сейчас, — Она шмыгнула носом, — грустно.
Я тяжело вздохнула, выруливая с парковки. Хуже пьяной женщины может быть только грустная пьяная женщина. И самым правильным решением было отмыть её и уложить спать прежде, чем в её голову взбредёт хоть что-то. Ну, что-то из разряда изливать мне душу до пяти утра и рыдать на моём плече. Хочешь — не хочешь, а в какой-то момент две пьяные женщины именно этим и начинают заниматься, попутно вспоминая всю свою жизнь чуть ли не до пелёнок.
Подобный расклад не входил в мои планы. Так что я даже обрадовалась тому, что Нина уснула в машине, пока я пробиралась по ночному городу к родительскому дому. Лучше бы всё так и продолжалось; я бы её даже будить не стала — закрыла бы в машине и ушла с чистым сердцем баиньки. Но нет, моя личная головная боль проснулась, пока я искала, где припарковаться. Как вы понимаете, вечером найти свободное место на парковке — это настоящий квест, так как все жильцы дома уже вернулись с работы и благополучно спят по своим кроваткам.
Вдобавок ко всему, Нинин желудок решил, что приключений на сегодня нам недостаточно, и её затошнило, а мне пришлось бросить машину как попало, перегородив три других.
— Вылезай сейчас же! — зло приказала я, прекрасно помня, как маму однажды вырвало в папиной машине, и она заблевала воздуходувы так, что ни одна химчистка не помогла — в машине воняло ещё несколько недель.
Нина явно испугалась и выпрыгнула из машины, умудрившись запутаться в собственных ногах и упасть на асфальт, разодрав комбинезончик и колени. И, пока Нина прощалась с содержимым своего желудка, я быстро написала номер телефона на вырванном из блокнота листке и положила на приборную панель. Если кому-то с утра нужно будет выехать, они просто наберут мне, и я отгоню машину.
До подъезда, как и до этажа, Нину пришлось тащить. Её развезло окончательно, а я поняла, каково это — быть тележкой. Ну или грузчиком. Ни тем, ни другим мне быть не хотелось. И Яйцева честно пыталась помочь, кое-как переставляя ноги.
Под укоризненным взглядом рыбок я таки ввела девушку в квартиру. Аквариум слегка подсвечивался в тёмном коридоре, поэтому рыбки и их осуждение были очень хорошо заметны.
— Не смотрите так, Дар и не в таком состоянии приходил, — буркнула я им, а Нина лишь непонимающе посмотрела на меня. Ничего объяснять я ей не стала и поволокла на кухню.
Посадила стажёрку за стол. Включила свет над плитой и ужаснулась. Нина выглядела, как жертва насилия. Без обуви, в порванной одежде, со смазанным макияжем, с белёсым гнездом на голове. А полный боли и тоски взгляд лишь добавил красок картине.
В аббревиатуру ЖЖС добавилась ещё одна — «Ж» — жалость. Наверное, только этим можно объяснить мой неожиданный щедрый порыв.
— Если хочешь есть, можешь брать в холодильнике всё, что хочешь, а я пока схожу за вещами.
Нина неуверенно кивнула, а я поспешила свалить в машину. Если честно, чувствовала я себя максимально некомфортно, а гениальная мысль узнать адрес и отправить Нину к какой-нибудь из её подружек, появилась, лишь когда я забирала ноут и сумку с вещами из багажника.
И, наверное, я так и поступила бы, если бы не одно «но».
Вернувшись в квартиру, я стала свидетелем следующей сцены: Нина неправильно поняла моё предложение брать из холодильника всё, что хочешь, так что она сидела за столом, смотрела в окно и хлестала вискарь прям из горла. По её щекам катились крупные слёзы.
Меня разрывало от двух вопросов. Во-первых, насколько нужно быть бестактным человеком, чтобы хлестать чужой алкоголь? Во-вторых, как она не сожгла себе горло?
Я не люблю крепкие напитки от слова совсем. И за этим кроется следующая история. В один из запоев мой дед где-то нашёл самогонный аппарат. Дедуля ошибочно решил, что раз уж его лишили должности политолога, то он вполне может заделаться химиком, мол, в этом нет ничего сложного. Ну, а мы с Даром, которые каким-то неведомым образом оказались у него в это время, помогали этот самый самогон гнать.
И если на процессе брожения всё было неплохо — я бы даже сказала предельно просто, — то вот с перегоном всё пошло не по плану. Начиная с того, что дедуля не доглядел и чуть не взорвал самогонный аппарат, и заканчивая тем, что Дар подбил меня на спор выпить неразбавленного самогона.
Наверное, не стоит вдаваться в подробности. Ограничимся следующими деталями.
В больнице мне было очень плохо. Мама орала очень громко. Горло горело вместе с губами и желудком. А дедушкин самогонный аппарат Марфа Васильевна дубасила кувалдой, грозя, что в следующей раз на месте аппарата окажется голова дедули.
Больше тот химией не увлекался, а я вопрос с крепкими напитками закрыла для себя навсегда. Только шампанское и сидр.
Так что от одного только вида Нины мне буквально стало дурно.
Мысль бросить её на кухне и уйти спать была заманчива, как никогда. Но я не могла себе этого позволить, поэтому подошла и отобрала бутылку. Наверное, в этот момент я и осознала, что ночь у меня будет грустная и долгая.
И как в воду глядела, тут и карты Таро не нужны, чтобы предсказать что меня ждало.
Нина рыдала и рассказывала мне о своей печальной любви и о том, что Мочалин в её сторону не смотрит и вообще боится, как огня. Периодически блевала. Я таскала её от кухни до унитаза и обратно, в какой-то момент окончательно устав от сего действа и просто запихнув её в ванную. А когда бедолагу начало колотить, а слёзы сменились режимом «истеричка в здании», мне пришлось устроить ей контрастный душ. Она, наверное, этого не ожидала, потому что тут же успокоилась.
Мне таки удалось уговорить её помыться, переодеться в Дарову футболку и лечь спать. Сама же, к сожалению, уснуть я не смогла. Ополоснулась и уселась на кухне с чашечкой чая из маминых запасов. Я бы, возможно, ещё и перекусила, но в холодильнике кроме пачки кетчупа и той несчастной бутылки виски ничего и не было.
Собственно, чего я ожидала? В этой квартире уже давно живёт только Дар и, если честно, я сомневаюсь, что братец вообще умеет готовить.
А уснуть я не могла по одной простой причине — нервы. Кроме того, Нинина история крутилась в голове, и я всё никак не могла просто от неё
