– «Его нигде нет» – рявкнул над ухом голос одного из стражей. Открыв глаза, я увидел первого из этой тройки – Медоу[58], рассержено хлещущего себя по бокам растрепавшимся хвостом, в котором блестели капли растаявшего снега.
– «Я облазил весь поезд, с начала до конца – и нигде не нашел этого гвардейского придурка. Может, он с поезда свалился, когда началась эта тряска?».
– «Где Графит?» – тотчас же вклинился я между готовыми начать спор стражами – «Какого сена он один туда убрел?».
– «Он пошел в начало поезда. Хотел узнать у машиниста, что за дискордщина творится» – рыкнул на меня Медоу, всем своим видом показывая, что в данный момент он совсем не расположен выслушивать всякий бред паникующих кобылок – «А ты куда это собралась, а?».
– «Я? Я просто…» – договорить я не успел. Конвульсивно дернувшись в последний раз, поезд закончил свои странные, выматывающие душу пляски, и во всем вагоне установилось какое-то подобие тишины, изредка прерываемой негромким гудением множества голосов из коридора.
– «Ну вот, вроде бы все в порядке…» – начал было Медоу, но умолк, напоровшись на мой настороженно-злобный взгляд.
– «В порядке? В порядке, ты сказал, мой мохноухий друг?» – сердито ощетинился я, сверкая глазами на застывшую тройку пегасов – «А ты не заметил, что мы теперь РАЗГОНЯЕМСЯ, а?!».
В самом деле, уже не только я, но и остальные пассажиры чувствовали, что поезд ускорил свой бег. Если бы в будке паровоза был Графит, то он, скорее всего, остановил бы паровоз до выяснения подробностей и причин. А если нет…
– «За мной. Похоже, ему понадобиться наша помощь» – я лихорадочно спрыгнул с дивана и предостерегающе вскинул ногу, отметая готовые посыпаться возражения – «Если окажется, что я дергалась зря – валите все на меня. Скажете, что я сбежала, а вы отправились меня ловить!».
«Ндяя, вряд ли это будет так просто, как я себе представлял» – подумал я, глядя на заполненный пассажирами коридор вагона. Испуганные пони выскакивали из купе и возбужденно переговаривались, появляясь и исчезая за открывающимися и закрывающимися дверями. Невообразимая толчея делала наше продвижение крайне медленным, а открывающиеся и закрывающиеся двери делали прогулку по узкому коридору сравнимой разве что с восстанием шкафов на мебельной фабрике.
– «Внимание, всепони! ВНИМАНИЕ, Я СКАЗАЛА!» – громко проорал я, пытаясь завладеть вниманием паникующих лошадок – «Это ночная стража и я прошу минутку вашего внимания! Спасибо! Наш поезд проходит участок обледеневших из-за бурана рельс, поэтому мы все могли чувствовать толчки и рывки вагонов. В данный момент, машинист увеличил скорость, чтобы мы смогли нагнать упущенное время и вовремя прибыть в Кантерлот. Железнодорожная компания приносит вам свои извинения и просит вас разойтись по купе, в которые, в течение получаса, вам будут доставлен горячий чай. Не волнуйтесь, задержка будет совсем незначительной! Внимание, это ночная стража! Наш поезд…».
«Боги, что я несу…» – иронично подумал я, проталкиваясь вперед и как заведенный выкрикивая придуманный на лету спич. К сожалению, версия о «свете с Венеры, отразившемся от верхних слоёв атмосферы и вызвавшего взрыв болотного газа»[59] вряд ли бы послужила хорошим средством успокоения, поэтому пришлось отбрехиваться наскоро сочиненными объяснениями и идти, идти вперед, по заполненным коридорам поезда.
Они поверили. Чем дальше мы продвигались, тем спокойнее становились выглядывавшие нам навстречу из своих купе пони. Впереди нас мужественно пробирался начальник поезда, своим сочным баритоном легко покрывавший мой сорванный от крика голосок, поэтому нам оставалось лишь следовать в его фарватере, делая морды кирпичом и являть собой наглядный пример того, что может случиться с тем, кто не поверит в эту сумасбродную версию происходящего.
Но они верили. Они безоговорочно верили нам, ночной страже, и это внушало хоть какой-то оптимизм.
– «Ну, вот и первый вагон» – прогудел пожилой земнопони, снимая свою фирменную фуражку и вытирая вспотевший лоб – «Дальше я с вами не пойду – за поездом догляд да пригляд нужен. Ну ничего, теперь-то я уж точно справлюсь. С такой-то речью… Кхм». Глянув на меня хитрым глазом, он улыбнулся, и исчез в противоположном конце тамбура, отправившись готовить обещанный пассажирам чай.
– «Обледеневшие рельсы?» – прогудел у меня над плечом Медоу, в отсутствии свидетелей сбросивший с себя преувеличенно уверенный вид – «Увеличиваем скорость?».
– «Если у тебя есть способ утихомиривания паникующей толпы получше – то в следующий раз будь так добр, выходи вперед и демонстрируй нам свое высокое искусство!» – раздраженно прошипел я, галопом летя к двери тамбура, отделяющего вагон от паровоза, и лихорадочно дергая ручку двери. Нарастающее напряжение привело к тому, что я практически рычал от злости, дергая ни в чем не повинную ручку двери, от волнения даже не сообразив потянуть ее в противоположную сторону. Наконец, мне удалось совладать с непослушной поделкой из дерева и стали, и пробить себе путь в холодный тамбур. Составленный из плотных, матерчатых полотнищ, сшитых вполне узнаваемой «гармошкой», он был похож на аналогичные конструкции из моего времени – столь же холодный и обледенелый, сколь и бесполезный. И первое, что я увидел, был Графит, лежащий на узком мостике из стальных, находящих друг на друга листов пола. От качки, тело черного пегаса соскальзывало с мостка, уже наполовину свешиваясь над темным провалом межвагонного пространства. С удивившим меня самого диким вскриком, я рванулся вперед, хватаясь зубами за рыжий хвост и отчаянно упираясь ногами во все, что только было можно. Привлеченные криком и возней, в тамбур влетели сразу два стража, тотчас же принявшиеся помогать мне, отчаянно пихая друг друга скрипящими металлом доспехами. Наконец, нам удалось вытащить Графита из темного тамбура и перенести обратно в вагон. Пегас оказался неожиданно тяжелым, и даже втроем нам пришлось изрядно повозиться, чтобы доставить его в тепло без каких-либо дополнительных повреждений.
– «Жив, но без сознания» – определил я после краткого осмотра тушки пациента. Причина нашлась практически сразу – нужно было лишь знать, где искать. Как я и ожидал, за левым ухом жеребца обнаружилась небольшая ранка, уже подёрнутая тонкой пленкой свернувшейся крови, по-видимому, оставленная каким-то тупым и твердым предметом, мягко и ненавязчиво соприкоснувшимся с черепом моего друга. Дыхание, пульс и зрачки были в норме, поэтому я решил не путаться под ногами и просто отступил в сторону, позволяя его сотоварищам унести бессознательного пегаса.
