– Ты в двух шагах от верного ответа. Ты же догадываешься! Ну! Я уверен, ты знаешь его, знаешь мое имя. Его все знают! Быстрее – времени у нас немного. Нужно успеть отсюда выбраться, пока мы стоим на твердом полу! Его остается все меньше…
Андрей молчал и даже прикусил губы, словно опасаясь, что слова сами нечаянно выпадут изо рта. Он не смотрел на ожидавшего. Перевел взгляд с приближающегося обрыва, похожего на мелкие зубы монстра, в даль, пустую желто-бурую даль.
– Какое из твоих имен? – наконец произнес он. Потом посмотрел на просителя. Прямо в глаза и твердо добавил: – Я не могу вам помочь. Мне нравится мой мир.
– Значит, так, да?! – Морок пропал. К Андрею шагнул обычный мужчина в испачканном костюме. И удивительно спокойный. – Но почему? Я уверен, что ты все понял. Иначе бы эта мерзкая дверь… – тут он успокоился, сунул руку в карман. – Ты туда не вернешься.
Деловито и уверенно, может быть, чуть медленнее, чем человек перед прогулкой, существо вынуло из кармана перчатки и принялось натягивать их на скользкие красные руки.
Всю ночь с Андреем происходили странные и страшные вещи, но только сейчас он кожей почувствовал страх перед своей собственной смертью. Она вдруг реально стала перед ним в образе коренастого человека, спокойно надевающего перчатки, прежде чем взяться за косу.
– Ты уже принял решение и оно окончательное. У нас больше нет времени, чтобы рассуждать и время действовать тоже заканчивается. Нужно успеть сделать хоть что-то в это сегодня.
Он замолчал на мгновение, будто оказался там, где сегодня не одно, где понятие времени не существует, вспомнил нечто. Затем снова вернулся в настоящий момент.
– Ты спрашивал, убью ли я тебя? Поверь, как и пару тысяч лет назад с одним назарянином, смерть действительно не входила в мои планы. Я и тебя хотел бы отпустить, наверное. Но обстоятельства сильнее меня… – Пальцы призрака шевелились как паучьи лапки, залезая в перчатки. – В мои планы входила моя жизнь через твою. Это похоже на игру слов, но каждое слово здесь в буквальном значении. Но сейчас, когда ты не захотел мне помочь, мне не остается ничего другого. Если ты сам не делаешь выбор – его сделают за тебя. Я снова иду в ад, и какая разница сколько крови будет на моих руках – каплей больше, каплей меньше… К моему положению там это ничего существенного не прибавит, а все же не так обидно будет вспоминать о еще одной бесполезно проведенной ночи в подвале заштатной прачечной.
Мужчина последний раз слегка встряхнул кистями рук и, улыбнувшись, двинулся на Андрея. Тот не мог двинуть ни рукой, ни ногой. «Завис, как в игре», – подумалось некстати.
Голодная бездна поедала все новые куски пола, слегка похрустывая кафелем как чипсами. Может, она была зрителем в кинотеатре? Давно уже не было ни стен, ни прачечной, ни машинок. Все, что осталось, умещалось на глыбе с десяток квадратных метров. Дверь стояла. Ее бездна старательно обходила, хотя край острова за порогом словно срезало ножом.
Соляной столб Каменев судорожно шарил глазами по обглоданному пространству, чтоб найти хоть какую-нибудь защиту, хоть что-нибудь.
– За что? – спросил он. Слова стали его единственной защитой.
– Незнание законов не освобождает от ответственности. Римское право, маленький апостол, – ответил человек тоном, которым уговаривают младенцев, и положил руку в перчатке на загривок Каменеву.
Некстати вдруг вспомнилась сказка, кажется, это мрачные братья Гримм отыскали ее в немецкой глубинке. Там молодой крестьянин никак не мог испугаться. Мама читала эту сказку им с братом в детстве. Перед сном. Сейчас, глядя на то, как ночной незнакомец сжимает и разжимает пальцы, проверяя, удобно ли в новых перчатках, Андрей чувствовал на своей спине прыжки рыбешек из сказки. А может, его просто била крупная дрожь.
– Вам меня не жалко? – пролепетал парень.
– Жалко, – ответил человек, не меняя тона. – Его тоже было жалко. И смешно было на Него смотреть. Как и на тебя. А вот Ему меня, похоже, совсем не жалко. Уже давно не жалко. Я делал свою работу и хотел, просто хотел покоя и безопасности. А получил проклятие из трех частей и издевательства. Справедливости нет. Вопрос «За что?» не в это ведомство. Ему никого не жалко и тебя в том числе. Он стоит сейчас у тебя за спиной и ничего не делает, чтобы помочь. Он называет это свободой выбора.
Человек сочувственно, даже с нежностью смотрел на парня сверху вниз и понемногу сжимал пальцы на его горле.
– Я не верю, и ты мне ничего не сможешь сделать. Я в тебя не верю, а сзади только дверь, – прошептал парализованный Каменев. Язык, вот и все, что шевелилось у него сейчас.
– Конечно, только дверь. Он всегда оставляет ее. Я видел это тысячу раз. Везде, где что-то происходит, есть дверь, ДВЕРЬ или дверца. А ты ожидал войско ангелов? – Его пальцы больно сдавили шею парня. Он смотрел в глаза Андрею и просто делал свою работу. Пальцы в перчатках оказались стальными клещами.
– Не сомн, конечно, но тоже кое-чего стоим, – сквозь дверь шагнули двое. Очень худой и бледный мужчина без лица, в сером балахоне и со сверкающей острой косой. И мокрая до нитки девица, на вид – пэтэушница, в ярко-красном плаще из дешевого лаке. Оба новых гостя чуть улыбались. – Мы вовремя.
– Точны, как обычно, – кивнул им, как старым знакомым, злодей.
– Ирка? – прохрипел почти придушенный Андрей.
Его хрип стал первым из цепочки звуков, привычных для любителей фильмов ужасов. Дальше, как по сигналу, начались взрывы и грохот. Как будто бездна ждала развязки и старалась не сильно хрустеть попкорном-остовом, а в конце сеанса дала себе вволю оторваться по полной программе.
По стеклу барабанят капли. Серая сырая наволочка липнет к щеке и одуряющее пахнет стиральным порошком. Затекла и без того болевшая шея. Хочется потянуться и размять все тело. Но панцирная сетка кровати зазвенит от любого движения, а в ногах сидит и, кажется, дремлет Смерть. Будить его не хочется.
Можно открыть глаза и смотреть в открытую дверь. Там светится выгоревший экран телевизора. Хорошо слышно. В фойе уже работает телевизор: утренние новости – это святое! Наверняка головы почти всех, кто сидит в вестибюле, повернуты на сигнал голубого манка, словно кур позвали к кормушке.
– Здравствуйте, в эфире второго канала новости. В студии…
Местные ТВ-звезды, чей свет давно уже погас бы на канале чуть большего масштаба, серьезно улыбаясь, раздавали свежие информационные тянучки зрителям. Их «почти столичные» голоса слились в некий шум, схожий с гулом работающей стиральной машинки. Андрей почти не смотрит на экран.
«Словно вся жизнь – это непрерывное бултыхание грязного белья в грязной же воде…» – подумалось ему. В ответ с экрана прозвучало:
