется, я начинаю его понимать! Вы не ему молились, вы на этих... молитесь! Людям все равно кому молиться, лишь бы хорошо человеку было. А он не банкир, не Святой Отец, утешением и прощением не торгует, не продается и не покупается -- с чего он должен нам помогать? Насобирали дерьмо на свою голову, и хотим, чтобы он спустился на крыльях и вжик-вжик -- шеи всем обидчикам поотрубал... Сам говоришь, парень помочь хотел, а тот взял и прирезал! Так это же всегда так! Если человек опасается, попробуй-ка, прирежь его! Если уж на то пошло -- дерево оставил, знаки оставил, дракона завалил, втроем против армии выступил. Мало? Спасение утопающих -- дело рук самих утопающих. Он надо мной столько лет издевался, а я вот только сейчас понял, что именно он и открыл мне глаза -- кто я, что я, какая сука мной закусила. И все время: смирись, смирись, да так ядовито -- самому противно, что ничего не делаю...
-- Ну уж! -- протянул кто-то. -- Хочешь, чтобы мы сразу вот так и поумнели разом?!
-- А сколько раз тебе нужно посмотреть, как вампиры убивают, чтобы поумнеть? -- заступился за Валимира Виткас. -- Они нас не только здесь убивают. Они нас везде убивают. Ты сам-то посчитай в уме, сколько их здесь и сколько нас! И видим, а там их меньше, а нас много -- и не видим. Слепые мы? Сколько нас надо убить, чтобы мы увидели? Тысячу лет убивали! Одного над десятью тысячами поставили, а десять тысяч землю жрать заставили, и кланяйтесь, кланяйтесь, кланяйтесь! И платите -- десятину Святой Церкви, а остальное барину! Ни школ, ни больниц, ни дорог, сироты и вдовы кругом, в каждом доме, нищета, а вы кланяйтесь, кланяйтесь, кланяйтесь! Вот, теперь твоя и моя очередь стать кому-то уроком. Думаешь, заметят?
-- Это геноцид народа...
-- Здесь уже заметят, там вряд ли...
Протрубил горн, призывая вторую партию людей на ужин. Сразу в палатке походной кухни все не помещались. Ужин был поздний, обычно ужинали часа на полтора раньше. Но и переход был длинным. Было холодно. Даже оборотни, охранявшие людей, искали пещеру или грот, чтобы укрыться от ветра и мороза. Начиналась настоящая зима. В последней группе народу было немного. Горячий чай достался всем, почти все оборотни и вампиры остались внизу у подножия вершины. И все, кто был приговорен на эту ночь, остались внизу. Кто-то попросил добавки, чтобы не слышать душераздирающие крики. Ребята ходили хмурые. Валимир заметил, что многие, прохаживаясь по склону, смотрят вниз с тревогой, с болью, с непониманием в глазах...
Разбудили их чуть раньше остальных. Группа Бабилона уже ушла. Покормили, и три оборотня повели смотреть подъемы, по которым поднимались вампиры. Теперь в их группе было сорок человек: пять подрывников, тридцать пять альпинистов, которым приходилось поднимать и подрывников, и снаряды и динамит, и снаряжение, и охрана, которая следила за каждым в четыре глаза.
-- За нами следуют еще сотни две, -- просветил Андрей новеньких. -- Они поднимают их, -- он махнул рукой вниз, -- вбитые крюки, страховочные веревки и указатели. К каждому высокопоставленному чиновнику приставлены трое, которые буквально несут наших Благодетелей на руках, собирая после подъема снаряжение.
-- Сейчас будете немного по другому готовить пути, -- сразу предупредил оборотень. -- Мне нужен путь, по которому сможет подняться горный козел с грузом на спине. Нынче ночью экспедиция разделилась, и основная ее часть ушла другими путями. А Их Величества и все остальные высокопоставленные члены экспедиции будут подниматься на зверях, специально этому обученных.
-- Что это за звери такие, я никак определить не могу? -- прищурился Иван, замечая стаю из десятка оборотней неподалеку. -- Страх как перепугался, когда увидел их первый раз. Уж больно страшные.
