А кто, собственно, сказал, что я должна потерять рассудок? Из того, что я теряла сознание, этого никак не следует. Кстати, я не потрудилась выяснить, сколько времени это продолжалось. Мне показалось, что долго, однако ощущениям доверять опасно. Первое видение — на площади Розы — длилось считанные мгновения, второе — не менее получаса. Есть ли здесь зависимость и закономерность? И если я буду не в себе, то как я смогу работать с рукописями? Неужели нельзя постепенно приучиться к ним, как постепенно приучаются к яду? В конце концов, подобное лечат подобным, а клин вышибают клином… а лучший способ научить человека плавать, это бросить его в воду.
Но все эти неопровержимые истины не убеждали. Кроме того, в воде, безусловно, можно научиться плавать. Но если швырнуть человека в воздух, он не взлетит, а шмякнется оземь. Не говоря уж о том, что с ним будет, если швырнуть его в огонь…
Милые оправдания, нечего сказать… Я постаралась успокоить себя тем, что в кабинете Тальви имеется, помимо прочего, еще и добытое мною сочинение Арнарсона, никак не являвшегося изгнанником, но из коего я, возможно, сумею выколотить полезные сведения…
Возможно, я бы не замедлила этим заняться. Но на следующий день прибежал отец Нивен. Видно было, что он действительно если не несся рысью всю дорогу, то поспешал весьма резво, что никак не пристало ни возрасту его, ни сану.
Когда мне передали, что пришел священник и желает поговорить со мной, я немедля покинула комнату. Почему-то я ни на миг не предположила, что отец Нивен явился, дабы испросить помощи в делах милосердия или, наоборот, увещевать меня в грешной жизни моей. И не удивилась его визиту, хотя мы знали друг друга только в лицо и я никогда не давала ему повода думать, будто нуждаюсь в духовном утешении.
Он стоял у двери часовни, прислонившись к стене, и шумно дышал.
— Что случилось, отец Нивен? Вы не больны? Его набрякшие веки приподнялись, он слабо махнул рукой.
— Нет… просто устал… Но мне нужно переговорить с вами… сударыня… Возможно, это важно.
Я оглянулась, окинула взглядом коридор. Мойра, сообщившая мне о прибытии священника, не отстала от меня и жалась у лестницы.
— Все-таки лучше сначала сесть… И выпить чего-нибудь. — Вот незадача, куда его позвать? Липовая из меня хозяйка замка. Со священником пристало говорить в часовне, но не вином же его там угощать? — Пойдемте на террасу, отец. Мойра, передай госпоже Риллент, чтоб распорядилась там накрыть. — Кстати, и подслушать нас там будет труднее…
Прежде чем убежать, служанка бросила на священника стесненный взгляд, и от меня не укрылось, что и он несколько смутился. Что это там за тайны Фьялли-Маахис? Впрочем, вряд ли это мое дело.
Отец Нивен вздохнул и, отлепившись от стены, пошел за мной на террасу. Мойра обернулась удивительно быстро и, не успели мы сесть, догнала нас с подносом, принесенным с кухни. Я махнула ей — ступай, мол, и собственноручно поставила перед священником тарелки и налила вина. Помимо прочего, мне было интересно, примет ли он от меня угощение.
Он принял. Но, отпив вина, поставил серебряную кружку на стол и вздохнул. Собрался с силами.
— Сегодня утром через деревню проезжал один торговый агент… и привез новости из Эрденона… — Он прервался. Искоса посмотрел на меня.
— Я слушаю вас, отец Нивен.
— По смерти… его светлости… господин Тальви без боя занял Эрденон.
Итак, Тальви удалось осуществить свой замысел. И удивительно легко. Мне следовало радоваться, что все обошлось без кровопролития и потрясения основ. Но вместо этого возникло странное сосущее чувство, словно в преддверии дурных вестей.
— Значит, он в Эрденоне.
— Вовсе нет. — Священник поднял на меня удивленные светлые глаза. — Он выступил в Бодвар.
— В Бодвар? Зачем? Он же не имеет никакого значения? — Я чуть было не брякнула «стратегического», но удержалась — нечего ломать из себя великого стратега и тактика.
— Ах да… вы еще молоды, вы не помните. Герцога можно провозгласить только в Бодварском замке. Таков обычай.
— А Эрденон оставлен на произвол судьбы?
— Почему же? В Эрденоне наместником господин Руккеркарт.
Руккеркарт? Ну да, это же Альдрик. Друг Без Исповеди в роли наместника Эрденона… что ж, это не самое худшее, что можно представить. Но то, что Тальви покинул Эрденон, мне не понравилось. Совсем не понравилось.
— А что делает граф Вирс-Вердер? И Нант… то есть Дагнальд?
— Про это торговый агент ничего не сказал.
Это понравилось мне еще меньше.
Отец Нивен нервно побарабанил пальцами по столу.
— Я вот что хотел спросить… не получали ли вы каких-либо известий… помимо?..
— Нет.
— Нет?
— Если бы в замок приезжал гонец, он бы не смог миновать вашей деревни.
Священник, видимо, никак не мог правильно расценить мои слова — то ли как проявление несусветной скрытности, то ли неведения. А в неведение мое, судя по всему, поверить ему было трудно.
— Отец Нивен, — сказала я. — Похоже, вы неверно понимаете мою роль в жизни владельца этого замка. Она не столь важна, как представляется со стороны.
Он допил вино. Примерился к копченой гусиной ножке, подумал и ухватил ее. Я взяла с другой тарелки яблоко и разломила его пополам.
— Я думал, что господин Тальви пришлет за вами, — неожиданно произнес он.
— Чтобы я торжественно въехала в Бодварский замок? Или в герцогский дворец в Эрденоне? И я бы стояла рядом с Тальви, когда он получал из рук архиепископа герцогскую корону, или хотя бы смотрела на это с балкона, как подобает даме сердца? Вы действительно так думали? Бросьте, отче. Это я — дама? Вы знаете, кто я и откуда Тальви меня привез. Не может быть, чтоб не знали. Удивляюсь, как вы еще сидите со мной за одним столом.
— Кто я такой, чтобы судить вас? — тихо сказал он. Я вспомнила взгляд, которым он обменялся с Мойрой. Но больше он ничего не добавил, а я не спрашивала. Он ожесточенно принялся грызть копченую гусятину, но две половинки яблока передо мной так и остались нетронуты. — И вот еще что… — Он вытер пальцы прямо о сутану. — Как вы считаете, будет ли уместно отслужить молебен в замковой часовне?
Я думала совсем о другом, и вопрос его сбил меня с толку.
— Какой молебен?
— Благодарственный. — Он поднял брови. Кажется, я произвела на него не лучшее впечатление, проявляя последовательно невежество, тупость и отсутствие благочестия. Последнее сейчас усугубится.
— Нет, мне не представляется это уместным. Можете считать меня суеверной, но я не стала бы возносить хвалы, пока не получу более достоверных сведений. — Он кивнул. Такое объяснение было ему понятно. Не поручусь, что он не творит порой знаки от сглаза. — Но будет правильней, если вы помолитесь за Гейрреда Тальви в своей деревенской церкви. Хотя бы за обедней.
