Часовой подбросил в огонь сухих веток, вскочил.
— Ваша светлость?
— Вольно, — буркнул я.
— Что-то нужно?
— Бди, — сказал я.
Летучие мыши все еще носятся над головой, торопливо хватают ночных насекомых, сумрак — их время, но с рассветом скроются в пещерах, гротах, развалинах.
Военачальники начали подниматься от костров, хмурые и сосредоточенные, на меня стараются не смотреть, все в доспехах, только забрала шлемов подняты.
Сэр Вайтхолд сказал, глядя в сторону:
— Я велел оседлать коней. Все готовы, ваша светлость.
— Ждем, — ответил я.
Я тоже старался не встречаться с ними взглядами, да не увидят мой страх и неуверенность, вдруг гномы передумают, вдруг Аттарка сместят и разорвут договор, посчитав его ловушкой, да вообще много чего может случиться…
Земля негромко дрогнула, качнулась. Толчок совсем крохотный, при таком землетрясении разве что вино в кубке чуть колыхнется, но я мгновенно ожил, заорал:
— Все в седла!.. быстро!
Сэр Вайтхолд еще растерянно смотрел в сторону города, как в сторонке грозно и страшно закричал сэр Клемент:
— По коням!
Приставленные ко мне гонцы ринулись во все стороны с душераздирающими воплями:
— По коням!
— В седла!
— Быстрее, быстрее!
— Все по коням!
Я вспрыгнул на Зайчика, выдернул меч и вскинул его высоко над головой.
— За мной! Кто отстанет, да падет на того позор!
Везде слышался конский топот, всхрапывание, возбужденные голоса. Я развернул арбогастра в сторону устрашающих стен и послал его в галоп.
За спиной послышался частый и нарастающий топот. Справа и слева начали обгонять всадники, это легкие конники виконта Каспара Волсингейна, дикие горцы, как он охарактеризовал, в самом деле свирепые ребята, воют и страшно ревут на скаку, азартно прижались к конским гривам, я успел подумать, что как же велика их вера в меня, если вот так ринулись на неприступные стены…
Огромная массивная стена, вгоняющая в ужас одним видом, начала медленно опускаться на протяжении полутора сотен ярдов, захватив две башни по краям. Те покачивались, одна стала рассыпаться сразу, другая уходила в землю, как в болото…
Донесся тяжелый грохот, над обрушившимися строениями страшно поднялось облако серой пыли.
Сэр Вайтхолд, он скачет уже рядом со мной, вскинул меч и завизжал в диком восторге, как поросенок:
— Вперед!.. Господь с нами, так кто против нас?
Войско понеслось еще быстрее, но я перестал сдерживать Зайчика, под грохот копыт, от которого дрожит земля, обогнал, первым ворвался в облако пыли.
Толстая стена осела, даже не рассыпавшись на глыбы, из ямы красиво торчат зубцы, из-за которых лучники и арбалетчики обычно ведут огонь…
Остановившись на той стороне, я выхватил из-под плаща арбалет. Первые же всадники, попытавшиеся проскочить в полурассвете, не глядя, были сброшены с коней торчащими из земли каменными зубками, но, к счастью, сориентировались и начали указывать другим дорогу.
Через широкий пролом начала втягиваться наша компактная армия. Отряд барона Саммерсета сразу же пронесся к казармам и блокировал все ходы-выходы, люди виконта Рульфа, как и было оговорено, взбежали на стены и быстро очистили их от растерянных часовых.
Охранять проход я оставил доблестного сэра Геллермина, вдруг да из ближайших сел или замков кто-то вздумает прислать хотя бы малый отряд, а сам погнал Зайчика к королевскому замку.
Рыцари, как лютая буря, вломились в город, пошло торопливое избиение всех, кто выскакивал на улицы с оружием в руках. Люди юного графа Эдгара, оставив коней, ринулись по ступеням с внутренней стороны на стены. Ошалелых и все еще сонных, несмотря на грохот обвалившегося участка стены, часовых рубили и сбрасывали вниз, вскоре над башнями взвились мои знамена.
Ожесточенные бои завязались в Старом Городе, он господствует над всем Савуази, однако там увидели на всех башнях победно развевающиеся знамена Артании и пали духом. Их военачальник, сэр Гуго Спилберген, запросил перемирия, ему отказали, он предложил сдачу на почетных условиях, всего лишь заберет с собой людей и оружие, а также вывезет королевскую семью, сэр Вайтхолд послал ко мне гонца уточнить условия.
Я велел сказать, что королевская семья вся, к великому прискорбию, погибла, вывести и вывезти никого из города не дадим, а единственное, что можем обещать, — это жизнь. Сэр Гуго сперва вспылил и заявил, что будут драться, пока все не погибнут с честью, я велел сказать, что помимо жизни гарантируем и достойное, вполне уважительное обращение.
К этому времени очаги сопротивления были подавлены с показательной жестокостью по всему городу, сопротивление нужно сломить в самом зародыше, и на помощь сэру Вайтхолду начали стягиваться остальные отряды.
Сэр Гуго увидел, что его людей просто перестреляют из арбалетов, никакой славной гибели в бою, и с зубовным скрежетом согласился сложить оружие на наших условиях.
Я ворвался в королевский сад, ажурные ворота из переплетенных стальных прутьев, украшенные коронами и эмблемами Гиллеберда, уже на земле, на дорожках с золотым песком разбросаны тела убитых, все с оружием в руках, хотя один оказался в одежде прислуги.
Мы проскакали мимо фонтанов и декоративных кустов к дворцу, на залитых кровью ступеньках лежат убитые воины в цветах королевской гвардии Гиллеберда.
Двери распахнуты, я пустил Зайчика по широким мраморным ступенькам и въехал прямо в зал. Пол залит кровью, убитых десятки, кое-где слышатся стоны.
С верхнего этажа сбежал молодой Каспар Волсингейн, увидел меня, просиял, как начищенный поднос под лучами солнца.
— Ваша светлость, дворец взят!
— Вижу, — сказал я нетерпеливо. — Где семья Гиллеберда?
Он посмотрел наверх.
— Там сейчас сэр Клемент с его людьми. Он велел мне спуститься и поискать подземный ход.
— Мудрое решение, — сказал я, — действуйте!
Зайчик недовольно фыркнул, показывая, что он мог бы взлететь и на второй этаж, как и на третий, однако я уже бежал наверх, а за мной ринулись двое крепких парней из отряда сэра Каспара.
На втором — схватка, по-видимому, была самой ожесточенной, кровь щедро течет по ступенькам, пол залит весь, даже на стенах красные брызги, а через убитых пришлось перепрыгивать на каждом шагу.
Я взбежал на третий, там крики, возбужденные голоса, звон железа. Я ринулся на крик и влетел в королевскую спальню. Несколько моих армландцев переворачивают залитые кровью тела, всматриваются в лица.
Один обернулся, я узнал сэра Клемента. Он распрямился, лицо виноватое, развел руками.
