Огнезор вытянул руку с «игрушечным» арбалетом и легко нажал на спусковой крючок. Игла бесшумно вошла в дерево в десяти шагах от них, полностью погрузившись в ствол — Леор даже рот прикрыть не успел.
— Специальная конструкция, — не очень-то определенно пояснил он. — Стреляет недалеко — до пятидесяти шагов, — зато метко. Лучшая вещь для быстрого и бесшумного убийства… Так есть у тебя хорошие стрелки?
— Найдутся, — угрюмо проводил вновь исчезнувшую в чехле «игрушку» предводитель.
— Кожаную одежду и мех он легко пробивает, но вот против шлемов и нагрудников бесполезен, — невозмутимо продолжал объяснять мастер. — В глаза надо целиться. Или в горло… Умельцам своим отдай — пусть потренируются.
— Мы бы и своим обошлись, — неохотно буркнул Леор.
— Обошлись бы, — искривила губы Огнезора недобрая усмешка. — Да только иголочки эти хороший имперский солдат с первого взгляда узнает. Не оружие это, а послание. Страх, знаешь ли, порой лучше целой армии…
Леор глянул недоверчиво — и тогда впервые в глазах его пробилось настоящее опасение. Очень уж просто презираемый им городской мальчишка о войне и смерти рассуждал — без хвастовства, азарта или ужаса, с одной только глухой сосредоточенностью. Мастер так и видел, как ворочаются в Леоровой голове догадки и подозрения.
Но арбалет он принял. И даже буркнул что-то вроде благодарности.
Вот и хорошо.
Если Саррия до сих пор не знает, с кем именно играет ее лорд, то узнает это очень скоро. Возможно, как раз перед смертью… Ведь убить командующих врага — первая задача темного мастера в сражении.
Они бы и так уже могли быть мертвы — ночь темная, имперский лагерь близко, и — видят боги! — Огнезор умеет быть достаточно бесшумным… Но в случившемся неизбежно обвинят ахаров — и тогда вся приграничная армия вскоре будет здесь.
Еще бы! Уничтожение Лордом Крови неизвестного варварского поселения — лишь досадная ошибка в глазах столичных умов. Убийство же имперских солдат этими самыми варварами — уже преступление, объявляющее все племя вне закона.
Нет уж, пусть они нападут первыми! Тогда даже мастера памяти из Всеимперского Дознавательного Совета должны будут признать право ахаров, защищенных многолетним Торговым Соглашением, на самооборону — если, конечно, хоть у кого-то впоследствии появится желание доводить дело до разбирательства. В чем Огнезор очень сомневался: ахары знать не знают о подобных тонкостях, люди же Амареша здесь вряд ли законно, да и не в интересах лорда придавать огласке свои игры с Гильдией…
А что за Лаей пришли не случайно, юноша не сомневался.
Ведь так или иначе, Темнослов должен был рассказать о ней своему влиятельному союзнику. Неважно даже, что именно. Какие бы дикие мысли не возникли тогда в извращенном, безумном мозгу покойного мастера, лорда Амареша они вряд ли ввели бы в заблуждение. Слишком уж хорошо тот, в отличии от Темнослова, знал, почему мужчине может быть нужна женщина…
Легкий шорох шагов прервал Огнезорову мысль — звук, который он ожидал, но все же надеялся не услышать…
— И куда же ты собралась среди ночи? — со вздохом спросил он, замечая, как едкость в его голосе растворяется в усталости.
Тьма перед ним дрогнула, вычерчивая контур девичьей фигуры, оголяя тщательно скрытое прежде Лаино присутствие.
— Я… — тут же растерялась она, отчаянно пытаясь придумать достойную ложь.
— Гуляла? — ядовито предложил мастер.
Лая поспешно кивнула, даже не заметив сарказма.
— Еще скажи — в гости шла! К имперцам! — его усталость понемногу сменялась гневом.
Плечи девушки поникли, словно в знак смирения. Взгляд все время убегал куда-то в сторону, старательно прячась. Но в ответе ее не было больше растерянности — только решимость:
— Это то, что мне надо было сделать давно! Сдаться им, а не втягивать в это тебя, а теперь — и ахаров!..
— Неужели? — ярость Огнезора уже достигла предела, выплескиваясь приглушенным до шипения криком. — Сдаться?! А потом что? — он грубо схватил ее плечи и затряс, заливая злым синим огнем своих глаз.
— Не думаешь же… ты…в самом деле… что они… сразу убьют меня? — стуча зубами от встряски, все же огрызнулась Лая.
— О, нет! Живая ты Амарешу куда полезней! И если надеешься позже сбежать — то зря! Наш лорд тебя из рук не выпустит! Еще бы! Такой удобный способ давления… Чего он только не попросит у меня взамен! Даже имперский трон!.. И — проклятье! — я вряд ли смогу отказать! Потому что совсем обезумел!.. Да лучше нам завтра вместе сдохнуть, чем это!..
Он отпрянул, резко разжимая пальцы, так что Лая, потеряв опору, пошатнулась, чуть не упав, — и уже сама вцепилась в юношу, сначала ухватившись за мех на его куртке, а затем осторожно, с опаской, закинув руки ему на шею.
Ярость его тут же выдохлась.
Эх, правду говорила Иша: все сложнее ему сдерживать себя! Предупреждала ведь, что сорвется — и не просто скоро, но вот-вот!.. В любой момент…
— Выходит, не готов я… — отчаянно прижимая к себе девушку, тихо выдохнул Огнезор. — Дрянной из меня выйдет Гильдмастер! Не смогу я близким человеком пожертвовать. Не смогу от самого себя отказаться даже ради высшего долга…
Лая смотрела с болью и сочувствием. Теплая рука гладила его шею, мягко путалась в волосах.
— Не ходи туда, милая, — обессилено и как-то безнадежно попросил он. — Ахарам так не поможешь: они скрыли тебя — и Амареш использует это как повод, чтоб убрать лишних свидетелей… Не ходи…
— Тш-ш-ш… — перебила она, легко касаясь губами его щеки. — Никуда я теперь уже не пойду… Только…
— Что?
— Страшно мне, — прячась на его груди, призналась девушка. — Как оно завтра будет?
— Вот завтра и посмотрим, — успокаивающе выдохнул он. — А сейчас возьми, — и вытащил из-под куртки, застегнул вокруг Лаиной талии широкий кожаный пояс с дюжиной тонких метательных ножей, так любимых некоторыми мастерами Гильдии.
— Как раз то, чего не хватало скромной ахарской девушке, — через силу улыбнулась охотница. И вдруг, встряхнувшись, решительно добавила со знакомой насмешливой искринкой:
— Иша, кстати, предсказала нашим врагам жестокую смерть!..
«Но это не значит, что выживем мы», — мелькнула у Огнезора мрачная мысль. Делиться ею он уже не стал.
Ночь медленно перевалила за середину…
***
Имперцы напали на рассвете. Не вернулся один из ахарских дозорных — и ясно стало, что переговоров больше не будет.
С вершины утеса в утренней мгле вместо солдатского лагеря видно было теперь боевое построение, неспешно тянущееся вперед, вовсе не скрываясь, исполненное понимания своей силы и своего преимущества.
