Покореженный шлем скрипел, скрежетал, уже не шлем, а смятое железное ведро. Трое могучих рыцарей отгибали углы, у двоих нашлись инструменты, едва не распиливали. Я сам скривился, у барона Данберга вместо лица сплошное кровавое месиво, зубы вбиты в глотку, разве что зубы мудрости уцелели, хотя, думаю, этих зубов у рыцарей все еще нет. Зубы мудрости - это уже эпоха промышленной революции…
Мы поехали впереди, меня уже в самом деле не заботило, что и как там с бароном, зато это урок всем остальным. Наглядные уроки воспринимаются лучше, чем сто тысяч мудрых заповедей.
Я старался держать лицо ровным и спокойным, но меня чуть ли не трясло от осознания, что со мной что-то происходит. Я же разбил ему лицо с таким удовольствием… с таким наслаждением! Хотя мог бы просто сшибить с ног, вырубить, все равно была бы победа. Но что-то во мне меняется, я чувствую радость от схватки. Это, как его, упоение в бою.
Это что же, я интеллигент с кулаками? А бывают такие? Ладно, если не было, то я - первый.
На Зайчике я мог бы домчаться, как и собирался, с леди Филиппой достаточно быстро, но с отрядом рыцарей так не получится, зато можно установить контакты, это же мои люди, я ими правлю, хоть они еще не подозревают. Самым смышленым выглядит виконт Клаудардель, молодой и жизнерадостный, хотя иногда кажется, что жизнерадостность напускная. Он словно прочел Карнеги, что человек с улыбкой нравится всем, вот и сияет…
Рыцари Кент, Аларлис и Рене выглядят авторитетными, знатоки традиций, с этими я тоже язык найду. Остальные пока не ясно, чем дышат, но, похоже, пойдут за лидерами, как и положено рыцарям, верно и преданно.
Солнце медленно опустилось за темный край земли, очень красиво смотрятся темные силуэты скачущих всадников на фоне зловеще-красного заката, будто несемся в пылающий ад, а небо над нами уже темное, земля еще темнее.
Взошла огромная луна и повисла над краем темной земли, и снова темные силуэты скачущих рыцарей внезапно появляются на бледном круге луны и так же быстро исчезают.
Наконец конт Инурлинг с досадой велел присматривать место для ночного привала. На меня поглядывал враждебно, я прекрасно понимал начальника отряда. Если бы не везли со всеми предосторожностями покалеченного мною барона Данберга, еще до восхода луны могли бы въехать в городские ворота и сейчас сидели бы в шумном и веселом кабаке.
Для ночлега присмотрели три дуба, что выдвинулись из леса на сотню шагов, словно дозорные, могучие и широко раскинувшие ветви.
В лесу так вольно не удастся, тесно, все тянутся вверх, зато здесь похожи на исполинские грибы, как из-за толщины стволов, так и кроны идут широко в стороны, захватывая хоть солнца, хоть звездного неба как можно больше. Один дуб так вообще чудовище, больше похож на вросшую в землю скалу с трещинами и дуплами, а на толстых ветках можно выстроить целый город.
Вокруг множество толстых сухих веток, не надо ходить в лес, сразу запылал костер. Оруженосцы разбили небольшой походный шатер, с другой стороны деревьев отыскался небольшой родник с чистой водой.
Сэр Инурлинг задумчиво трогал пальцами ствол самого толстого дуба, там содрана кора до белого мяса дерева. Я прикинул, какая должна быть шкура у зверя, который почесался, вздрогнул.
- Может, сама отвалилась?
Он оглянулся, покачал головой.
- Нет, дерево не настолько старое. Либо ацетоки сгрызли, либо рексдаун чесал бок. Весной их часто донимают клещи.
- Что для нас лучше? - спросил я.
- Рексдаун, - ответил он. - Все-таки не плотоядное. Но перед ним лучше не маячить, больно раздражителен. Хотя при его силе должен быть более величавым. Сказано, животное…
Лицо презрительное, вот лев, к примеру, не животное, потому он величавый и держится с достоинством, а всякие быки и коровы - животные, нет в них гордости.
- Ладно, - сказал я, - о часовых, надеюсь, позаботитесь?
- Да, конечно, - ответил он с любезным равнодушием.
Оба чувствуем неловкость, я стараюсь держаться гроссграфом и в то же время как бы не гроссграф, чтобы не вызывать на конфронтацию этих гордых рыцарей. Не думаю, чтобы они вот так взяли и признали мою власть. Власть должна подкрепляться чем-то более весомым, чем могучий удар в зубы одному из их соратников.
Сам Инурлинг со своей стороны старается избегать всяких намеков на свое отношение к моим претензиям на верховную власть в Армландии. Возможно, в самом деле еще не решил, а может быть, просто не хочет говорить прямо в лицо, куда мне засунуть все мои претензии на гроссграфство.
Рядом с головным дубом три плоских валуна, белых, словно черепа давно вымерших чудовищ. Сэр Инурлинг по-хозяйски уселся на самый крупный и оглядел отряд оценивающе. Похоже, не собирается передавать мне бразды управления.
- Ночь пройдет быстро, - сообщил он мне потрясающую новость, - а на рассвете выступим. Отоспимся уже дома.
- Да, - согласился я. - Если ночью снятся кошмары - надо спать днем.
Он посмотрел на меня косо.
- Нам не снятся кошмары. Спокойной ночи, сэр Ричард!
- И вам того же, - пожелал я.
Когда все уснули, за исключением часового, тоже сонного, я вошел в личину исчезника и тихохонько приблизился к шатру. Голоса доносятся тихие, словно таятся даже от своих, я обострил слух и перешел на тепловое зрение. Сквозь тонкую ткань видно четыре фигуры, в одной сразу узнал леди Филиппу, ее да не узнать, рядом с нею конт Инурлинг, напротив Аларлис и Рене.
- Мы не поедем в замок Данубвиль, - говорила леди Филиппа убеждающе. - Прямо от реки свернем и двинемся к замку Кронцверк!
- Зачем? - спросил конт Инурлинг. - Ваши родители в Данубвилле.
- Мои родители, - огрызнулась леди Филиппа, - могут поддаться этому чудовищу! Он бывает, бывает… очень убедительным.
Сэр Аларлис проговорил сдавленно:
- Но что в Кронцверке?
- Там сенешалем сэр Йокаст, - сказала леди Филиппа. - Он верен лично мне. Мы заманим этого гроссграфа в замок, а там схватим и бросим в подвал. И Армландия будет свободна!
Рене проговорил с сомнением:
- Я слышал, что часть лордов готова его признать гроссграфом.
Инурлинг сказал зло:
- Часть уже признала. Трусы!
- Трусы, - согласился Аларлис, - тем более нам нужно лишить его силы. Леди Филиппа права, он сам лезет в ловушку. Пусть он получит то, что заслуживает.
Инурлинг громыхнул:
- Я согласен.
Рене проворил медленно:
- Я не согласен, но я сделаю все, как скажет мой сюзерен.
Инурлинг проворчал одобрительно:
- Ты молод, но ты ведешь себя как истинный рыцарь! Верность сюзерену - превыше всего. Мы схватим этого, посмевшего называть себя таким титулом, заставим отречься…
