Смежив веки, мужчина откинулся на спинку кресла. Можно было идти ложиться спать, но ему не хотелось. В последнее время мирный сон бежал от вейнгара, а вот кошмары неизбежно поджидали возле кровати. Стоило Матерну закрыть глаза, как они вылизали из темных углов и начинали терзать его.
Чаще всего это были светящиеся очи карателей, которые уводили его с собой против воли, в места о которых мужчине знать не хотелось. Или же укоряющий взгляд Лурасы, что также лишало его покоя и пробуждало ощущение вины.
Он выругался, недовольный тем, какой оборот приняли его мысли. Взгляд вернулся к книге. Зачем им какая-то безделушка, и почему они считают, что она у него?
Сам Матерн был равнодушен к украшениям. Единственное, что он всегда хотел, сейчас висело на груди — геральдическая цепь. Только она имела значение, а все остальное — не более чем блестящий хлам. Он сам не носил его, и не понимал тех, кто разряжался наподобие павлинов, усыпая руки перстнями и браслетами, шеи — подвесками, а одежды драгоценными камнями. Глупо.
Так, все же зачем? Утерянная реликвия? Если так, то каким образом она попала в его сокровищницу? Ведь Тэла не имеет связей с рианитами, и никогда не имела, насколько он помнил. Даже в самом далеком прошлом.
Стук в дверь отвлек его. Матерн отвернулся от фолианта, и перевел удивленный взгляд на вход. Он приказал не беспокоить его, только в крайнем случае. А значит, что-то случилось. Вейнгар нахмурился.
Дверь приоткрылась, и в помещение заглянул слуга. Он выглядел несколько неуверенно, волнуясь от того, что нарушил приказ и побеспокоил. Матерн кивнул, призывая говорить.
— Господин. Прибыл гонец, — с сомнением в голосе доложил мужчина. Тот, кто стоял за дверью, с трудом подходил под это определение. — Говорит, от Урнага. Срочно.
— Пускай, — сердце Матерна тревожно забилось в ожидании.
Слуга кивнул и пошире распахнул дверь. Асторг стремительно прошел в комнату, и довольно уверенно приблизился к столу, за которым сидел вейнгар.
— Господин, — он низко поклонился, отдавая дань уважения.
— Говори, — нетерпеливо велел Матерн, коему было не до церемоний.
Асторг обернулся и выразительно посмотрел на замершего у двери слугу.
— Пошел вон, — рыкнул вейнгар, и дверь тотчас закрылась с обратной стороны.
— И…
— Урнаг велел передать, что мы нашли того, кто вам нужен. Он и еще пять человек движутся в направлении Антэлы. С ним старик…
— Костры Аргерда! — взревел Матерн. — Урнаг совсем ума лишился? Почему он еще жив?
Асторг подобрался, мысленно проклиная своего главаря. Вызвать гнев вейнгара — совсем не то, о чем он мечтал.
— Урнаг хотел, чтобы вы знали…
Гонец внутренне поежился, очень надеясь, что следующая новость окажется для правителя приятной, иначе не миновать ему расправы. Лицо вейнгара побагровело, а сжавшиеся в кулаки руки, не предвещали Асторгу ничего хорошего.
— Ну!
— … хотел, чтобы вы знали, вместе с ним в столицу возвращается его кровная сестра, — закончил доклад мужчина, уткнувшись взглядом в пол.
— Какая еще сестра?! — грозный выкрик вейнгара, заставил Асторга попятиться.
— Я… я не знаю. Урнаг сказал, что вы поймете, — выдавил он, ища возможности спрятаться от пылающих яростью глаз правителя.
— Нет у него никакой… — начал Матерн, поднимаясь, но резко оборвал себя и рухнул обратно в кресло. — Таирия! — выдохнул ошеломленный отец, хватаясь рукой за крупные звенья геральдической цепи. Она вдруг стала слишком массивной и нещадно душила его своей тяжестью.
Испуганный видом побледневшего вейнгара, гонец сделал еще один осторожный шажок к двери, раздумывая над тем, стоит ли звать помощь. С вытаращенными глазами, перекошенным ртом и кожей цвета белейших одежд, он выглядел так, словно стоит у края могилы, а Асторг не хотел быть обвиненным в смерти правителя. Он уже собрался спросить, не позвать ли лекаря, когда вейнгар сфокусировал на нем свой взгляд и сипло, с придыханием заговорил, но от этого голос его звучал не менее угрожающе:
— Мне все равно, как вы это сделаете. Он не должен добраться до дворца. Понял меня!
Асторг кивнул.
— А ее… ее доставить целой и невредимой. Только ее, на остальных мне плевать. И сразу, слышишь, немедленно привести ко мне!
Гонец повторно склонил голову, соглашаясь.
— Что стоишь? Иди!
Когда дверь за посыльным Урнага закрылась, Матерн схватился за сердце.
* * *
Литаурэль проводила Лутарга взглядом и продолжала смотреть туда, куда он ушел, даже когда силуэт мужчины растворился в ночи. Не видя его, она чувствовала энергию призыва, ощущала борьбу мужчины с рьястором. Хотела помочь, но не знала как.
— Вмешаешься? — спросил у нее Сарин, без слов понявший, в чем дело.
— Нет, — отозвалась Лита.
У нее не было уверенности, что Лутарг простит ей подобное вмешательство во второй раз. К тому же Литаурэль еще не забыла прошлую попытку, и чем она закончилась. Каждый день она ждала, что молодой человек начнет задавать вопросы о том, что она говорила — о связывании. Но он молчал. Ни единожды не намекнул, что помнит ее слова, а это нервировало.
— Он справляется, — добавила Литаурэль и вновь посмотрела туда, где скрылся Лутарг.
Энергия призыва постепенно слабела. Мужчина понемногу брал себя в руки и успокаивался.
— Нечего бояться, — слова адресовались Паньке, которую начинал затапливать ужас. Девушка пока молчала, но истерический вопль уже клокотал в горле, и вскоре грозил прорваться.
Не успела Лита закончить фразу, как раздался громкий треск, словно кто-то с разбегу вломился в поросль ивняка, безжалостно ломая сухие ветки. Вслед за ним ночную тишину прорезал гневный рык, и сквозь Истинную прошла мощнейшая волна ярости, а затем дух ярким светящимся пятном появился в темноте.
Литаурэль без сомнений, не думая, обратилась к тагьери. Саблезубая кошка рванулась из нее, спеша на помощь Лутаргу. Рожденная с духом еще только вскочила на ноги, а черная тагьери, окруженная зеленоватым свечением, уже преодолела расстояние до рьястора и, с шипением припав к земле, замерла рядом с бело-голубым волком.
Лита бежала, как никогда. Она не смотрела под ноги, не боялась упасть, споткнувшись о камень. Ее взор был прикован к сияющим пятнам духов, окруживших кого-то. Девушка не слышала надрывного визга Паньки, встревоженных криков Таирии, чертыханий старца. Всеми мыслями и стремлениями она была там, впереди, где нечто угрожало Лутаргу.
Как и кто-то до нее, Литаурэль ворвалась в непроходимую стену ивняка. Она продиралась сквозь нее под треск разрываемой ткани рубахи, царапая в кровь руки и лицо, пока не оказалась по другую сторону природной изгороди, где рьястор и тагьери кружили вокруг катающихся по земле людей. Девушка увидела, как Лутарг, оседлав своего противника, прижал того к земле и, выкрутив руку, заставив взвыть от боли.
