Ксинг задумался. Он, конечно, планировал найти алхимика значительно позже, но очень уж удачно складывалась ситуация. Он не знал, насколько искусен Цай Шаолун, но ему и нужны были пока что лишь основы. К тому же у Ксинга имелось, что тому предложить.
Судьба вновь послала Ксингу знак и кто он такой, чтобы спорить с судьбой?
— Так уж получилось, что я повар. И очень неплохой, — расплылся в улыбке Ксинг. — Что, если мы заключим сделку?
— Сделку? Ты ни обо что не бился головой? Какой повар? Не видишь, тут монстр! Огромный, свирепый и непобедимый монстр!
— Я обязуюсь вас кормить, и кормить очень вкусно! — на истерику собеседника Ксинг решил внимания не обращать. — А взамен вы дадите мне пару ориентиров. Меня давно интересуют алхимия и талисманы. Итак, как вы говорили? Глаза, печень и что там ещё? Сердце?
— Монстр! Чудовище! Зверь! Демон! — махал руками Цай. — Огромная! Черепаха!
Ксинг неторопливо скинул корзинку, вытащил из-за спины цеп и снял пояса один из ножей. Ци, больше не сдерживаемая его волей, ярко засияла.
— Именно, — подтвердил он. — Именно черепаха! Уважаемый Цай Шаолун, как вы относитесь к черепаховому супу?
☯☯☯
— Какая чушь, — зевнул Ксинг и, подавив желание отбросить созерцательный кристалл прочь, аккуратно уложил его в выемку лакированного чехла, — если бы я так дрался, меня бы давно уже сожрали. Как жаль, что я так часто оказываюсь прав!
Теперь, спустя три года, как он поселился поблизости Могао, Ксинг решился выложить немалую сумму, чтобы, купив кристалл, вновь предаться когда-то любимому делу. Он предпочёл бы купить какой-то знакомый выпуск, пусть за него, как за антиквариат, пришлось бы отдать больше. Но, увы, даже здесь, на пересечении тысяч торговых путей, выбор оказался ограничен, так что пришлось брать то, что купцы могли предложить.
«Течение реки времени ведёт в пропасть», — придуманное когда-то высказывание в данном случае оказалось пророческим. Подчиняясь неизбежному течению времени, рухнули в пропасть и кристаллы. Нет, они и сейчас точно так же сверкали полированными гранями, как и прежде содержали тонкие потоки ци, только Хань Нао тогда еще не умел их ощущать. Их точно так же, как и раньше, продавали в изысканных шкатулках из полированного дерева, хоть бессовестный торговец где-то и затерял прилагающийся Альманах Героев. Всеобщий упадок и увядание коснулись только содержимого.
Теперь настоящих героев, ловких, умелых и смертоносных, сменили какие-то жалкие позёры. Неловкие и неуклюжие движения, жалкие кривые стойки, имеющие кучу уязвимостей и дарящие противнику идеальную возможность для контратаки. Битвы с врагами выглядели скверным выступлением малышни, пытающейся отыграть эпизод из настоящей героической истории. Да и то, в Дуоцзя даже малолетки, ещё не открывшие в себе ци, двигались гораздо лучше. Ксинг был полностью уверен, что одна только тётка Жао смогла бы, схватив метлу, внести решающую перемену в финальную битву, поколотив что героя, что злодея, что его приспешников, и заставив бы их всех вместе убирать хлев и готовить еду для свиней.
Но самое печальное касалось техник. По балансу и складкам на одежде Ксинг видел, что персонажи (назвать их ни героем, ни злодеем теперь не поворачивался язык) не прыгали сами, что их поднимала за пояс почти незаметная нить типа паутины Железного Паука из Леса Дюжины Шагов. Огненные заклинания тоже оказались фальшивкой, простыми фейерверками, вспышками огня от рисового вина пятикратной перегонки, а также, что вызвало особое возмущение, простым пламенем факела, расположенного так, чтобы огонь казался больше в несколько раз. О техниках героя и говорить нечего! Громкие выкрики техник, которые в других случаях звучали бы мужественно и величественно, теперь казались каким-то вопиющим издевательством, изощрённой насмешкой и оскорблением. Если бы Ксинг не знал, что торговец ни в чём не виноват, он бы вернул кристалл назад, затолкав его вместе с ларцом тому в глотку. Увы, ци торговца показывала, как он счастлив угодить своему уважаемому заказчику, к тому же в Могао существовало негласное правило — сделка священна, и сколько бы стороны ни осыпали друг друга оскорблениями во время торговли, умаляли или превозносили достоинства товара, после совершения обмена пути назад нет. Ведь для того боги и дали глаза, чтобы видеть, что именно покупаешь!
Ксинг, конечно, мог бы попытаться продать кристалл какому-то простофиле, потеряв на этом кучу денег. Но при этом чувствовал бы себя настоящим жуликом и негодяем, что сразу бы поставило его в один ряд с мерзавцем-учителем, а значит, пойти он на такое не мог.
Он вздохнул. Можно, конечно было бы попытаться купить ещё один кристалл из тех, старых, настоящих. Дела ресторанчика «Под панцирем» шли вполне неплохо, да и сбережения у Ксинга имелись. Но, откровенно говоря, было жалко денег. Эксперименты с рецептами требовали немалых затрат, так что куда деть заработанные собственным трудом монетки, он знал и так.
Забывать прошлое не стоило, но и попытки его вернуть приносили странные результаты. Сначала Фенг начал стремиться к трудностям, да так, как Ханя Нао не могла заставить даже палка учителя. Потом пропало желание постоянно есть вкусные блюда — пусть, перемежая рис, овощи и куриную грудку с приготовленными собственноручно деликатесами, Ксинг испытывал от еды гораздо большее наслаждение. Теперь и кристаллы полностью разочаровали, выродившись в какую-то ненастоящую ерунду. Понятно, у всего была крепкая и ясная причина, но всё равно! Вот во времена Ханя Нао всё было лучше!
— Что за жалкое бездарное дерьмо, — вздохнул Ксинг. — Ладно, к демонам! Эй! Каждый посетитель «Под панцирем» может смотреть это недоразумение совершенно бесплатно. Если, он, конечно, что-то заказывает, а то знаю вас, дармоедов!
Посетители издали восторженный рёв. Похоже, они так и не поняли, что Ксинг с лёгким сердцем отдал на растерзание то, что счёл настоящим мусором. Для них это была недоступная простым смертным забава высшей аристократии. Что же, слова негодяя-учителя о том, что «смотрит на чужие подвиги только тот, у кого нет собственных», содержали крупицу истины. У Ксинга хватало и своих приключений.
— Уж ты бы им показал, Ксинг! — завопил один из посетителей.
— Нарезал бы им парочку историй! — поддержал другой.
— Но вначале напоил бы своими смесями! — захлёбывался смехом третий. — Особенно «Пьяной сливой»! Крепкой, как пламя Преисподней!
— Разделал бы, как черепаху!
Не в силах больше киснуть из-за несправедливости мироустройства, Ксинг широко улыбнулся и сам. Ведь эту черепаху он действительно разделал! Да, пришлось изрядно потрудиться, ведь крепкую шкуру не пробивали даже его усиленные ци ножи, панцирь отражал любые атаки, а броски огромной пасти, настигни атака своей цели, могли привести к мгновенной смерти. Впрочем, в жизни Ксинга бывали схватки и посложнее. В этот раз он, в отличие от предыдущих сражений, был вооружён не жалким самодельным копьём с наконечником из камня или простого железа, нет, у него имелось настоящее оружие. А там, где не помогает меч, всегда сработает хорошая дубина. Ксинг крутился под ударами огромной зверюги, словно шестипёрый вьюн на сковородке, но стоило ему уловить нужный момент и, усилив удар ци, наконец-то обрушить верный цеп на бугристую голову, как черепаху повело. Теперь атаки её головы напоминали движения Хромого Суня после выпивки, так что Ксингу не составило труда нанести сначала второй удар, а затем и третий.
После этого сражение с опасным монстром стало напоминать простое избиение. Если бы не столько погибших людей и разрушенных зданий, ему стало бы черепаху даже жаль. В конце, когда ошарашенная зверюга втянула голову в панцирь, Ксинг даже почувствовал себя каким-то злодеем, издевавшимся над безоружным. Добить черепаху не составило особого труда, гораздо больше пришлось потрудиться, извлекая тело. Опасения повредить панцирь оказались напрасными — прочностью тот мог поспорить с любой крепостной стеной.
Как и условились заранее, глаза, сердце и печень черепахи достались Цаю Шаолуну. Забрал алхимик также и некоторые оставшиеся внутренности, из тех, что не требовались для готовки. К скучному и утомительному делу разделки удалось привлечь как местных жителей, так и подоспевший из Могао гарнизон, и поэтому работа спорилась.
