— Би.
В мгновение ока она оказалась рядом.
— Ты оставила дверь открытой?
Она, явно перепуганная, пожала плечами и призналась шепотом:
— Не помню. Думаю, да. Нет, мы с тобой не трогали ее.
— Стой.
Я подошел к двери и распахнул ее. В маленькой комнате, из-за отсутствия окон, было сумрачно. Ничего, кроме измятого одеяла на кровати. Я присел, чтобы взглянуть под кровать. Это было единственно возможное укрытие здесь. Никого. Не было никаких признаков гостьи, кувшин с водой остался нетронутым, постельное белье было смято в кучу у стены. Я отступил назад и закрыл дверь.
— Она ушла.
— Я же говорила тебе!
— А теперь я уверен, что ее здесь нет. И это все, что мы знаем, — я собрался с мыслями. — Скажи мне, как именно ты обнаружила ее пропажу.
— Я была в комнате. Тавия принесла поднос с едой, и поставила на столик. Когда она ушла, я пошла к девушке. Она только что проснулась. Я попыталась дать ей немного бульона, но она начала кашлять. Затем закрыла глаза и снова уснула. Я немного посидела здесь. Потом мне захотелось в уборную. Я ушла. А когда вернулась, зашла проверить ее. Но она пропала.
— Пропала, — я задумался. — Как долго тебя не было?
— Совсем недолго.
Ее глаза были очень большими.
— Би, весь оставшийся день ты должна быть рядом со мной. И если я прикажу тебе что-то сделать, как бы ни было это странно, ты мгновенно это сделаешь. Понимаешь?
Она быстро кивнула. На бледном личике краснели губы, когда она вздыхала через полуоткрытый рот. Никогда не хотел бы увидеть такой ужас в глазах моего ребенка.
— Почему мы боимся? — спросила она.
— Мы не знаем, стоит ли осторожничать. И, пока не узнаем, бояться — безопаснее.
Глава шестнадцатая
Почетные гости
Белые, как лед. Такие же глаза. Такие же волосы. Они приходят редко, быть может, один раз в третьем поколении. Или четвертом. Но мы помним их. Они ходят среди нас и выбирают одного из нас. Не как раба или друга, а как инструмент для формирования будущего, которое они видят. Если (не знаю, как перевести это слово), то все они одного цвета.
Бывают времена, когда они размножаются в (пятно закрывает текст) либо мужчина, либо женщина, их собственного рода или один из наших. Но эти дети живут меньше наших. Таким образом, они могут уйти и годы спустя, что (эта часть свитка так изгрызена насекомыми, что я могу выбрать только отдельные слова и фразы) пожилых (большой разрыв) бледный (выпало около семи строк) старше, чем их возраст. (Еще один большой пропуск, пару строк, и конец) милосерднее убить его. (Остальная часть свитка выгорела)
Неполный перевод с письменного стола отца
И вот, за один день и одну ночь — жизнь моя изменилась. Я помню, как меня злило все это. Так много перемен, и все касались меня, и никто не спросил, хочу ли я этого.
Никто ни о чем не спрашивал меня в эти дни.
Сначала была Шан, которую поселили за две двери до моей спальни и спальни отца, пока ее огромные комнаты не будут готовы. Отец приказал отремонтировать и подготовить для нее Желтые покои. У нее будет спальня, небольшая гостиная, комната для горничной, и еще одна, чтобы «делать то, что ей хочется», как выразился отец. Я всегда любила Желтые покои и часто тайком пробиралась туда, чтобы поиграть. Никто не подумал спросить меня, хочу ли я иметь столько комнат. Нет. Одна спальня и крошечная комната для несуществующей няни считались достаточными для меня. А когда в наш дом пришел чужой человек, отец нанял целую армию плотников, каменщиков, уборщиков, и даже нашел горничную для Шан.
Потом появилась странная незнакомка, которую он устроил в комнатке рядом с моей. Он не спрашивал, можно ли ее там оставить, он просто это сделал. Я сказала ему, что понимаю, почему он так сделал, и подумала, что он мог бы и поблагодарить меня. Вместо этого он только коротко кивнул, будто не ждал от меня ничего иного. Словно я его сообщница в каком-то заговоре, а не дочь. И конечно, он ожидал, что я поддержу его вранье, которое он придумал для Риддла и Шан. И что буду повиноваться ему после того, как он понял, что я сказала ему чистую правду: девушка-бабочка ушла.
Я так и делала. Я до вечера слушалась его и не задавала вопросов. Он работал быстро, вытащил одеяло из моего сундука, и протянул мне охапку маминых душистых свечей. Потом он заставил меня шагать вперед и не спускал с меня глаз, пока мы не дошли до его личного кабинета. Он торопил меня, дважды сжимал мое плечо и отталкивал в сторону, чтобы укрыть от случайных взглядов слуг.
Когда мы дошли до его кабинета, он сразу же закрыл дверь, запер ее на засов и потянулся к ложной петле.
— Что ты делаешь? — спросила я его.
— Прячу тебя, — ответил он.
Ответил не резко, но решительно, давая понять, что не потерпит возражений. От слабого огня камина он зажег свечу и протянул ее мне.
— Иди, — сказал он мне.
И последовал за мной, будто проверить, что никакой чужак не проник в наше секретное место. Я видела, как он удивленно поднял брови, когда увидел, как изменилась комнатка.
— А ты времени зря не теряла, — с невольным восхищением сказал он.
— У тебя не хватало на меня времени, и мне надо было чем-то заняться.
Я хотела, чтобы это прозвучало упреком, но его довольная улыбка согрела мои слова. Он гордился мной. Я не могла сердиться на него.
— Ты умница. Все хорошо продумала, — он поставил свечу в мой подсвечник и, казалось, немного расслабился. — Посиди здесь, пока я не решу, что опасности для тебя больше нет. Сейчас я должен оставить тебя, но я вернусь, как только смогу.
— Ты будешь проверять каждую комнату в Ивовом лесу?
Его глаза потемнели, когда он увидел, что я понимаю его страх.
— Я могу сделать это.
Я сомневалась, что это возможно.
— В последние несколько дней здесь было слишком много чужаков. Почему ты так боишься?
— У нас нет времени на разговоры, дорогая. Чем раньше я закончу с этим, тем быстрее вернусь. А боюсь я, потому что доверился ей слишком быстро, не подумав. Она не может быть опасной, но опасность может прийти за ней. Я был неосторожен. Этого не повторится, — попятившись, он вышел из комнатенки в узкий коридор. — Я запру дверь. Но не бойся. Я вернусь.
Я бы боялась, если бы у меня не было своего собственного выхода в кладовой. Я смотрела ему вслед, а потом прильнула к глазку и наблюдала, как он закрыл потайную панель. Прежде чем покинуть кабинет, он повернулся, посмотрел прямо на меня и кивнул.
Так. Я здесь. Я была довольна, что придумала сделать запасы в своей норке. Некоторое время я сидела, обдумывая все, что произошло. Слишком много событий за короткое время. Шан. Мне она не понравилась. Мое видение. Наверное, я должна испугаться, но мне было весело. Почему я ощутила эту линию? Я попыталась придумать, на что это было похоже. На растение, которое впервые расцвело. Нет. Скорее, на ребенка, который впервые узнал, что может протянуть руку и схватить что-нибудь. Часть меня выросла, и сегодня, наконец, заработала именно так, как ей предназначено. Я надеялась, что это случится очень скоро. Я не понимала, почему мне пришлось объяснять это отцу. Не все люди видят сны и переживают видения? Я пыталась вспомнить, кто же рассказал мне, что сны так важны, что их надо записывать, и что наиболее ценные сны завладеют мной и не отпустят, пока не исполнятся. Мне стало смешно, когда я поняла, откуда я это узнала. Из сна.
Скоро я пожалела, что не припрятала здесь что-нибудь интересное. Я достала свой дневник, подробно описала сегодняшний день, но эта работа закончилась очень быстро. На самой лучшей бумаге, что у меня была, я записала отчет про сон с бабочкой. Получился самый подробный рассказ из всех, которые я писала. Я положила этот лист и дневник обратно на полочку и начала смотреть, как сгорает мамина свеча. Это был невыразимо скучно. Я вспомнила, что сказал мне Волк-Отец, и свое обещание. Что имел в виду отец, когда сказал оставаться здесь? Что я должна оставаться спрятанной в стенном лабиринте. Я повторила это про себя несколько раз.
Потом взяла кусочек мела и написала на стене, чтобы отец не волновался: я ушла немножко посмотреть коридоры, взяла запасную свечу и стану отмечать свой путь.
Сначала я пошла к глазку, глядевшему в мою комнату, в надежде найти секретный вход. И снова ничего не нашла. Я начала понимать, каким образом коридоры вьются сквозь стены. В самой старой части дома они были удобнее, словно строитель изначально задумал их там. В других местах они укорачивались, невероятно сужались или становились такими низкими, что отцу пришлось бы проползать через них. Я двинулась по тому, что проходил мимо моей комнаты, и очень огорчилась, выяснив, что в комнату, временно отведенную для Шан, глазка нет. Я прижалась ухом к обшивке, но услышала немного. То ли кто-то плакал, то ли мне показалось. Я не знала, в комнате ли она сейчас. Когда отец впервые заговорил о чужих, которые поселятся в нашем доме, я немного испугалась. Теперь я не боялась. Я разозлилась. Мне она не нравится. Это я решила сразу же, и объяснила тем, что я ей не понравилась, а внимания моего отца ей захотелось. Я не поняла, почему мне стало не по себе. Сейчас мне так нужен отец, больше, чем когда-либо, и было нечестно, что она пришла в наш дом, и отнимает его время.
