Вот уже из-за поворота показались ступени…
Сколько времени они выбирались? Казалось — часы, а на самом деле не больше пятнадцати минут занял их путь, и вот уже последняя ступенька.
Набежала Варра:
— Где Нэйл?
Девушку и воина подхватили под руки солдаты, рядом оказался советник Анколимэ. В храм за Варрой помчался Вард.
Орингаст попытался встать. Кто-то принес шерстяное одеяло, и телохранитель закутался в него, как в древнюю тогу.
— Господин советник… — только и смог он сказать, прежде чем потерял сознание.
Епископ смотрел на ставшие серебряными волосы Орингаста, на покрытую ожогами кожу. Он молчал, представляя, что же пришлось тому пережить за сутки пленения.
— Дядя Индрэ! — трясла советника за куртку Атрелла. — Я Нэйлу только остановила кровотечение. У него там переломы ребер! Все рушилось! Он приказал нам уходить…
— Молодец Нэйл, — выдохнул советник, — только бы Варра успела!..
Атрелла метнулась снова ко входу, но отец Индрэ ее перехватил:
— Стой, бедовая головушка!
Но вот уже три головы показались из черного провала. Храм все глубже опускался в котлован, сверху валилась земля и хлюпала весенняя вода. Жрецы Таэггеры на руках вынесли бесчувственного Нэйла. Уже под солнечными лучами он, согревшись, пришел в себя и, увидав склонившуюся над ним Варру, улыбнулся и произнес одними губами:
— Я отомстил за тебя, моя тигрица.
У Варры в глазах полыхнуло пламя:
— Так бы и дала бы по башке бы…
Земля еще подрагивала вокруг огромной ямы, в которой уже не угадывался страшный храм Кровавой луны, а набегавшая талая вода образовала небольшое озерцо. Но день затмения снова стал обычным днем. И радостный Лит-солнце смотрел на очередную победу любви и доброты над расчетом и выгодой.
Полковника Зориана нашли горожане: вечером они не смогли попасть в дом — кто-то запер входную дверь. Люди столпились у парадной, удивленно разводили руками и ждали, пока придет срочно вызванный из домоуправления маг, специалист по прохождению сквозь стены. Тот, наконец, отпер дверь. Полковник лежал на площадке рядом с трупом сержанта и часто-часто, но очень поверхностно дышал.
Хима срочно доставили в госпиталь при монастыре Лита, куда за час до этого вошел приехавший в столицу профессор Орзмунд. Он был чрезвычайно удивлен тем, что самоходный дом около часа потерял на въезде в город из-за досмотра.
Никто ему ничего толком объяснить не мог и не собирался. По городу ходили усиленные наряды полиции, но в целом было довольно спокойно. Трупы с улицы увезли, кровь замыли. По городу ползли разнообразные слухи о гигантской синей обезьяне, якобы сбежавшей из цирка.
Профессор подошел к воротам, назвал себя. Монастырской охране фамилия Орзмунд ничего не сказала: Атрелла для всех была просто Атреллой или Трелькой.
— Я приехал к епископу Анколимэ и дочери, — сказал профессор.
— Епископ в отъезде, — ответил привратник, — а кто ваша дочь?
— Атрелла, она приехала чуть меньше месяца назад.
— И ее тоже нет в городе… Ну и девчонка у вас, папаша!
— Она добрая девочка, — смутился Витунг Орзмунд. — Что же мне делать? Скоро они вернутся?
— Этого мы не знаем. Вы можете остановиться в монастырской гостинице, господин Орзмунд, где ваши вещи?
Профессор облегченно вздохнул. Он оглянулся на солнце, которое еще не заслонила луна.
— Вещей у меня немного, донесу сам, только дорогу к гостинице покажите.
Гость из Норскапа устроился в келье на мужской половине монастыря. Он только-только принял душ и с мокрыми волосами, кутаясь в свой лекарский балахон, смотрел в окно — как вдруг по коридору пронеслось:
— Тяжелого больного привезли! Перелом позвоночника!
Профессор Орзмунд выглянул в коридор, несколько секунд глядел вслед удалявшимся спинам пробежавших лекарей, потом прикрыл дверь и пошел следом.
В широкой и светлой комнате стояли лекари-жрецы и молились. На столе лежал человек в серо-зеленой кожаной одежде. Он смотрел на медиков и только шевелил губами. На шее его отпечатались следы большой руки. Один из лекарей касался пальцами то лба, то груди больного.
— Если вы будете медлить, он умрет, — предупредил профессор.
— Но мне никогда не доводилось оперировать перелом в шейном отделе, — растерянно ответил лекарь. — А епископа нет.
— И Варры, — добавил второй лекарь, тот, что пытался определить степень повреждений.
— Я встану справа, — решительно произнес профессор, — один из вас пусть встанет у головы и контролирует дыхание и активность сердца, второй — у таза, и следит за конечностями и органами брюшной полости. Когда буду восстанавливать проводимость нервов, начнутся судороги — главное, удержите его на столе.
Лекари послушно заняли места. У них не было сомнений, что незнакомец знает, что говорит — они позволили ему встать рядом с больным. Пострадавший, услыхав уверенный голос, успокоился и закрыл глаза. Никому не пришло в голову спросить имя так кстати появившегося лекаря, потому что внимание всех было приковано к его рукам.
— Его нужно раздеть, — сказал профессор, — а поворачивать нельзя, что думаете делать?
Лекари недоуменно уставились на ведущего хирурга.
— Одежду можно срезать, — предложил один.
— Можно, — согласился профессор, — но ведь жалко. Это кожа отличной выделки. Я предлагаю убрать швы, — он провел кончиками ногтей по ниткам, — просмоленный шелк, живая нить. Разрываем связи между волокнами! А куски потом можно отдать портному, и он сошьет заново.
Куртка и штаны распались на части. Помощники убрали фрагменты одежды. Точно так же поступили и с льняным бельем. Наконец Хим Зориан предстал обнаженным. Прозвучала традиционная молитва об очищении телесном и душевном. Полковник не почувствовал прохладной волны, избавившей его кожу от накопившихся за дни и ночи путешествия грязи и пота.
Как всегда перед началом операции, Витунг провел кончиками пальцев правой руки от лба до паха раненого. Он нашел смещение позвонков: четвертый и пятый…
— Так, — произнес профессор и приступил.
Он погрузил руку в шею, обходя сосуды и нервы. Пробираясь между фасциями, добрался до сдвинутых в шахматном порядке позвонков, навстречу ввел вторую руку. Связки позвонков были перерастянуты, диски надорваны, короткие мышцы, скреплявшие их, напряглись от боли — стоит поставить позвонки на место, и по освобожденному участку спинного мозга в голову рванется буря информации, боли… а обратно полетит шквал команд от связок, мышц, внутренних органов, и ожившее тело забьется на столе.
